роковые, безмерные последствия проистекают для вас самих? Ведь теряются всякие точные очертания Церкви! И возникает перед каждым вопрос: в Церкви он или не в Церкви? Православный, схизматик или еретик? Таинства, которые над вами совершаются, подлинные или еретические? Прощены ли вы? Прощаются ли вам грехи и причащаетесь ли вы Тела и Крови Христовых? Наши иереи, приемлющие рукоположение от несомненно «фотианствующих» и отрицающих папство епископов, суть ли правильно рукоположенное священство? Вы
должны, имеете прямую обязанность ответить на все эти вопросы, раз вы дерзаете колебать устои Православия, конечно по существу непоколебимые.
Беженец. Этот вопрос не может быть рассмотрен вне общего понимания Церкви: где Церковь? Можно ли даже вообще говорить о соединении или разделении Церквей, или же это есть недоразумение, потому что на самом деле есть единая Церковь, от которой откололись еретики и сектанты, и тем самым начались две Церкви. Для одних – это Православная Восточная Церковь, для других – Католическая, причем положение католиков, несомненно, благоприятнее и логичнее, ибо они имеют у себя главный нерв церковности, орган его непогрешимости в лице Папы, между тем как Православие, лишившись возможности дальнейших Вселенских соборов, (хотя и находятся еще охотники хвастать их новой возможностью), находится совсем в печальном положении и принуждено довольствоваться разными суррогатами, как то: разными «посланиями» и катехизисами, наделяя их «символическим» значением.
Светский богослов. Церковь не нуждается для своих определений ни в каком стороннем содействии, ибо она – и только она – содержит истину и имеет непогрешимость. «Христос не основывал не вполне истинной Церкви и не может иметь ее Своим Телом и быть ее Главой». Западная часть вышла из состава Церкви, нисколько не нанеся тем ущерба ее единству и вселенскости, и «все то, что делает Церковь единой и в чём выражается ее единство как истинной Христовой Церкви, осталось в Православной Церкви и по отпадении Римско-Католической».
Беженец. Я знаю эти потуги на подражание Католичеству. Отвечу вам по существу, как я понимаю этот роковой и страшный для христианства ответ. Истина Христова, вверенная Церкви, не есть «депозитум» в несгораемом шкафе, Церковь не есть догматический сейф, но живое и живущее Тело Христово, которое, в человечестве своем, должно жить полной и здоровой жизнью, но может не иметь оно этой полноты, ни этого здоровья. Все это относится, конечно, только к Церкви видимой или «воинствующей», земной. Разумеется, Церковь содержит истинное учение, таковым для нас является Символ веры и Слово Божие; далее, она имеет таинственную жизнь в иерархически опосредствованных таинствах, и полноты этой жизни у католиков не смеют подвергнуть сомнению, кроме озорников, которые не в счет, православные богословы. Остается догматическое разногласие о Святом Духе и о Папе, которое на Востоке – я продолжаю это утверждать – не разномыслие, а недомыслие (кроме единиц, у которых имеется прямое противление истине). Во всяком случае, если не считать Флорентийского Собора Вселенским, то не было вселенско-церковного решающего суждения об этом вопросе, и, стало быть, точку зрения исключительности надо оставить. Но даже и для Католичества, которое имеет гораздо больше прав на эту точку зрения, по крайней мере после Флоренции, все-таки речь идет не о присоединении к Единой Католической Церкви отдельных схизматиков и еретиков, но именно о соединении Церквей, Восточной и Западной. Ведь знаете софизм о куче зерна, из которой отдельное зерно не производит кучи, а лишь известное количество их. Разделение Восточной и Западной Церквей, в котором по-своему повинны обе половины, лишило историческую Церковь Христову той полноты и единства, которые она могла и должна была в своем единстве иметь. Это слабость и несовершенство греховной человеческой природы. Восток и Запад, эти два мира, две возможности, которые, вместо того чтобы развиваться и действовать вместе и в согласии, оказались в расколе и вражде. Догматически Папа непогрешим exsese sine consensu ecclesiae. Это свидетельство его харизмы провозглашения непогрешимой истины, осознанной всей Церковью. Но это, конечно, не значит, чтобы Церковь папская не была «Соборной» и чтобы не имело значения тело Церкви. А это тело может иметь различную полноту в истории, и, хотя не мерою дает Бог Духа и не оставит Церкви Своею благодатию, однако как дары различны, и служения различны, так и полнота сил церковных нужна для полноты проявления даже и папской непогрешимости. Львом XIII, с обычной его мудростью, был признан во всей неприкосновенности восточный обряд в пределах Вселенской Католической Церкви. Но ведь обряд не есть раскольническая форма, это – кристалл духовного мира, это – творчество, это – особый культурный мир со всеми его возможностями. В сущности, все то, что в своей греховной человеческой исключительности явилось причиной разделения Церквей, то есть разность Востока и Запада, это принципиально пока вмещено и совмещено в исторической Церкви согласно властному слову верховного Первосвященника. Поэтому и с последовательной, но широкой католической точки зрения и в жизни Католической Церкви даже существует неполнота, вызванная отсутствием Востока. И не даром же в отношении к нему обычно речь идет не о «присоединении» к Церкви, но о соединении Церквей; так ставится доселе вопрос о схизматиках. Разумеется, пути Промысла неисповедимы и мы не знаем, в конце концов, как вольется во Вселенскую Церковь «греко-российская куча», отдельными ли зернами, или же всей кучей, но, во всяком случае, отдельные переходы в Католичество совсем не являются ответом на этот общецерковный вопрос.
Светский богослов. А я считал бы для такой точки зрения единственно последовательным немедленный личный переход в Католичество, и совершенно даже не понимаю при таком положении пребывание в Православии как Церкви схизматической и еретической.
Беженец. Потому не хочу этого вывода принять, что для меня Православие есть Церковь, и, стало быть, переходить из него некуда и незачем, бессмысленно и нечестиво. Я отличаюсь от вас только тем, что прямо и решительно говорю: Православие и Католичество есть Церковь, неразделенная и неразделимая по существу, ибо содержится единством таинств и таинственной жизни, и воссоединенная Флорентийским Собором, хотя это воссоединение предстоит еще реализовать, в чем я и вижу главную, первостепенную задачу нашей исторической эпохи, а может быть, и именно нашего поколения. Считаю долгом это прямо и открыто исповедовать, но именно как живой член восточной половины Церкви, области восточного обряда, который является или недостойным орудием для уловления душ, бессмысленной подачкой, в любую минуту подлежащей отнятию, или же духовной силой и знаменем. Воссоединение Церквей, совершившееся во Флоренции, к несчастью, было разрушено грубым насилием светской власти, после которого и началась московская и петербургская эпоха нашей истории, ныне себя исчерпавшей. Стремиться всеми силами души к его осуществлению считаю своей
