:[642] от чего магические возможности некоторых эгрегориальных иерархов Востока — выглядят “равнозначно божественным”), а эгрегориальное управление ведётся по системе иерархических умолчаний и соответствующим им многослойных бессознательных образов. Лишь люди Русской цивилизации, которые всегда бессознательно религиозно старались пребывать в Божией Мhре и соотносить с последней все материальные и духовные явления — могут правильно понять и Запад и Восток. Поскольку правильность понимания есть — соотнесение религиозных «истин» и “философских” подходов к Мирозданию Востока и Запада с позиции Божией Мhры. Если нет чувства Мhры, с которой нужно соотносить явления
,[643] то ни о каком правильном понимании не может быть и речи
.[644] Это подобно тому, как невозможно измерить любую вещь или процесс, если нет эталона, с помощью которого нужно мерить: «эталона» нет ни на Западе, ни на Востоке.
Вернёмся к индусскому обряду погребения. Ритуал восточного погребения предполагает мораль, что после смерти человека от его физического тела не остаётся ничего, что лишний раз подчёркивает переменчивость и даже иллюзорность всего материального для индусов и заставляет более внимательно относиться к духовному участвующих в ритуале погребения. Но вместе с таким традиционным толкованием погребального обряда иллюзорность и второстепенность придаётся и всему тому, что сделал умерший человек при жизни. Поэтому материальному (а тем более справедливому) обустройству “иллюзорного” мира особого значения на Востоке не придают, “живя” по традиции и по «инерции»
.[645] Как следствие этого на Востоке принята религиозная “философия” и практика несерьёзного отношения к материальной жизни человека.
На Востоке жизнь человека ценится меньше, чем на Западе — вследствие древнейшей религиозной иллюзии о том, что душа умершего (даже безвременно) всё равно вселится в какое-нибудь тело в следующей жизни. Чего ценить жизнь человека, если у него будет ещё ни одна жизнь? Но это по сути тонкое и гуманно обустроенное религиозное обоснование геноцида своего собственного народа. Восточное мировоззрение и не отрицает иллюзорность мирской жизни, стремясь к достижению мокши. Следует заметить, что большинство восточных религиозных систем обесценивает жизнь человека: эта же порочная религиозная иллюзия стала достоянием культуры исторического ислама, который во многом сформировался на базе зороастрийского мировоззрения. Эта же порочная религиозная иллюзия (обесценивания жизни человека)
[646] остаётся у некоторых южных народностей, принявших “христианство”, но входивших когда-то в империю Сасанидов или её периферию. Но восточная иллюзия, позволяющая обесценивать жизнь человека и плоды его прижизненной деятельности (даже при наличии красивых религиозных деклараций о порочности убийства и многочисленных кармических предписаний, как прожить жизнь достойно для прогрессивных перевоплощений) — есть ничто иное как атеизм и богохульство. Жизнь даёт Бог и вправе отнять лишь Бог, поэтому, пренебрегая своими и чужими жизнями ради исполнения религиозных “правил”, восточные люди ставят себя на место Бога в вопросах жизни и смерти
.[647] На Востоке это «само собой разумение».
Вершиной восточных погребальных практик, по сути, наглядной кульминацией обесценивания жизни человека (которая, напомним, даётся Свыше вместе с судьбой индивидуально), является старинный элемент индусского погребального культа сати — самоубийство вдовы мертвеца с последующей кремацией супругов вместе. Зачастую самосожжение вдовы имело место прямо на погребальном костре мужа. Но этот традиционный индусский обряд нагляден тем, что в нём тесно и наглядно переплелись религиозно-“философские” и социальные мотивы субъективно обоснованного прекращения жизни человека
:[648]
· Религиозно-“философская” мотивация объясняется «наиболее полным воплощением женщиной своего дхармического назначения — любви и уважения к своей мужской половине». Считается, что «наградой» за самоубийство вдовы будет — «лучшая участь в следующем перевоплощении»
.[649] Для мужа же самоубийство вдовы играло роль «особенно богатого жертвоприношения, за которые боги могли ему многое простить, исправив карму». Как видно из такого индусского религиозного умствования, жизнь человека (в данном случае вдовы) приравнивалась с жизни жертвенного животного. Трудно сказать, кто получал от обряда сати больше посмертных “улучшений” «будущей жизни» (согласно индусской вере) — мужчина или женщина — но в настоящей жизни в жертву приносили женщину
.[650] Вообще же религиозная система индуизма поощряет субъективное прекращение жизни (ведь материальная жизнь считалась иллюзорной) не только в рамках обряда сати — ради “неиллюзорного” будущего после смерти.
· Социальная мотивация связана с традиционными “каноническими” предписаниями социальных ограничений, с которыми сталкивается овдовевшая женщина, которая не захотела последовать на погребальный костёр за мужем
.[651] В частности вдове отказывается в праве наследования, в праве выйти замуж второй раз, запрещали носить цветную одежду и украшения, есть мясо и пр. Именно поэтому, вследствие действия «законов» социального расизма, участь жизни вдовы представлялась женщинам хуже смерти.
Жизнь хуже смерти
:[652] в этом тезисе — суть древних мировоззренческих религиозных иллюзий людей ведического Востока, которые перешли в крупнейшие западные религиозные и идеологические системы вместе с доктриной посмертного воздаяния и шизофреническими “образами” богов.
Как видите, религиозная система индуизма, также как и зороастрийская религиозная система (но первая — более изощрённо и сложно) — учат приоритетно заботиться в жизни о «везении в смерти», о посмертном воздаянии. Таков ведический Восток, на базе религиозно-мировоззренческой платформы которого сформировались основные религиозные системы и идеологии Запада. Тему «везения в смерти» мы подробно разбирали в предыдущей Главе «Религиозная система древнего Ирана».
Паломничество — тоже не новшество, придуманное “христианами” или мусульманами в I тысячелетии н. э. Традиция паломничества существовала в глубокой древности — как дань памяти культовым местам. Собираясь на таких местах, люди эгрегориально объединялись сами, и своими мыслями поддерживали “священное” прошлое — укрепляя и “консервируя” религиозную и эгрегориальную составляющие веры. Самыми популярными местами для паломничества у индусов являются реки, горы, «священные» места, храмы. Существует 24 главных храма, вокруг которых совершается паломничество.
Как мы уже упоминали, «святая вода» не является новшеством “христианства”: с паломничества к рекам индусы возвращались с сосудами, наполненными «святой водой», которую потом долго хранили на домашнем алтаре и окропляли ею изображения богов (по сути — иконы) и лечили разнообразные болезни
.[653]
Наиболее многолюдное паломничество в мире проходит на месте слияния двух крупнейших рек, Ганга и Джамны вблизи города Аллахабад
[654] — один раз в 12 лет
.[655] Считается, что традиционное омовение раз в 12 лет
[656] смывает накопившиеся грехи. Но подобный этому ежегодный обряд «Крещения Господа» (которое в библейской традиции относят к реке Иордан) знаменуется купанием в проруби особо «храбрых» фанатов “христианства” с той же целью — «очищения от греха» как бы «вместе со Христом».
Традиционный ислам недалеко содержательно оторвался от многих индуистских традиций, связанных с паломничеством. Самым известным религиозно-культовым центром индуизма считается Бенарес (Варанаси) — «место сотворения мира»
.[657] Одной из форм паломничества в Бенарес является обход города пешком с посещением всех 106 его храмов в течении 6 дней. Но подобного рода обряд совершают мусульмане, пребывая несколько дней в Мекке, обходя при этом семь раз вокруг Каабы. Также похоже паломничество “христиан” на «Святую Землю».
