Иоанне Крестителе Илию, родившегося вновь; другие считали Илией Иисуса; третьи полагали, что Иисус был воскресшим Крестителем (Матф. 16, 13–14). Ирод Антипа, предположительно, также считал Иисуса воскресшим Иоанном Крестителем (Марк. 6, 14).
Таким образом, близость апокалиптических событий была ошибочно провозглашена во второй раз. Последователи и апостолы в Иерусалиме были убеждены в скором возвращении Мессии и в приближении Царства Божьего. Павел также верил вначале, что он своими глазами увидит возвращение Господа. В своем Первом послании к Фессалоникийцам (4, 15–17) он заверяет своих читателей в том, что все они будут живы, когда придет Господь, но что это не даст им никакого преимущества над теми, кто уже умер. Впоследствии он, по-видимому, изменил свое мнение и переработал это учение, так что теперь ожидание возвращения Господа продлевалось на неопределенный срок, а затем оно вообще перестало играть какую-либо роль. Павел провозглашал, что смерть и воскресение Иисуса поистине стали поворотным пунктом истории (II Кор. 5, 17). А во Втором послании к Фессалоникийцам (если допустить, что именно Павел написал это письмо) он отказывается от своих обещаний, данных в первом письме: теперь, перед возвращением Господа, должен был быть выполнен целый ряд условий. В тот период, когда христианство уже стало государственной религией, ожидание приближающегося конца света полностью отошло на задний план. Епископы слишком удобно устроились, так что близкий конец уже не соответствовал их планам. Парусия (Второе Пришествие) утратила свое значение. Ожидаемый Мессия уступил место Христу, присутствующему в таинствах. Вера в Парусию была заменена уверенностью в том, что человечество искуплено смертью Иисуса. В IV веке автор Второго послания Петра (3, 8) вспомнил слова из Псалма: «Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день». Затем, утешая и наставляя читателя, он продолжает: «Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию».
Древс, с. 117.
С. 138.
Цит. по: Вилькен, с. 208.
Цит. по: Вилькен, с. 215.
Фон Гарнак, с. 92.
С. 133.
Сомневаюсь, что в данном случае Бен-Хорин прав. Иерихонский слепой (Марк. 10, 51) также обращается к Иисусу Раввуни, во всяком случае в оригинальном греческом тексте.
Иаков возглавлял общину в Иерусалиме. Ее члены, очевидно, находившиеся под сильным влиянием Кумрана, называли себя «нищими» (эвиониты). В группу входило и некоторое количество фарисеев. Еврейские власти не препятствовали деятельности этой общины, по крайней мере, в I веке. Позже эвионитские группы возникли и в диаспоре. Однако каких-то 150 лет спустя, когда учение Павла возобладало над учением Иакова, а идеал нищеты утратил в Церкви былой авторитет, эвиониты были объявлены еретиками. Сделано это было не без основания, так как, хотя они и признавали Иисуса Мессией, они не считали его Сыном Божьим в биологическом смысле.
Опытного судью или юриста называли «сыном Закона». Он также мог получить почетный титул «отец Закона».
Лютер неверно перевел это как «они будут названы детьми Бога», очевидно, чтобы не умалить поздней христианской концепции, согласно которой Иисус является единственным Сыном Божьим.
Вилькен, с. 192:
Юлиан с раздражением пишет о притязаниях евреев на избранность: «Моисей говорит, что Творец мира избрал еврейский народ, что он заботится исключительно об их благе и что он распространяет свою защиту исключительно на них. Он не сказал ни слова о других народах, о том, как и какие боги правят ими». Эту идею избранного народа, как отмечает Юлиан, переняли христиане. Ибо «Иисус из Назарета, как и Павел, который намного превзошел всех колдунов и знахарей всех стран и эпох, утверждают, что Он – Бог Израиля и Иудеи и что евреи являются Его избранным народом». В другом отрывке, рассуждая об Иисусе, Юлиан удивляется, почему Бог посылал пророков евреям, «а нам не послал ни одного пророка, или помазанника, или учителя, или предвестника, который объявил бы нам о Его любви к человечеству, любви, которая однажды, пусть с запозданием, достигнет и нас… Если Он Бог всех нас и Творец всех, почему Он покинул нас?».
Юлиан, несмотря на свои сомнения в отношении иудаизма, сумел склонить евреев на свою сторону в противостоянии христианам.
С. 633.
Одинаково ошибочна и другая точка зрения, согласно которой богохульство Иисуса заключалось не в провозглашении себя Мессией и Сыном Божьим, но в его заявлении о том, что он сидит одесную Бога и грядет на облаках небесных. Этот взгляд был отвергнут Блинцлером (с. 192 и далее), однако Мусснер по-прежнему отстаивает его (Die Kraft der Wurzel, с. 129).
Макай, с. 76.
Штробель «оправдывает» подобные действия (с. 72): «В некоторых случаях абсолютно необходимо выражать свою религиозную ревностность спонтанно и агрессивно».
Кольпинг пишет (с. 646):
Только христианская концепция Мессии, согласно которой Иисус находится рядом с Богом («одесную силы»), непременно должна была вызвать недовольство со стороны евреев… Тем не менее мессианские идеи разного рода в то время еще не могли быть предметом споров между Иисусом и Синедрионом. Из описания дискуссии в Синедрионе, представленного Марком, мы не можем точно заключить, что именно побудило еврейские власти отвергнуть Иисуса.
С. 144; также: Кюнг, с. 331.
Хенхен, с. 514.
Бультман, с. 211.
Лапид и Луц, Der Jude Jesus (с. 31). Мессианскими претендентами возможно, но не точно, были также борцы сопротивления Февда и Иуда Галилеянин, о которых сказано в Деян. 5, 36–37. Февда выдавал себя «за кого-то великого», а Иуда Галилеянин упоминается наряду с ним.
