вера учит меня, что я должен любить моих врагов. Я должен любить тех, кто хочет причинить мне зло. Покинув дом этого человека и его сломленной жены, я понятия не имел, что делать с их свидетельством. Я даже стал раздумывать, имею ли вообще право его использовать. Приехал я сюда с единственной целью – описать нарушения прав человека в отношении христиан, причем без малейшего желания вызывать какую-либо ненависть к мусульманам или другим врагам христиан.
Дозволительно ли, допустимо, разумно ли изображать чувства этого человека, его мрачное колебание между инстинктом и верой, стремлением к мести и сохранением в себе цивилизованности? Или я как раз и должен продемонстрировать, что все это составляет реальность нынешнего Ирака? В частности, тот факт, что на этой земле крепнет межрелигиозная ненависть, обращающая суннитов против шиитов, шиитов против суннитов, мусульман против христиан. Конечно, не все мусульмане бросаются на христиан и приставляют нож к горлу, но таковых уже немало. Христиане больше не чувствуют себя здесь как дома.
В части стран, которые мне довелось посетить, ситуация не была столь ужасающей. А вот в Египте все уже к этому идет. Здесь, в особенности после революции зимы 2011 г., христиан стали убивать, поджигать их дома и церкви. Виновных редко наказывают. Всю власть захватил уличный парламент.
Я не знал, что мне делать с Имедом Даббуром, встреченным мной в арабской стране (я ему пообещал не указывать, в какой именно, что само по себе абсурдно). Этот новообращенный тунисского происхождения ведет программу на христианском спутниковом канале SAT-7, которую смотрят миллионы зрителей по всему Ближнему Востоку. Его круглая лысеющая голова в альпийском берете знакома не только сочувствующим христианству, которое начинает затухать под драматический аккомпанемент арабских скрипок. Но он не хочет, чтобы кому-либо стало известно место его проживания. В тот студеный зимний день я нашел его в собственной телестудии; он был простужен и выжат как лимон. Не человек, а плюшевый мишка – всех пришедших к нему он заключал в объятия.
Имед Даббур, 44 года, профессор истории, родился в Тунисе в мусульманской семье. В Тунисе небольшое количество христиан, всего 0,2 % населения [10]. Начиная с XIII в. христиан в стране практически не осталось. В этой стране приобрести Библию дело довольно сложное, поэтому то, что ему в 1982 г. удалось получить в свое распоряжение Новый Завет, иначе, чем чудом, не назовешь. Книгу ему кто-то выслал.
В возрасте около тридцати лет он решил обратиться ко Христу и стать священником.
– Я лично не знал никого, кто бы на такое пошел. Когда я рос, мне говорили, что это невозможно и что меня просто убьют.
Когда он сообщил эту новость семье, мать заболела от горя, а брат назвал его собакой. Ближайшие друзья от него отвернулись.
– Я чувствовал себя одиноким и испуганным. Меня сочли не просто бунтарем, но и предателем.
В течение нескольких лет он не встречался с родственниками, которые считали, что он навлек на них позор. Ему угрожали смертью, что, в частности, во многом послужило причиной появления его программы на телевидении.
– В Тунисе можно быть геем, коммунистом или атеистом – в этом нет большого стыда. Но обращение в христианство – худшее из зол, которое может совершить человек. Ниже нас нет изгоев.
Их не так уж много – этих принявших христианство мусульман, которые до сих пор проживают в арабских странах; причем изначальные арабские христиане нередко смотрят на них с чувством, недалеким от презрения.
Во всех арабских странах для мусульман невероятно сложно перейти в другую религию, потому что это противоречит Корану. В некоторых странах Ближнего Востока такой переход сопряжен с риском для жизни. В Египте крещеным приходится скрываться, причем зачастую врагами христиан могут стать даже самые близкие. Для принявших христианство существуют специальные организации, которые помогают им перебраться на Запад, где они могут чувствовать себя в безопасности. Переход в другую религию в Египте не запрещен, но тот, кто это содеял, подвергает себя риску попасть в тюрьму. По данным исследований, проведенных в декабре 2010 г. американским исследовательским институтом Pew Research Center, 84 % всех египетских мусульман считают, что за отступничество от веры полагается смертная казнь [11]. В Саудовской Аравии крещение вполне может повлечь за собой смертный приговор, хотя подобные наказания редко приводятся в исполнение [12]. Христианство здесь под запретом.
Я отправился туда не для того, чтобы укреплять авторитет христианства. Напрасный труд искать в моей книге богословского учения арабских христиан, описания богослужений, верований, традиций. Я приехал сюда, чтобы встретиться с христианами (а также с некоторыми мусульманами). Причем неважно, будут ли они греческими православными, католиками, протестантами, коптами, маронитами или халдеями, подлинно верующими, сомневающимися, атеистами или неверующими. Меня интересуют только их истории. Я хочу, чтобы они рассказали мне, почему многие так стремятся отсюда уехать.
Эта книга о них.
А еще я хотел бы выразить особенную благодарность за эту поездку Вилли Сёвндалю. В октябре 2011 г. я обратился к нему, недавно занявшему пост министра иностранных дел, с открытым письмо через газету Weekendavisen [13]. Я хотел узнать, что он намерен делать с тысячами египетских христиан, которые в настоящее время покидают свою страну в связи с давлением, нападениями и поджогами церквей, крайне редко афишируемыми. Вы, наверное, подумали, что первое, что сделал Сёвндаль после вступления в новую должность, организовал экстренное совещание с послом Египта и объяснил ему, что датское правительство не намерено больше терпеть преступления против христиан?
Коль скоро ответа министра иностранных дел я так и не получил, то предположил, что он просто не разделяет мою озабоченность. Вот поэтому я и решил отправиться туда сам и разобраться, что же происходит на самом деле. Кроме того, я усиленно пытался понять, почему Сёвндаль и иже с ним, кажется, не слишком озабочены данной проблемой. Такое же впечатление создалось и у множества встреченных мной в арабском мире христиан. Откуда это молчание, это отсутствие сочувствия и ужаса перед происходящим? По их мнению, Запад не проявляет особого интереса к их бедственному положению. Вифлеемский старик-христианин дал мне такое объяснение, заставившее меня задуматься: «На Западе нас считают арабами; в арабских странах – христианами. Мы теряем на обоих фронтах».
Начиная с истории врача в розовой рубашке и заканчивая новообращенным в альпийской шляпе, тянется целый ряд нарушений против христиан: от правовой и социальной дискриминации до притеснений и преследований, а в некоторых местах даже изгнаний. Во многих арабских странах в новом тысячелетии быть христианином стало гораздо труднее. Но не стоит забывать и о том,
