Ознакомительная версия.
Указав затем, что Архиерейский Собор и Синод могут и должны быть органами такого управления (в рамках высшего церковного управления), П. В. Тихомиров подчеркивал, что это невозможно в современной ему ситуации, когда «члены Святейшего Синода вовсе не суть представители от епархий»[179], но лица, назначенные императором, то есть чиновничество. По мнению автора,
идея соборности тождественна идее самоуправления. Где нет последнего, там нети соборности. Соборность состоит не в том, что во главе правления стоит не одно лицо, а несколько; она состоит в том, что действия правительств выражают желание всех управляемых[180].
* * *
Таким образом, в приложении кзаписке митрополита Антония давалась ссылка на три работы, пафос которых достаточно сильно отличается друг от друга. Работа протоиерея A. M. Иванцова-Платонова, наиболее выдержанная с точки зрения завершенности проекта, является и наиболее уравновешенной как в отношении критики существующего строя, так и в отношении предполагаемых реформ. Пафос этой работы – сближение епископа с его подчиненными и паствой, их живое общение. Именно в этом аспекте и развивается мысль о более широком участии духовенства и паствы в управлении епархией или «соборности». Дж. Каннингем определяет понимание соборности у Иванцова-Платонова как «свободное общение верхов и низов»[181]. При этом власть епископа остается не затронутой каким-либо ограничением «снизу». В критике современного ему епархиального строя протоиерей Александр Иванцов-Платонов в основном указывал на факторы, мешающие упомянутой «свободе общения», в частности, – на бюрократическую и чиновничью систему управления.
Н. А. Заозерский заострял внимание на последнем факторе, однако в несколько ином ракурсе. По его мнению, церковное управление, в том числе и епархиальное, фактически можно отождествить с каким-либо из государственных учреждений, в силу чего его распоряжения не воспринимаются паствой как голос Церкви, но как голос ведомства. Именно в этом – в отсутствии нравственного влияния Церкви, в том числе и на уровне епархиальном, Н. А. Заозерский видел основной недостаток современной ему церковной жизни. Решение этой проблемы дается более размытое, чем у протоиерея Иванцова-Платонова, и, так сказать, более глобальное. Если у Иванцова-Платонова речь идет о восстановлении личного общения между пастырями и паствой, то у Заозерского, скорее, развивается мысль о некоем объединяющем общественном движении на каждом уровне церковного устройства. Это движение («соборность» как общественное собрание) возглавляется архиереем, правительственные права которого остаются неизменными. Наконец, наиболее радикальной является точка зрения П. В. Тихомирова, который определял соборность как представительство, правление через лиц, уполномоченных от совокупности церковного народа. Тихомиров рассматривал вопрос с точки зрения высшего управления. Здесь представителями епархий должны быть епархиальные архиереи. Однако в синодальной системе они таковыми не являются, поскольку не были избраны паствой. Собственно епархиального управления Тихомиров не касался, если не считать указанного определения архиереев, как представителей паствы в высшем церковном управлении.
