содержания этого божества. Обычно ученые сначала подвергают критике евангельские свидетельства об Иисусе и затем, чаще всего из самой христианской литературы, извлекают объяснение мифа об Иисусе.
Робертсон идет несколько иным путем. Он доказывает, что мифы и культы, относящиеся к центральной фигуре христианства, к Иисусу Христу, имеют многовековую давность. Отсюда он делает вывод, что Иисус есть миф, и подтверждает этот вывод критикой новозаветных текстов. В этом мы видим существеннейшее отличие метода Робертсона от экзегетики немецких либеральных богословов.
Отрицание историчности Иисуса является прямым выводом из богословской работы над евангельскими текстами. Протестантские богословы, в поисках доказательств для обоснования историчности Иисуса, сами невольно сужали круг достоверных текстов, пока свели их к голому факту существования Иисуса, «хотя о нем ничего неизвестно достоверно, кроме того, что он жил», а затем и к полному отрицанию этого последнего голословного утверждения.
В работах Робертсона можно проследить обратный путь исследования. Он сначала доказывает, что существовало много мифов о Христах и Иисусах, а затем дедуктивным путем приводит читателя к доказательству мифологической основы евангелия. Критика текстов является лишь дополнением к этой основной работе. Поэтому Робертсону, собственно говоря, осталась только одна работа, которую он и выполнил с поразительной эрудицией, силой критической мысли и полемическим остроумием: произвести обзор теорий, защищающих Иисуса, и доказать их несостоятельность. Этому посвящена вышедшая в 1916 году книга об «Историческом Иисусе», где он излагает эволюцию взглядов самих христиан на Христа и доводы в его защиту крупнейших современных богословов: Карпентера, Вейса, Шмиделя, Торборна, Флиндерса, Петри, Бласса, Райта, Луази, Швейцера, Вреде и целого ряда других. Робертсон остроумно и язвительно доказывает, что такой, например, осторожный защитник исторического Иисуса, как Альфред Луази, в конце концов сводит все свои доводы к личной уверенности, к личному впечатлению и к убежденности в том, что тот или иной текст «вероятно», «быть может», «наверное», «по всей вероятности» и т. д. отражает исторические факты.
Эта критика приводит к тому, что последние доводы в пользу исторического Иисуса, основанные на текстах, можно считать окончательно разбитым.. Для доказательства историчности Иисуса остается один последний аргумент — личная убежденность исследователя, то есть довод такого характера, как вера в существование бога.
Таким образом, Робертсон расчистил почву для систематического построения научной атеистической истории христианства и выполнил эту задачу в первой и единственной истории христианства, написанной непримиримым атеистом.
Среди бесчисленного множества богословских историй христианства и исторических обзоров, написанных верующими учеными или настроенными примиренчески по отношению к христианству, книга Робертсона выделяется, как исключение. Однако, если мы сравним ее содержание с целым рядом историй не только либеральных ученых, но даже богословов, мы не заметим принципиального различия. Дело в том, что Робертсон только подвел итоги длительной критике истории христианства, начавшейся со времен Лоренцо Валлы, поставившего под знак сомнения целый ряд христианских документов и традиционное понимание развития христианства.
Несмотря на субъективную заинтересованность ученых в защите церковной легендарной истории христианства, несмотря на бесчисленные попытки фальсификации истории в интересах церкви, объективные исторические факты выпирали из-под груды теорий и били в глаза своим противоречием с церковными схемами.
К тому же история христианства, свободная от церковных вымыслов, была написана уже давно, более ста лет тому назад, но ее систематически замалчивали. Вольтеру мы обязаны систематизацией научных данных о раннем и средневековом христианстве и о развитии церкви во Франции до времен Людовика XIV.
Вольтер построил критику источников об Иисусе в виде ряда сомнений. Если дать прочесть эти сомнения незаинтересованному беспристрастному читателю, не знающему, что Вольтер признавал историчность Иисуса, такой читатель невольно придет к выводу, что этот очерк написан атеистом, ученым, отрицающим историчность Иисуса. Однако, Вольтер предпочел облечь свои отрицательные выводы в форму сомнений и отказался от заключительного само собой напрашивающегося отрицания историчности Иисуса. Вольтеру же мы обязаны подбором поразительных, иногда прямо потрясающих фактов социального гнета, насилия, эксплуатации, обмана, террора, бесчеловечности, грабительства, образующих в своей совокупности историю христианства.
Вольтер писал, как публицист-антиклерикал, пак памфлетист, стоящий на точке зрения деизма. В конце XVIII века, в эпоху самого Вольтера, вполне научную историю христианства написал английский историк Гиббон в своей семитомной «Истории упадка и разрушения Римской империи». Это — история неполная, осторожная в выводах, часто скрываемых автором из боязни еще всемогущей церкви, но уже стоящая на высоте требований, предъявляемых научной критикой.
Таким образом, Робертсон имеет своих предшественников, и даже очень отдаленных. С другой стороны, «История ранней христианской церкви», написанная французским богословом Дюшенем, характеризуется таким же научным содержанием, как у Робертсона, но под лицемерной богословской оболочкой, которая, однако, не в состоянии обмануть внимательного читателя. Дюшень многого не досказывает, умалчивает обо многих источниках, рисует только положительные черты там, где источники говорят о преступлениях и обманах церковников. Это — апологетическая фальсифицированная история, но такая, обманчивая внешность которой прозрачно скрывает за собой вполне убедительные факты.
На основе этого богатого развития научных исследований о церкви Робертсону не так трудно было дать систематический свод и построить чисто научную и, следовательно, чисто атеистическую историю церкви.
Мы повторяем: атеизм Робертсона выражается в том, что он работал, как последовательный ученый. Он не проявлял никакой тенденциозности, он не насиловал фактов, он изображал историю, как отражение действительных процессов социальных отношений в прошлом. Поэтому ошибется тот читатель, который ждет каких-то откровений от Робертсона. Все факты были известны давно, они ждали только исследователя, который систематизировал бы все необходимые выводы.
Однако, в построении развития раннего христианства у Робертсона есть особенности, которые необходимо отметить. Историю христианства писали большею частью немецкие протестантские либеральные богословы. Они клали в основу своих взглядов лютеранский тезис о развитии церкви от первоначального чистого христианства к средневековому испорченному и затем к религиозному очищению, совершенному Лютером. История церкви рассматривалась в виде ряда превращений: раннее христианство — чистое, богооткровенное; средневековое христианство — развращенное, испорченное; лютеранское христианство — возрожденное, восстанавливающее истинную веру первых веков.
Робертсон не стоит на этой точке зрения. Он изучает христианство, как непрерывный социальный процесс, в котором нет оснований различать «чистое» христианство от «испорченного». В своем изложении он самым решительным образом отвергает традиционные легенды, идеализирующие раннее христианство. Идеализация первых веков христианства идет обычно по четырем линиям:
1) признание гонения язычников против христиан, защищавшихся только убеждением в своей чистой и высоконравственной вере;
2) признание ранней христианской религии общественным движением, возникшим среди угнетенных и обремененных и имеющим целью дать им те духовные блага, которых они были лишены под гнетом языческой аристократии;
3) признание за ранним христианством религиозно-коммунистического характера, высшей и совершенной формы религиозного социализма;
