Семья Рахеба проживала в Вифлееме не одну сотню лет. Одно из его многочисленных имен – имя римского императора Константина, сделавшего христианство государственной религией Римской империи, чья мать царица Елена, прибыв в Палестину в 324 г., заложила храмы Гроба Господня в Иерусалиме и Рождества Христова в Вифлееме.
В своих воспоминаниях, опубликованных в 1995 г., Рахеб рассуждает о натянутых отношениях между восточной и западной церквями [27]. По его словам, мы в Европе и Америке считаем, что первый церковный раскол произошел, когда протестантизм порвал с католицизмом. Однако первый раскол между западной и восточной частями Римской империи падает на V–VI вв. С отделением Восточной Римской империи произошло и отделение греческой православной церкви, к которой принадлежат большинство палестинцев-христиан – армяне, православные сирийцы, ассирийцы, копты и представители некоторых малых церковных образований.
Это одна из причин того, почему церковь на Ближнем Востоке ощущает свое бессилие – за нее некому заступиться. Когда с 1996 по 1998 гг. я учился в Иерусалиме, у меня создалось впечатление, что христиане, зажатые внутри конфликта между евреями и мусульманами, похожи на котенка, загнанного в угол двумя разъяренными ротвейлерами.
Церковь в арабских странах расщеплена на атомы, причем различные деноминации испытывают друг к другу мало симпатии. Это отчетливо видно во время посещения храмов Гроба Господня в Иерусалиме и Рождества Христова в Вифлееме, обустроенных таким образом, чтобы христианские конфессии находились в разных частях.
Однажды я встретил человека, в чьей семье в течение нескольких поколений хранится ключ от храма Гроба Господня. Он мусульманин. Взаимная вражда укоренилась в христианах настолько прочно, что никто не доверит другим важных святынь [28]. Христианство в арабских странах всегда было ослаблено разделением.
Разница между западным и восточным христианством значительна. Рахеб объясняет в своей книге, что западная церковь всегда характеризовалась властью. На протяжении всей своей истории она стремилась объединиться с европейскими королями и вельможами. Она купалась в золоте и роскоши, украшала себя произведениями лучших художников и архитекторов, что можно видеть на примере базилики Святого Петра и других европейских соборов.
Восточная церковь в течение последних 1400 лет практически никогда не оказывалась у руля власти в стране. С тех пор как армии мусульман в VII в. захватили власть в свои руки, христиане хотя и доминировали, но не являлись при этом доминирующей силой, как это было в западном мире. Это бессилие церкви как раз и приближает ее к тому, о чем сказано в Новом Завете, считает Рахеб. Церкви здесь маленькие и теряются в окружающем пейзаже, к тому же, если не считать храмов Рождества и Гроба Господня, зачастую становятся объектом литургической путаницы.
На мой взгляд, сложно не симпатизировать той церкви, которую Рахеб изображает в своих книгах. Он говорит, что если западная церковь боролась с новыми научными идеями, появившимися с эпохой Просвещения, восточная церковь пребывала в исламском мире, который не был в состоянии двигаться в ногу со временем. Западная церковь поддерживала все новые веяния, привнесенные в мир эпохами Возрождения и Просвещения. В противоположность этому ближневосточная церковь всегда находилась вдали от прогресса.
Не переставая размышлять о его рассуждениях по поводу западных христиан, я с ним прощаюсь и вхожу в крупный, хорошо известный туристический магазин в Вифлееме. Посреди огромной комнаты между медными горшками и встроенным в перламутровую стену огромным изображением Иерусалима я замечаю классическое изображение Христа, где Он указывает на Свое горящее сердце. У Него светлые волосы, светлая борода, светлая кожа, и похож Он скорее на северного европейца, чем на черноволосого, кареглазого Сына Давидова, каким, вероятно, был на самом деле. Туристы приезжают в Вифлеем не для того чтобы найти корни христианства, а для подтверждения собственной сложившейся картины мира.