Глава З
Начало предсоборного периода и дискуссий
Мы не будем подробно освещать историческую канву и хронологию записок, инициировавших реформу предсоборных работ и дискуссий, поскольку этот вопрос исчерпывающе рассмотрен в работе С. Л. Фирсова, вышедшей ранее в данной серии, посвященной Всероссийскому церковному собору 1917–1918 годов[182]. Напомним, что вопрос о положении Православной Церкви поднимается в начале 1905 года в Особом совещании министров и председателей департаментов Государственного совета под председательством председателя Комитета министров СЮ. Витте при обсуждении вопроса о введении веротерпимости. В связи с этой проблематикой Витте, по-видимому, предложил первоприсутствующему члену Святейшего Синода митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому Антонию (Вадковскому) составить перечень вопросов, требующих скорейшего обсуждения. Таким образом, в конце февраля – начале марта 1905 года появляется записка митрополита Антония «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви». Приблизительно в это же время Витте готовит и свою записку «О современном положении Православной Церкви»[183]. Несколько позднее К. П. Победоносцев сообщает в Комитет министров свои «Соображения по вопросам о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви» (записка Победоносцева), которые являются полемическим ответом митрополиту Антонию и Витте. В дальнейшем Витте ответит Победоносцеву еще одной запиской «По поводу «Соображений статс-секретаря Победоносцева по вопросам о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви»», которую мы рассматривать не будем, поскольку она не затрагивает проблему епархиального управления[184]. Вопрос об авторстве записок митрополита Антония и Витте был решен в исследовании священника Георгия Ореханова. Основываясь на свидетельстве дневника епископа Арсения (Стадницкого), отец Георгий показывает, что записка была отредактирована митрополитом Антонием на основе вопросов, подготовленных епископом Сергием (Страгородским), на то время ректором Санкт-Петербургской духовной академии, и иеромонахом Михаилом (Семеновым)[185]. Относительно авторства записки Витте мнения расходятся[186]. Наиболее обоснованное также приводится Орехановым: он ссылается на согласованное свидетельство дневников Витте и епископа Арсения (Стадницкого), согласно которому автор этой записки – Ф. Н. Белявский, служащий министерства финансов, затем переведенный в духовное ведомство. Белявский являлся также сотрудником журнала «Слово» и с сочувствием относился к записке «32‑х священников», к которой мы обратимся ниже[187].
* * *
Основная тематика записки митрополита Антония была связана с обсуждаемым в Комитете министров вопросом о веротерпимости и отталкивалась от того факта, что введение веротерпимости даст преимущества старообрядцам и сектантам, не состоящим, в отличие от Православной Церкви, в союзе с государством. В связи с этим, основной пафос данной записки – просьба о даровании Церкви свободы во внутреннем самоуправлении и о созыве с этой целью «особого совещания из представителей церковной иерархии, с участием сведущих лиц и мирян» для решения насущных вопросов, касающихся церковной жизни. В краткой записке лишь сжато затрагиваются проекты конкретных преобразований церковного управления, но эти преобразования предполагаются на всех уровнях церковного управления самим фактом отделения от опеки государства. Помимо этого, исходная точка преобразований видится авторам записки в «децентрализации церковного управления, когда инициатива во многих делах, а равно и окончательное вершение их будут перенесены из центра в области и епархии». Эти перемены влекут за собой многие изменения в строе церковного управления, как центрального, так и епархиального, и во взаимных отношениях того и другого. <…> С другой стороны и независимо от этого, существует настоятельная и в литературе давно уже признаваемая необходимость пересмотра некоторых сторон церковного управления, <…> [в том числе] прав и полномочий епархиальных съездов, участия в них мирян, как представителей приходов[188].
Таким образом, в записке реформа епархиального управления признавалась необходимым условием оживления церковной жизни. Митрополит Антоний, в частности, ссылался на дискуссии в литературе, о которых шла речь в предыдущем параграфе. Анализируя эту записку, священник Георгий Ореханов видит ее основной недостаток в юридизме – представлении, согласно которому
церковные проблемы, часто очень сложные, многогранные, связанные с самыми глубокими вопросами духовной жизни, можно решать чисто внешним, административным, юридическим путем[189].
Признавая определенную справедливость этой критики, следует, однако, учесть, что решение внутренних вопросов церковной жизни не могло относиться к ведению Комитета министров, к которому была обращена настоящая записка. В компетенцию Комитета, в рамках проводимых тогда консультаций о веротерпимости, входили обсуждение и подготовка пересмотра связи церковного управления с государственным, к чему и была направлена записка митрополита Антония. Это касается и епархиального строя, который, как мы видели, наравне со строем других уровней церковного управления, во многом может быть охарактеризован как бюрократический, отвечающий государственным юридическим нормам. Если в записке митрополита Антония мы действительно не находим духовно-нравственного пафоса работы протоиерея A. M. Иванцова-Платонова, то, темнеменее, нельзя забывать, что эта работа, вчи еле других, вводилась запиской митрополита Антония в оборот официальных дискуссий.
Ознакомительная версия.
