пророк Исайя вышел навстречу царю Ахазу, отступившему в Иерусалим, чтобы ободрить его. Он предлагал Ахазу просить себе знамения у бога в знак победы. Но тот побоялся искушать господа. Тогда сам пророк дал ему знамение: «Се, сказал он, дева во чреве примет и родит сына, и нарекут имя ему «Эммануил» — «с нами бог». Прежде, нежели этот младенец будет разуметь, отвергать худое и избирать доброе, земля та, которой ты страшишься, будет оставлена обоими царями».
Затем нимало не заботясь о том, что такое знамение вряд ли могло быть убедительным для Ахаза, Исайя взял двух «верных свидетелей» (!) и «приступил к пророчице, которая зачала и родила сына, дабы исполнились слова его». Текст ничего не говорит о том отношении, в котором пророчица находилась к Исайе. Еврейское слово «алма» может быть переведено и словом «девушка», и словом «молодая женщина». В переводе семидесяти толковников, которые, недолго думая, приурочили это место к мессии, быть может, потому, что их памяти предносились рассказы о чудесном рождении языческих божеств, мы читаем совершенно отчетливо: «се дева и т. д.», хотя весь дальнейший рассказ при таком переводе выставляет Исайю в довольно сомнительном свете.
Этому двойственному характеру соответствуют и празднества вышеупомянутых божеств. Эти празднества обычно устраивались в дни солнцестояния. Польшей частью смерть и воскресение божества ознаменовывались одним и тем же праздником, приходившимся в день весеннего равноденствия, на то время, когда растительность на Востоке достигала высшей степени расцвета, когда начиналась жатва.
Прободение жертвы священным копьем, которое мы находим у Иоанна (19, 34), является, кажется, очень древним обрядом и встречается у самых разнообразных народностей, например, у скифских племен Албании при жертвоприношениях Астарте (Страбон), у населения острова Кипра, поклонявшегося Молоху (Eusebius. Praepar. Evang.). Прободение копьем, говорит Shillany, по отношению к смерти спасителя имело целью не испытать, жива ли еще жертва, а повторить жест, имевший место при древних жертвоприношениях. Кости жертвы должны остаться целыми, ибо жертва ни в. коем случае не должна была быть изувеченной. Вечером труп снимался, подобно тому, как Иисус Навин оставил на кресте повешенных им царей только до вечера.
По представлению раннехристианских писателей, как Юстин и Ориген, Иисус тоже родился в пещере. А Иероним жалуется в своих письмах (58) на то, что в его время язычники праздновали рождение Таммуза в той самой пещере, «где родился Христос».
Это-то является основанием того, что Иисус-младенец изображался в раннехристианских легендах лежащим на груди матери или в корзинке между быком и ослом.
Астральные черты мифа о Христе прекрасно выявлены на стенах храма в Карлсруэ, называемого «капеллой Фомы». Мастер, разрисовавший эти с гены, изобразил с удивительной непосредственностью все основные моменты евангельской «истории» в отчетливой связи с созвездиями и знаками зодиака, т .е. дал разрешение всей загадки, таящиеся в истории Христа. А ведь, как известно, гейдельбергский богословский факультет удостоил мастера почетного звания «доктора теологии».
По одной арабской легенде отцом Авраама, выступающего в этой легенде в роли «спасителя», был Фара, искусный мастер, умевший из любого дерева вырезать всякие поделки, занимавшийся, главным образом, изготовлением идолов.
Фереда или Фередет, голубь, является халдейским корнем имени Афродиты, греческой богини, колесницу которой влекли голуби. Во всей Передней Азии культ голубей находился в теснейшей связи с культом богини-матери. Известно, что голубь является символом чистоты и невинности; что птицей девы Марии тоже считалась голубица, с которой часто сравнивали богоматерь. Больше того: в «Протоевангелии» Иакова упоминание голубя, гнездившегося в храме, является отчетливым отражением культа голубей сирийской Афродиты или Атаргатис, Астарты.
При этом нельзя утверждать, как это обычно делают, что Марк, у которого отсутствует история рождения Христа, приводимая у Луки и Матфея, не знал о сверхъестественном рождении Христа. Ибо рассказ о «крещении» Христа, с которого начинает Марк, и есть первоначальная история «рождения христа», тогда как то, что рассказывается другими евангелистами, появилось только тогда, когда первоначальный смысл истории «крещения» у Марка стал уже непонятным для позднейших христиан.
Также и Митра должен был родиться на берегу реки, подобно тому, как Христос «крестился», т. е. вновь родился, у Иордана. При этом «новорожденный» Митра изображался с факелом в левой руке, с ножом или мечом в правой (Cumont. Ор. с., 97). Это напоминает о словах Иисуса у Матфея (10, 34): «Но мир пришел я принести, но меч».
Христианская церковь тоже окружила обряд крещения необычайным сиянием свечей и паникадил. Не только храм божий должен был быть освещенным, но и каждый, подлежавший крещению, должен был держать в руках горящую свечу. Дошедшие до нас проповеди в день «богоявления», в который раньше праздновались одновременно и рождение, и крещение Христа, очень подробно расписывают ту роскошь освещения, которая имела место в этот день. Больше того: самый праздник назывался «днем свечей» или просто «свечами» (phota).
Гретц называет его «бессовестной интерполяцией».
Именно из связи всей евангельской истории Христа с движением солнца и объясняется тот факт, что деятельность Иисуса со дня его «крещения» продолжалась согласно синоптикам ровно год. Это—тот мифологический год, который продолжался от появления солнца из Эридана— «царства вод» в январе и феврале до полного исчезновения его теплотворной силы в декабре.
На лунную природу Моисея указывают его рога. «Моисей» означает «извлеченный из воды». Но, ведь, по древним воззрениям луна тоже являлась водным светилом, посылающим дождь и туман, а частица Ма (Мо) в имени Моисея, означающая воду, содержится в самых различных названиях для луны в малоазиатских наречиях.
Что на описание «преображения» сильно повлияли ветхозаветные образцы, доказано уже давно. Воображению евангелиста, несомненно, предносилось «преображение» Моисея на горе Синае, куда для участия в лицезрении Яхве Моисей взял трех верных своих людей: Аарона, Надава и Авигу.
Ригведа изображает Пурушу, как гигантское существо (вспоминается Имир из Эдды), покрывшее собой всю землю, после чего еще остались торчать десять пальцев. Талмуд также изображает Адама, как великана, голова которого достигает до небес, а ноги достигают до края земли. Больше того: согласно Эпифания, сам Христос
