столицей мирового православного царства? Вы все это действительно утверждаете?
Беженец. Да! (молчание). Не я это утверждаю, но это так и есть, и я это вижу и свидетельствую об истине.
Светский богослов. И, стало быть, отрекаетесь от родины, отрясаете прах от ног? Вот что означает притязательная фраза, вами брошенная: изыти из Херсона. Да эта духовная, церковная эмиграция в тысячу раз злее, хуже всякой иной эмиграции, в которой увязали и увязают желторотые птенцы или самодовольные болтуны. Всегда я считал, что русское Католичество есть злейшая форма эмиграции, как духовная, и теперь это вижу воочию.
Беженец (холодно). Называйте как угодно, но никакой эмиграции я не хочу и не хотел, и никакой эмиграции здесь нет, ибо можно и должно любить родину и сохранять ей верность во всех ее грехах и заблуждениях, но грешно и непозволительно любить эти грехи и заблуждения: не умолкну ради Сиона… Родина есть судьба, которая послана нам Богом, есть наша мать, а стало быть, мы сами, поэтому для меня, как и встарь, греховна, преступна, бессмысленна духовная эмиграция, она есть поистине самоубийство. И, говоря о родине, говорю не извне, но изнутри, как о своей собственной судьбе. Но вполне согласен с тем, что более радикального переворота в «душе России» и ее судьбах, как освобождение от национального «греко-российского» раскольничества (что вы называете «католичеством»), быть не может.
Светский богослов. Но разве вы не замечаете, какую ужасную хулу на Бога, а вместе и на свою родину вы произносите? Ведь только подумайте! Россия с самого начала была поставлена на путь, ведущий в тупик, и, стало быть, обречена на катастрофу? Как называется на уголовном языке умышленная порча пути или перевод стрелки с целью вызвать крушение поезда? А вы этот преступный умысел приписываете Провидению! Стало быть, Россия была обманута Им, когда, младенчески желая истинной веры, она получила, сама того не ведая, греческий раскол, который с неумолимой закономерностью через много веков обрекал ее на ввержение в гадаринскую бездну?
Беженец. Не страшат меня теперь ваши громы, потому что давно уже эти мысли истерзали мою душу в ночной тишине, и безответен стою я у одра русского Иова, не берусь защищать Провидение и раскрывать пути Его, потому что за эту дерзновенную попытку Бог осудил друзей Иова и Сам на вопрос «за что и почему?» отвечал только свидетельством Своего всемогущества и мудрости, так как оставил без всякого ответа. Значит, его не может быть и его не нужно, и я покорно склоняю голову перед всемогуществом Божиим: да будет воля Твоя – credo quia absurdum. И чем вы нашли пугать, обвиняя в богохульстве! Хула в том утверждении, что Россия вместе с истинной верой получила раскол! Ну а разве целые многомиллионные народы не получают вместо истины не раскол даже, а язычество, ислам, иудейство, которые наследственно переходят от поколения к поколению? Объясните, если можете, а если нет, не произносите бессмысленных обвинений. Бог не нуждается в вашей адвокатской защите, и неисповедимые пути Божий закрыты для ваших «теодицей». Но остается верным, в известном смысле, что в своей судьбе Россия не виновата, точнее вина ее – это трагическая вина, которая требует катарсиса, история русского народа есть великая историческая трагедия, которая ныне вступает либо в предпоследний, либо в последний акт (это уже от нас зависит). Судьба России на небесах написана до ее рождения; как говорится: так на роду написано. И чем больше я вдумываюсь в судьбы России, тем яснее постигаю, что трагедия России написана раньше ее духовного рождения, то есть Крещения.
Светский богослов. Какой нехристианский, рабский фатализм, какая мрачная мысль! Даже самые мрачные кальвинисты не доходили до того, чтобы предопределять целый народ к исторической гибели, как делаете вы. Страшно вчуже становится, в какой тупик способен завести русского православного человека проклятый папизм!
Беженец. Не мрачная, но радостная, не порабощающая, но освобождающая мысль! Ведь это же значит, что на суде, – не страшном и последнем, для нас закрытом и неведомом суде Божием, но и на человеческом историческом суде о народе нашем должно сказать: не виновен, ибо сам явился жертвою не своих грехов: ярью Востока и Запада. Фотий и Керулларий, Лютер и Вольтер, схизматизм и материалистический империализм отравили и обезумили его, и его историческая вина в том, что он не оказался в силах преодолеть и извергнуть эти яды, а, напротив, с юной страстью захлебнулся в их мути.
Светский богослов. Так что же, по-вашему, выходит, говорите по совести, без красных слов: вся русская история была одной сплошной ошибкой или недоразумением, которое теперь «по щучьему велению» раскрылось? Все то, что мы привыкли чтить и считать русской святыней: наше святое Православие и все им или около него созданное в русской истории – все это схизматический предрассудок? Признаюсь, я чувствую, при всем своем спокойствии и самообладании, настоящее исступление от этой искариотской мысли. На мой взгляд, повторяю, большая духовная измена не совершалась в России, которая всегда, к несчастью, изобиловала изменниками и изменой, даже красные интернационалисты, превратившие Россию в материал для коммунистического эксперимента, младенцы сравнительно, ибо действительно не ведают, что творят, нежели эта сознательная измена.
Беженец. Вы не можете, повторю, сказать мне чего-либо страшнее того, что я уже пережил с собою наедине, раньше чем новый свет загорелся в душе. Мир весь перевернулся, «Россию», ту Россию, о которой вы говорите, постигла участь Атлантиды, она погрузилась в океан, и на месте ее обнажился совершенно новый материк, представляющий собой землю «невидиму и пусту», а вы хотите, чтобы в душе все осталось на месте, и сохранился все тот же благочестиво прибранный и сердцу любезный иконостас. Его нет, как и многого нет и никогда не будет в нашей жизни. И если смотреть только на эти утраты и жить только ими, то надо умереть от скорби и отчаяния. Но надо жить, имея волю к жизни, и на послепотопной, опустевшей земле созидать новый жертвенник Богу. Поэтому к чему друг друга корить в измене, когда на самом деле произошло изменение… Се творю все новое. На многие, многие вопросы, которые стоят в душе, я, вероятно, не сумею ответить, многое, конечно, по малости своей, но больше, так думается, по существу положения: рано! Надо научиться жить и дышать в новых условиях; мысли, как и чувства, требуют для своего развития и созревания известного времени, ведь даже математику нельзя пройти иначе как известным только темпом. Будем жить, «мыслить и страдать» – может быть, и соберемся духовно. Ведь бывают
