Ознакомительная версия.
По мере того как меняются особенности идентичности и межгрупповых отношений, синагоги начинают принимать смешанные семьи, состоящие из евреев и неевреев. Растет число прозелитов, причем не только за счет желающих вступить в брак с евреем/еврейкой, но и за счет тех, кто подлинно интересуется иудаизмом. Углубляются контакты между синагогой и обществом. Например, с местными церквями и другими религиозными институтами они не только вступают в диалог, но и осуществляют различные социальные, образовательные и прочие программы.
Как и во времена второго Храма, плюрализм составляет одну из отличительных особенностей еврейской жизни. Основные религиозные движения и даже основные нерелигиозные философские системы насчитывают большое число приверженцев, и ни одно из них не имеет разумных оснований считать себя единственным подлинным вариантом иудаизма.
Раньше иудаизм часто описывали в виде строго определенной модели: есть некий стержень, который может пониматься по-разному, но все же главенствует. Скажем, есть богооткровенная Тора. И основные варианты иудаизма описываются в зависимости от отношения к ней: раввинистический иудаизм принимает Тору в интерпретации раввинов; караимство принимает Тору, но отвергает раввинов; реформизм принимает Тору и раввинов, но подвергает и тех, и других исторической критике и т.д. Сейчас это уже не вполне корректно. Рука об руку сосуществуют разные модели иудаизма.
Джонатан Сакс, один из ведущих ортодоксальных теоретиков еврейского единства, высказывает мысль, что к неизменным особенностям иудаизма относится галаха и что без признания божественного авторитета галахи не может быть подлинного иудаизма[146]. Сакс принадлежит к числу тех ортодоксов, которые честно хотят увидеть положительные стороны неортодоксальных форм иудаизма и достигнуть практического modus vivendi с ними в интересах единства еврейского народа. Минус его модели состоит в том, что реформисты и секуляристы ее не принимают и не примут.
Современных евреев разделяет не только галаха. Ситуация намного сложнее: хотя раздается много критики в адрес тех или иных конкретных установлений, прежде всего ортодоксы отличаются от прогрессивных движений и секуляристов общим богословским подходом: они верят, что галаха дана с небес. Любой другой подход – это уже не ортодоксальная галаха. Даже если взять консервативный иудаизм: жизнь многих его представителей по виду неотличима от жизни ортодоксов, однако в отношении к Торе есть серьезная разница. Более того, даже реконструкционисты и реформисты уделяют внимание внешней стороне, подчеркивая, что иудаизм – не только в уме и сердце, но и в действии; и даже многие еврейские секуляристы согласны, что без каких-то обрядов не обойтись, если не хочешь утратить всякую связь с еврейским наследием. Однако к вопросу о божественном происхождении и божественной санкции «мицвот» они подходят совершенно иначе, чем ортодоксы.
Возможности преодолеть это разделение не предвидится. Во всяком случае она ничуть не больше, чем шансы преодолеть разделение между теистами и атеистами. Конечно, остается пространство для диалога и сотрудничества в областях, в которых доктрина не играет принципиальной роли. Однако никакой единой для всех версии иудаизма больше не будет (во всяком случае в обозримом будущем).
Из трех основных религиозных деноминаций, – ортодоксии, консерватизма и реформизма – с самыми серьезными вызовами сталкивается сейчас ортодоксия. Пережив упадок на Западе в конце XIX – начале XX века, она поначалу уступила внешним влияниям и стала более либеральной, но затем преимущественно под влиянием иммиграции из Восточной Европы, взяла курс на более традиционные ценности и, казалось, обретала новую и уверенную поступь. По мере углубления расхождений между ортодоксией и другими модернистскими течениями (особенно консервативным) ортодоксия стала ближе к традиционалистскому («ультраортодоксальному», «харедим») сектору. Такое развитие событий понравилось не всем: некоторые восприняли его как предательство. Сейчас в Соединенных Штатах считается, что сторонников современной ортодоксии в три раза больше, чем традиционалистов, но последние оказывают сильное галахическое, богословское и культурное влияние на первых. Во многом это верно и для государства Израиль.
Лидерам ортодоксии также не удалось разобраться с тем, что многими воспринимается как недостатки галахи в вопросах личного статуса. Прежде всего это касается следующих вопросов.
