христиане в 20–х и 30–х годах прошлого века. Они отмежевались от университетского образования, принялись учреждать библейские колледжи и вообще стали смотреть на высшее образование с большим подозрением.
Влияние фундаментализма на адвентизм было, как мне представляется, самым неблагоприятным. Он не только помешал нам правильно воспринимать Священное Писание, но и поспособствовал тому, что многие адвентисты прониклись убеждением, будто произведения Елены Уайт тоже «непогрешимы» и применимы ко всем людям, везде и всюду, в абсолютном смысле. Многие наши современники из числа самых непримиримых критиков Библии выросли в фундаменталистских семьях, где им не дозволялось задавать вопросы или заявлять во всеуслышание о своих открытиях в Библии. То же самое происходит в адвентизме, разве что в еще более тяжелой форме — по той простой причине, что Елена Уайт писала много и о многом. По словам самой Елены Уайт, которые вполне здесь уместны: «Властные слова и поступки разжигают самые низменные страсти человеческого сердца» [24]. У фундаменталистского влияния на адвентизм был еще один скрытый, но важный фактор. Когда «классические постулаты» Елены Уайт стали приобретать широкую известность в Церкви в 60–х и 70–х годах 20–го века, новое поколение адвентистов усвоило, что мы не фундаменталисты. Эта мысль отчетливо прослеживается в статьях, посвященных фундаментализму, во всех трех изданиях официальной Энциклопедии адвентистов седьмого дня (1966, 1976, 1996). Тогда как прежнее поколение адвентистов было наставлено в том, что мы — фундаменталисты [25]. В результате между поколениями начались определенные трения. Хотя эти трения вполне можно было устранить с помощью внимательного прочтения трудов Елены Уайт.
Мои студенты до сих пор испытывают на себе последствия этого «великого фундаменталистского размежевания». У них создается впечатление, что человек должен выбирать между знанием и верой, между верой и наукой. И проблема эта присуща не одним только адвентистам. Не так давно я услышал от одного известного американского евангелического библеиста, что он знает только две крупные североамериканские семинарии, где соблюдается надлежащий баланс между разумом и верой, не препятствующий ни искренней исследовательской пытливости, ни искренней вере. Все остальные духовные учебные заведения, на его взгляд, склоняются либо в сторону научного исследования в ущерб вере, либо наоборот [26]. Со времен фундаменталистского кризиса в нашей среде как бы принято подразумевать, что «либералы» думают, а «консерваторы» верят. Мне было бы совсем не по себе, если бы меня поставили перед подобным выбором, и подозреваю — Елене Уайт тоже.
На самом деле ее труды помогли мне наилучшим образом сочетать в своей практической жизни искреннюю веру и непредвзятое исследование. Когда я поступил в докторантуру Эдинбургского университета в 1972 году, ее произведения оградили меня от обеих крайностей — от пренебрежения человеческим фактором в Священном Писании и от такого же пренебрежения Божественным. Я хочу поделиться с вами некоторыми наиболее яркими моментами моего пребывания в Шотландии.
Церковь, университет и Елена Уайт в Шотландии
Я не взял с собой в Шотландию свое собрание произведений Елены Уайт. Однако «классические постулаты», с которыми познакомил нас Пол Гроув, глубоко запечатлелись у меня в сердце. Мы рассмотрим их более подробно в главах 4 и 5, и тогда вы увидите, как гармонично в ее трудах сочетаются человеческое и Божественное, насколько реалистично это сочетание и какую надежду оно несет людям. Очень часто, когда мне встречается какое–нибудь трудное или неожиданное место в Писании, я обращаюсь к произведениям Елены Уайт и вижу, что она уже побывала здесь до меня, увидела то же, что и я, и осталась верующим человеком. Во многих случаях она предлагает решение, как бы делая саму «проблему» частью этого решения. Я по характеру человек весьма осторожный, привык выверять каждый свой шаг. Но если я вижу, что Еленой Уайт этот шаг уже сделан, я смело ступаю вслед за ней.
Опять же, с одной стороны, Елена Уайт помогла мне сохранить «консервативный» взгляд на личностного Бога, Который активно вмешивается в земную историю и в мою личную жизнь. С другой, она помогла мне открыть глаза и воспринять более «либеральный» взгляд на само Священное Писание, дав возможность увидеть его человеческий аспект, осознавая при этом его Божественное происхождение как Божьего Слова и Божьей вести, обращенной лично ко мне. Во вступлении к Великой борьбе она сравнивает этот «союз Божественного и человеческого» в Писании с воплощением Христа:
«Подобный союз существовал и в естестве Христа, Который был Сыном Божьим и Сыном Человеческим. Таким образом, библейский текст „Слово стало плотию и обитало с нами" (Ин. 1:14) может быть применен как к Христу, так и к Библии» [27].
Мне и по сей день это сравнение кажется вполне уместным и назидательным.
В Эдинбургском университете я учился у людей, которым было присуще самое разное отношение к вере. Некоторые утратили ее совершенно, пока одолевали университетскую науку. Бывали случаи, когда преподаватели так подавали студентам примеры из Библии, словно специально хотели подорвать их веру. В подобных ситуациях я находил поддержку в семье и у шотландских адвентистов. Кроме того, душевное равновесие мне возвращало свойственное Елене Уайт понимание богодухновенности Писания.
Опытный социолог не преминул бы здесь заметить, что по большей части то, что мы считаем «разумным», это итог выработанного общими усилиями мнения окружающих нас людей. О том же писал Клайв С. Льюис:
«Я нахожу, что достаточно всего лишь сменить обстановку, чтобы моя вера поначалу пошла на убыль, — я доверяю Богу меньше, когда молюсь в гостиничном номере, чем когда я нахожусь в своем кабинете в колледже. Общество, состоящее из неверующих людей, так или иначе препятствует нашей вере, даже когда речь идет о людях, о которых известно, что их мнение по любому другому предмету не представляет никакой ценности» [28].
Клайв С. Льюис не имел социологического образования, однако он был вдумчивым и наблюдательным христианином, вполне осознававшим, насколько уязвимыми могут быть верующие в нашем секулярном мире. Я думаю, мы не особо удивимся, обнаружив, что та же самая истина нашла отражение и в самом Писании. «Будем держаться исповедания упования неуклонно, ибо верен Обещавший. Будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви и добрым делам. Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать друг друга, и тем более, чем более усматриваете приближение дня оного» [29].
Если мы хотим сохранить веру, то поступим «разумно», если «не будем оставлять собрания своего», как сказано в 10–й главе Послания к Евреям. Это
