общее представление наших предков о женской сакральности, святости материнства и благоговение перед удивительной способностью женщины и земли (как ее функционального близнеца) давать новую жизнь. Мокошь покровительствовала семейным узам, рождению детей и всей хозяйственной жизни, связанной с женскими обязанностями, в особенности прядению и ткачеству.
Из божеств, в силу неведомых нам причин не упомянутых в цитированном отрывке летописцем, следует назвать еще несколько, весьма важных для религиозной жизни Руси дохристианского времени. Прежде всего, это Волос (Велес) – божество изобилия, богатства и скота как основного показателя достатка. Кроме того, к компетенции Волоса относилась торговля, без которой благосостояние кого бы то ни было в те отдаленные времена едва ли было возможно. Вероятно, в противоположность Перуну – покровителю дружины и вообще воинского сословия – Волос был покровителем купцов, крестьян и вообще простого люда, поэтому ему и не нашлось места в реформированном княжеской властью пантеоне.
Еще одним божеством, которому не нашлось места на княжеском холме, был Сварог – персонификация огненной стихии, дух огня. Он занимал пограничное положение в пантеоне между собственно божествами и низшими духовными сущностями.
По сути, все боги славян – это прежде всего персонификация природных стихий, от которых зависела жизнь и судьба человека, живущего в непростых природных условиях Центральной и Восточной Европы.
Деревянные капища и кровавые жертвы
Места культа в большинстве своем располагались «на лоне природы», как правило, на возвышенных местах, что в общем и целом соответствует ощущению сакральности высоты, горы. Показательно, что и «Повесть временных лет» сообщает о монтаже идолов «на холме» близ княжеского дворца. Мы уже неоднократно говорили об этой особенности религиозного сознания человека ранее в связи с другими традициями.
Святилище (или капище) представляло собой площадку, огороженную от внешнего мира, на ней располагались «боги» – идолы. Собственно, об этом рассказывает и само слово «капище», заимствованное в славянский из тюркских языков, в которых «капь» означает «образ, форма, изображение».
Примером подобной организации сакрального пространства может служить святилище Перуна под Новгородом. Имеются упоминания в исторических документах о существовавшем здесь моленном месте. Следы совершавшегося культа остались в топониме – Перынь. До XVII века здесь располагался Перынский скит – православный мужской монастырь.
Данные современной археологии дают нам возможность представить себе дохристианский культовый комплекс. Это была круглая площадка, посреди которой возвышался идол божества, а по периметру непрестанно горели восемь костров.
Как правило, все ритуальные конструкции святилищ, включая сами моленные изображения, были деревянными – по этой причине большинство статуй не сохранилось. Правда, есть и исключения. В 1848 году на дне реки Збруч, что на Украине, был найден каменный истукан, получивший впоследствии название по месту своего обретения – Збручский идол. Сейчас он хранится в Кракове, но в Историческом музее Москвы есть его точная копия. Он представляет собой четырехгранный каменный столб, завершающийся четырехликой головой, поверх которой надета шапка, вероятно, княжеского покроя. Ниже фигуры столб поделен на три уровня в соответствии с уровнями мира: небо, земля и преисподняя с их обитателями. Этот артефакт среди прочего демонстрирует представления славян о мироустройстве.
Хотя, как было сказано, большинство культовых площадок были открытыми, имеются свидетельства и о существовании целых храмовых комплексов. Один из них находился на острове Рюген, ныне принадлежащем Германии. Это место было культовым центром балтийских славян, здесь находилось святилище бога Святовита или Свентовита (вероятно, аналог Перуна).
Европейский книжник Саксон Грамматик, живший в XII веке, указывает, что посреди города имелся изящный храм из дерева с двойным ограждением и идолом божества внутри. Сообщается также, что в руках идол держал металлический рог, который жрец ежегодно наполнял вином и по каким-то признакам жидкости пытался предугадать качество грядущего урожая. Очевидно, этот бог воспринимался еще и как ответственный за плодородие. Об этом же божестве упоминает немецкий автор XII века Хельмольд из Бозау (Гельмольд из Босау) в своем труде «Славянская хроника», где говорится, что славяне «имеют обыкновение ежегодно приносить ему в жертву человека – христианина, какого укажет жребий».
О человеческих жертвоприношениях упоминает и наша летопись. Вспомним, что первыми русскими мучениками за веру стали киевляне Феодор и сын его Иоанн. Последнего язычники хотели принести в жертву своим богам, но поскольку отец-христианин воспротивился требованию, оба были убиты в своем доме.
Крещение Руси сделало невозможным публичное поклонение древним богам, а равно и проведение общественных ритуалов. И хотя по местам еще довольно долго оставалось заметное количество язычников, христианство стало государственной религией Руси, верховные языческие боги утратили свое положение, и народ принял Единого Бога. Тем не менее в том, что касалось домашних обрядов и верований, сопряженных с хозяйственной жизнью, ситуация не была однозначной.
Не следует думать, что славяне были для пришедшего на их земли христианства чистой доской, на которой проповедники евангельской истины писали церковное учение легко и непринужденно. Очевидно, что процесс этот был творческим. Те же равноапостольные создатели славянской письменности Кирилл и Мефодий проявили удивительную интеллектуальную гибкость и филологическую гениальность, позволившие сделать глобальный прорыв в развитии языка. Это стало ключевым фактором в усвоении христианства нашими предками. Впрочем, архаические представления не ушли сразу из сознания славян. Более того, в каком-то смысле они живы до сего дня. И в этом нет ничего удивительного. Когда христианство пришло в мир, оно не могло оказаться в «лабораторном вакууме», оно взаимодействовало с культурой, языком, традициями тех народов, в которых распространялось. Это как раз и объясняет множество тех вторичных различий, которые мы видим даже в национальных вариантах Православия, например, греческого, арабского или румынского. Это нисколько не мешает общению, а скорее способствует ему, создавая ситуацию «цветущей сложности», если только мы действуем в соответствии с известным христианским принципом: «В главном – единство, во второстепенном – свобода, во всем – любовь».
В тексте одной из древнерусских церковных проповедей, дошедшем до нас, ее автор возмущается поведением своих современников, «двоеверно живущих», то есть совмещающих христианскую литургическую практику с «келейным» проведением обрядов языческим божествам. Среди населения, живущего в большинстве своем на земле и зависевшего от урожая, довольно долго сохранялось стремление «договориться» с низшими языческими божествами, отвечающими за плодородие и хозяйственное благополучие.
Считалось, что в каждом доме живет особый дух – домовой, покровительствующий семье либо, напротив, вредящий ей. Если с ним не удалось установить конструктивных взаимоотношений, жди беды. Баня находилась под контролем банника, двор – дворового, гумно – конюшня – конюшенного и так далее.
Свои духи-покровители были у лесов – лешие, рек и