• «Агуна́» («связанная»). Так называется замужняя женщина, которая разъединена с мужем и не имеет права выйти замуж вторично. К этому печальному положению могут привести разные причины: например, муж бесследно исчез (в еврейском праве нет предпосылки, что он умер), или не хочет, или не может дать развод. О том, что состояние «агуны» крайне нежелательное, говорят уже давно, но удовлетворительных решений пока не найдено. Обсуждаются следующие возможности: включать в брачное соглашение оговорку, что при определенных условиях брак будет считаться расторгнутым; обращаться в гражданские суды; расторгать подобные браки раввинским судом как недействительные.
• «Мамзе́р». Так называют человека, рожденного от прелюбодейной связи или инцеста. Мамзер не имеет права вступать в брак с другим евреем. (Ему разрешен брак с другим мамзером или прозелитом, в каковом случае ребенок также считается мамзером.) К мамзерам относят и любого, кто рожден агуной не от официального мужа. Последнее обстоятельство усугубляет беды агуны.
• Левиратный брак и «халица́». Если муж умирает бездетным, Библия заповедует его брату жениться на его вдове, чтобы имя умершего «не изгладилось в Израиле» (Втор 25:5-10). Такой брак называется левиратным. Если брат отказывается жениться на вдове, необходима церемония под названием «халица»: она снимает с его ноги сандалию, плюет ему в лицо и говорит: «Так поступают с человеком, который не созидает дома брату своему». Против левиратного брака и халицы выдвигались самые разные возражения. В государстве Израиль левиратный брак был отменен еще в 1950 году, но халица еще практикуется. Дополнительные проблемы возникают, если брату совсем мало лет, или он живет далеко, или его местонахождение неизвестно, или он отказывается пройти обряд халицы, или не является евреем, или перешел в другую религию.
Эти три области галахи, наряду с некоторыми другими, вызывающими критику, затрагивают преимущественно ортодоксов и традиционалистов. Реформистский иудаизм снял все три проблемы. Консервативный иудаизм не признает левиратного брака и более гибко, чем ортодоксия, решает вопросы об агуне и мамзерах.
Статус женщин и их место в еврейском богослужении и общественной жизни – еще одна область, которая особенно проблематична для ортодоксии. Реформистский и консервативный иудаизм следуют принципу равенства полов, но ортодоксия отказывается сделать это и даже почти не идет на уступки. Сближение с традиционализмом мешает предпринимать шаги в данном направлении. Пока остается неясным, удастся ли ортодоксии сохранить популярность, придерживаясь взглядов, которые столь несозвучны современной жизни.
Иудаизм развивался и процветал как религия меньшинства в христианских и мусульманских странах, и культура этих стран существенно повлияла на него. Последние десятилетия внесли свои коррективы. Сейчас многие евреи живут в Израиле, стране, где еврейское большинство управляет значительным по величине мусульманским и меньшим по величине христианским меньшинством. Многие другие евреи живут в странах с сильными христианскими традициями, но христианская Церковь там больше не обладает политической властью, а само христианство испытывает угрозу со стороны секулярных ценностей. Эта ситуация придает новый поворот взаимоотношениям между иудаизмом и двумя другими монотеистическими религиями.
До эпохи Просвещения евреи писали об этих религиях в основном полемику и апологетику. Таким было, например, сочинение Иуды Галеви «Кузари: Книга доказательства и довода в защиту униженной веры». Как полемика, так и апологетика были направлены на то, чтобы укрепить веру евреев перед лицом богословской критики со стороны господствующих верований. Ведь, скажем, христианство с самого начала резко высказывалось и об иудаизме, и обо всем еврейском народе, а враждебные акции христиан (включая нападения и изгнания) создали у евреев очень негативное впечатление о христианстве. Начиная с эпохи Просвещения еврейские авторы стали обсуждать различия в более нейтральном и менее апологетическом ключе. Этот подход отражен уже в книге Моисея Мендельсона «Иерусалим» (1783 г.). Сюда же можно отнести работы Германа Когена «Религия разума из источников иудаизма», Франца Розенцвейга «Звезда искупления» и Лео Бека «Сущность иудаизма».
Ознакомительная версия.
