2. Кеземан указывал на преемственность между историческим Иисусом и керигматическим Христом, выраженную в том, что оба провозглашали приближение царства Божьего. Как в проповеди Иисуса, так и ранней христианской керигме, тема приближающегося царства имеет большое значение.
3. Герхард Эбелинг усматривал преемство понятия "вера Иисуса", которую он понимал как аналогичную "вере Авраама" (описанной в Рим.4) — прототипной вере, историческим примером и воплощением которой был Иисус Назарейский, и которая была доступна верующим того времени.
4. Гюнтер Борнкам делал особый акцент на признаках власти, очевидных в служении Иисуса. В Иисусе божественная сущность сталкивается с человеческой и вызывает в ней радикальное изменение. В то время как Бультман усматривает сущность проповеди Иисуса в будущем пришествии царства Божьего, Борнкам смещает акцент с будущего на настоящее — на встречу отдельного человека с Богом в личности Иисуса. Эта тема "встречи с Богом" очевидна как в служении Иисуса, так и в проповеди об Иисусе, и является важным богословским и историческим звеном между земным Иисусом и проповедуемым Христом.
Представители направления "новые поиски исторического Иисуса", таким образом, стремились подчеркнуть преемственность между историческим Иисусом и Христом веры. В то время как предыдущие исследователи имели целью дискредитировать новозаветный портрет Христа, сторонники этого направления в конце концов утвердили его, делая акцент на преемственности между проповедью Самого Иисуса и церковной проповедью об Иисусе.
С тех пор, в этой области возникли новые направления. В 1970–1980–е гг. особое внимание уделялось исследованию отношений между Иисусом и его иудейским окружением I в. Это направление, связываемое главным образом с такими английскими и американскими авторами как Геза Вермес и Э. П. Сандерс, вновь проявило интерес к иудейскому окружению Христа и еще раз подчеркнуло важность истории в связи с христологией. Бультмановский подход, который сводил на нет значение истории в христологии, многие считают дискредитированным, во всяком случае в настоящее время. Однако, богословская мода изменчива, и было бы опрометчиво делать вывод о том, что нынешний интерес к истории останется постоянной чертой христианского богословия.
Воскресение Христа: событие и его значение
Вопрос об отношениях между верой и историей часто возникает в связи с вопросом о воскресении Христа. Этот вопрос — или точнее, восстал ли действительно Христос из мертвых, и если да, то что может это событие означать — главный объект критики христианства со стороны представителей эпохи Просвещения. Ниже мы попытаемся обозначить главные из современных направлений этой критики и дать их оценку.
Просвещение: Воскресение как событие, которого никогда не было
Характерная для эпохи Просвещения убежденность во всемогуществе разума и решающем значении наличия современных аналогов прошлым привели к тому, что в XVIII в. развилось крайне скептическое отношение к воскресению. Г. Э. Лессинг — отличный пример такого отношения. Он утверждает, что лично он не видел воскресения Иисуса Христа; на каком же основании, спрашивает он, должен он верить в то, чего он не видел. Согласно Лессингу, проблема хронологической отдаленности еще больше обостряется из‑за его сомнений (которые, как он считает, должны разделяться и другими) в надежности свидетельств очевидцев. В конечном итоге, наша вера основывается на авторитете других, а не на авторитете нашего собственного опыта и рационального его истолкования. "Но поскольку истинность чудес не может быть доказана чудесами происходящими в настоящее время, так как сообщения о чудесах — всего лишь сообщение… Я отрицаю, что они могут или должны заставить меня иметь хоть какую‑то веру и в другие учения Иисуса".
Иными словами, поскольку сейчас люди не восстают из мертвых, почему мы должны верить в то, что это происходило в прошлом? Здесь фигурирует одна из основных тем просвещения: самостоятельность человека. Реальность рациональна и люди обладают необходимыми эпистемологическими способностями, чтобы раскрыть рациональный порядок мира. Истина — не то, что должно быть принято на основании чьего‑то авторитета; самостоятельно мыслящий человек должен сам узнавать и принимать ее исходя из восприятия соответствия между тем, что этот человек считает истиной и той "истиной", которая подлежит проверке. Истина выявляется, а не навязывается. С точки зрения Лессинга, быть вынужденным принять свидетельство других равносильно отказу от интеллектуальной самостоятельности. Воскресение не имеет современным аналогов. Воскресение не является частью современного опыта. Почему же мы должны с доверием относиться к новозаветным рассказам? С точки зрения Лессинга, воскресение — это немногим более чем недоразумение.
