за приветствие.
И сказал Ей Ангел: не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус.
Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца.
Мария же сказала Ангелу: как будет это, когда Я мужа не знаю?
Ангел сказал Ей в ответ: Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим.
Вот и Елисавета, родственница Твоя, называемая неплодною, и она зачала сына в старости своей, и ей уже шестой месяц, ибо у Бога не останется бессильным никакое слово.
Тогда Мария сказала: се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему. И отошел от Нее Ангел (Лк. 1:26–38).
Мария – первый человек, чьи пути по-настоящему пересеклись с путями Господними, чьи мысли сплелись с Его мыслями. Пречистая – первая Его церковь, первая Его причастница.
Когда меня спрашивают, почему христиане так категорически против абортов, я отвечаю: потому что у нас есть Благовещение.
Господь облекся в плоть, став крошечным зародышем в лоне Марии. И в первый день Ее беременности Он уже был с нами – был в тех нескольких клетках, которые составляют любого ребеночка в первые дни бытия, но был во всей полноте Своего Божества. Он пришел в мир прикровенно, неизвестно еще никому, кроме осиянной благодатью юной мамы.
Невозможно усомниться, что младенец во чреве матери – человек, потому что невозможно усомниться, что Христос во чреве Марии был уже долгожданным Мессией, Христом, а не комком нервных клеток, которым Она могла бы распорядиться по своему усмотрению.
Иисус во всем Своем Божестве пришел в мир тогда, когда на Марию снизошел Святой Дух. Так и любой малыш приходит в мир тогда, когда он зачат, а не когда рожден.
Он с нами с того момента, как Дух Святой снизошел на Марию, – тогда Он уже воплотился во всей Своей полноте, став не потенциальным, а настоящим Человеком.
Иосиф
Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго.
Иосиф же муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее (Мф. 1:18, 19).
На мой взгляд, здесь проходит граница между Ветхим и Новым Заветом. Вот она, «нейтральная полоса», которая, как пел Высоцкий, «ничья земля».
Иосиф, будучи праведен, не просто мог, но и должен был «огласить» Марию, сделав Ее внебрачную беременность достоянием общественности как деяние, подлежащее суду. Это был его долг как праведного, богобоязненного человека: вывести на чистую воду нарушительницу Закона – ведь внебрачная беременность была преступлением, заслуживающим смертной казни.
«Если кто возьмет жену, и… скажет: «Я взял сию жену, и вошел к ней, и не нашел у нее девства» (Втор. 22:13, 14).
«Если сказанное будет истинно и не найдется девства у отроковицы, то отроковицу пусть приведут к дверям дома отца ее, и жители города ее побьют ее камнями до смерти, ибо она сделала срамное дело среди Израиля, блудодействовав в доме отца своего; и так истреби зло из среды себя» (Втор. 22:20, 21).
…К слову сказать, Мария, слушавшая архангела, прекрасно знала эту ветхозаветную заповедь. Зачавшая невесть от кого отроковица – смертница. И Ее «се раба Господня, да будет Мне по слову твоему» – не просто согласие выносить Мессию, даже не просто согласие на позор и бесчестие внебрачной беременности, а согласие на смерть ради слов Господних.
И каким же оксюмороном звучали для Нее эти Слова – ведь Ей фактически объявляли смертный приговор, но притом называли благодатной! Ее должны были побить камнями вместе с нерожденным ребенком; и притом «Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца» (Лк. 1:32, 33).
И Ее согласие превосходит послушание Авраама, который занес нож над собственным сыном, хотя имел обетование, что от него произойдет множество народов. Я верю Тебе так, что готова умереть, ведь это естественное следствие Твоих слов; но ради того, чтобы их исполнить, чтобы просто поступить, как Ты говоришь, Я готова отдать жизнь.
…но Иосиф, «будучи праведен», то есть полностью подзаконен, в то же время «не желает» оглашать Марию и становиться Ее обвинителем, по сути – палачом. Ему тяжела мысль, что эту Девочку побьют камнями за Ее проступок, и первый камень кинет он сам. Вместо того он желает «тайно отпустить» Ее. Милосердно?
Да нет, не очень.
Сразу встает вопрос: а куда ей идти?
Куда идти беременной сиротке? К кому? Кто ее примет, обрученную, но отпущенную, а по правде-то – изгнанную женихом? В Храм? К родственникам? Но пройдет совсем немного времени, и Ее положение станет всем очевидно. Казнь не отменяется – она лишь откладывается на время.
Иосиф, по сути, просто умывает руки. Моя хата с краю, ничего не знаю, пусть как-нибудь решится без меня. Но и это уже шаг вперед по сравнению с ветхозаветной праведностью, в глазах которой грешник никогда не был больше своего греха.
Иосиф еще не входит в меру Нового Завета с его беспредельным милосердием. В нем не хватает сострадания покрыть то, что он считает грехом, и уже слишком много жалости, чтобы собственноручно обречь невесту на смертную казнь.
Тут граница, когда человек, воспитанный в Законе, САМ принимает решение, отходящее от Закона, не будучи подкреплен при этом ничем, кроме нежелания смерти грешнице. У него нет ни приказа свыше, ни примера перед глазами – только это внутреннее чувство: «Не хочу ее смерти… не хочу быть причиной ее смерти». Но еще не могу принять ее и покрыть ее грех.
Св. Иосифа Обручника можно было бы назвать образом Ветхого Завета. Старец с посохом, безмолвно и надежно возвышающийся над юной Марией с Новорожденным… Он не отец, но из той же ветви и от той же лозы; он не Отец, но первый принимает на руки то, что не от Закона, а по благодати, напрямую от Бога, чистое к чистейшей.
А потом Ему говорят: разве Ты не сын Иосифа плотника? Нет, не сын, но принятый, сбереженный и сохраненный им. Наученный им многому. Огражденный Законом, некогда данным Отцом, но пошедший вслед Отцу, а не вслед отчиму. Закон ведь не отец детям Божьим, он их хранитель, он их детоводитель к Богу, он связан с Отцом, но он не Отец.
Иосиф – первый, кто возьмет на руки Спасителя. И первый, кто ощутит в сердце, что