Далее я оказываюсь на знаменитой площади Мангер в Вифлееме, по-прежнему думая о резких словах Рахеба, что европейцев заботит участь ближневосточных христиан лишь в той мере, в какой те служат «подпиткой» их ненависти к мусульманам. Подобные обвинения мне доводилось слышать и прежде.
Однако правда состоит и в том, что даже не жалующие мусульман европейцы будут рады прочитать, как те притесняют христиан в арабском мире. Правда и в том, что израильтяне почувствуют облегчение, увидев, что не только они дают повод христианам задуматься о будущем. В один из дней в период моего посещения Рахеба некий монастырь был осквернен граффити с надписями на иврите, на этот раз францисканский монастырь на горе Сион в Иерусалиме [29]. Поселенцы оставили на его стенах свою метку, причем следует отметить, что в 2012 г. такая разновидность вандализма по отношению к церквям и монастырям имела место, как минимум, раз пять [30]. В этом регионе израильтяне преследуют не только христиан, но и мусульман.
Все эти случаи предаются огласке и осуждению, которые возрастают, когда к подобным действиям подключаются мусульмане. По какой-то причине выходит, будто все эти события имеют идеологическую подоплеку; по крайней мере так считают члены церкви. На протяжении многих лет занимаясь этой темой, я всегда чувствовал всю гнусность подобных пересудов. Ну и чего же я тогда добиваюсь?
Я считаю, что будет ошибкой пытаться избежать всякого упоминания о дискриминации и ненависти мусульман по отношению к христианам лишь потому, что эти факты сыграют на руку некоторым нежелательным создателям общественного мнения. Однако тогда получится, что мы защищаем злодея, а не жертву.
Добравшись наконец до расположенной напротив храма Рождества площади Мангер, я сажусь в ресторанчике и заказываю себе обед. Сегодня здесь спокойно, и я лишний раз могу убедиться в правоте тех, кто считает, что в город вернулся туризм. Становится вполне понятным желание забыть о событиях, произошедших тут всего несколько лет назад еще и потому, что последние пять лет на Западном берегу характеризуются определенным экономическим прогрессом. Я считаю, что за последние годы дела у людей идут гораздо лучше, в том числе и у христиан, несмотря на продолжение демографического спада.
Такого не было здесь 10 лет назад, когда по этой площади кружили израильские танки, разметая перед собой припаркованные автомобили, мусорные баки и маленькие самодельные дорожные ограждения палестинцев [31]. Хотя членам семьи Рахеба и удалось увернуться от пуль, тут, на площади, разворачивалась своего рода большая политическая тайная игра, на мой взгляд, преследовавшая цель привести палестинских христиан в плачевное состояние. Израильтяне бросили силы на подавление палестинского ополчения на окраине Вифлеема, откуда ополченцы стреляли в израильских мирных жителей и солдат из Бейт-Джалы – того самого города на холме, где я сегодня утром получил причастие. Тогда, в 2002 г., многочисленные жители города были разгневаны действиями ополченцев, а христиане считали себя зажатыми в самом центре племенной войны, разгоревшейся между евреями и мусульманами.
Христианский город Вифлеем помимо своей воли превратился в поле битвы на войне, многие участники которой считали ее для себя чуждой. Но ведь не христиане надевали на себя пояса смертников! Не христиане стреляли в граждан Израиля. Ополченцами бурно обсуждался вопрос, на чьей стороне все-таки были христиане. Само собой напрашивается предположение о существовании пятой колонны, причем ополченцы знали, как использовать христианскую символику и как ею прикрываться.
Один из них – палестинский лидер ополчения Хусейн Абайат, основавший базу в районе Вифлеема. Его солдаты ввязали израильскую армию в изнурительную борьбу во время первых лет интифады. По словам ближневосточного корреспондента Шарля М. Сеннотта, Хусейн Абайат знал, что «в случае, если армия начнет проводить боевые действия близ церквей, это окажет негативное влияние на общественное мнение на Западе; израильтяне тоже это знали. Это должно было вынудить израильтян проявлять сдержанность» [32].