Давид Фридрих Штраус: Воскресение как миф
В своей книге "Жизнь Иисуса" (1835) Штраус представил радикально новый подход к вопросу о воскресении Христа. Сам Д. Ф. Штраус отмечал, что воскресение Христа имеет центральное значение для христианской веры: "Корнем веры в Иисуса является убеждение в Его воскресении. Считается, что тот, кого убили, каким бы великим он ни был при жизни, не может быть Мессией: его восстановление к жизни — это лучшее доказательство того, что он — Мессия. Освобожденный своим воскресением из царства теней и в то же время поднятый над сферой земного человечества, он теперь вознесен на небеса и занял свое место одесную Бога".
Д. Ф. Штраус отметил, что такое понимание того, что он назвал "христологией ортодоксальной системы", подверглось со времен Просвещения значительной критике, причем в немалой степени это было вызвано взглядами эпохи Просвещения о том, что чудеса (такие как воскресение) невозможны.
На основании этих априорных посылок, которые точно соответствуют мировоззрению эпохи Просвещения, Д. Ф. Штраус объявил о своем намерении объяснить "происхождение веры в воскресение Иисуса без какого‑либо соответствующего чуда". Иными словами, Штраус стремился объяснить, как христиане стали верить в воскресение, когда не существовало объективного исторического основания этой веры. Исключив воскресение как "объективный случай чуда", Штраус усмотрел истоки этой веры на чисто субъективном уровне. Вера в воскресение может быть объяснена не как отклик на "объективное восстановление жизни", а как "субъективная концепция разума". Вера в воскресение Иисуса является следствием преувеличенных "воспоминаний о личности Иисуса", которые преобразовали память в идею о живом присутствии. Так мертвый Иисус был преобразован в воображаемого воскресшего Христа или, используя соответствующий термин, мифического воскресшего Христа.
Конкретный вклад Д. Ф. Штрауса в дискуссию выразился в привнесении категории "мифа" — отражения социальной обусловленности и культурного мировоззрения авторов Евангелия. Предположение о том, что часть Писаний относится к мифологии не ставит под сомнение их честность, а лишь становится признанием мировоззрения периода, в который они были написаны. Следует считать, что евангельские авторы разделяли культурное мировоззрение своей культурной среды. Штраус проводит разграничение между собой и взглядами Г. С. Реймаруса о том, что евангелисты осознанно или неосознанно исказили свои рассказы об Иисусе Назарейском. Он утверждает, что мифический язык служит естественным способом выражения примитивной групповой культуры, которой еще предстояло подняться до уровня абстрактной концептуализации.
С точки зрения Реймаруса, евангельские авторы либо были лжецами, либо сами были введены в заблуждение. Своим введением категории "мифа" Штраус отодвинул дискуссию от этого суждения. Воскресение следовало рассматривать не как сознательную фальсификацию, а как истолкование событий (особенно памяти и "субъективного видения") в манере, понятной для палестинской культуры первого века, в которой преобладало мифическое мировоззрение. С изменением культурной обстановки веру в воскресение как объективное события следует считать невозможной.
"Жизнь Иисуса" Штрауса, наряду с другими рационализирующими христианство работами того периода, например книгой с аналогичным названием, принадлежащей перу Эрнста Ренана (1863 г.), привлекла огромное внимание. Воскресение, традиционно считающееся основанием христианской веры, теперь стали считать ее продуктом. Христианство стали считать связанным с памятью о мертвом Иисусе, а не восхвалением Христа воскресшего. Но дискуссия на этом не закончилась. Ниже мы рассмотрим позднейшие события в этой интригующей области современного богословия. Вероятно наиболее точным последователем Штрауса в ХХ в. стал Рудольф Бультман.
