в Ученый комитет Министерства народного просвещения, однако уже летом он берет отпуск и отправляется корреспондентом от «Московских ведомостей» на Балканский театр военных действий в ходе разразившейся русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Данное начинание имело несколько курьезный характер – Соловьев собирался в Кавказскую армию, затем внезапно переменив намерение и избрав Дунай, добравшись до места, обнаружил совершенную неспособность и неготовность к корреспондентской работе, но, видимо, не особенно опечалившись этим, уже в августе 1877 г. возвращается в Петербург и с октября приступает к делам в комитете, а главное, к работе над диссертацией [10]. Первоначально в качестве таковой он мыслит начатый им труд «Философские начала цельного знания», однако получающийся результат его не удовлетворяет, и он берется за новую работу, которую в итоге и защитит в 1880 г., «Критика отвлеченных начал». К этому времени у него появляется желание вновь выйти к широкой аудитории – в декабре 1877 г. в Москве, в Обществе любителей российской словесности, он читает лекцию «Три силы», а с 29 января в Петербурге приступает к «Чтениям о Богочеловечестве».
Организатором чтений стало Санкт-Петербургское отделение Общества любителей духовного просвещения, учрежденное в 1872 г. – его членами, помимо аристократических кругов [11], были священники, университетская и духовно-академическая профессура, писатели и т. п., что способствовало интересу к теоретическим проблемам, обсуждению более или менее сложных вопросов, связанных с духовной проблематикой. В 1877 г. Петербургское отделение впервые организовало публичные чтения – в Великий пост ректор столичной Духовной академии прот. И.Л. Янышев читал о «Сущности христианства с нравственной точки зрения». 30 августа 1877 г. Киреев беседует с Соловьевым в доме С.А. Толстой на философско-религиозные темы и, видимо, именно вследствие этого разговора рождается идея об организации лекций. Впрочем, еще в конце декабря Киреев и Соловьев обсуждают возможную тематику предстоящих чтений, причем Киреев убеждал собеседника в письме от 25 декабря сосредоточиться на этике, поскольку «на метафизике с людьми неподготовленными оставаться нельзя; выводы Ваши не будут обязательны; нужно довести спор до той почвы, на которой абсурд материализма делается очевидным» [12]. Как известно, Соловьев не внял аргументам Киреева – если для последнего на переднем плане в организации чтений стояли вопросы нравственного просвещения, то Соловьева в эти годы по преимуществу волновали вопросы метафизические, обосновывающие в том числе и нравственность. Окончательное решение о чтениях и их предмете состоялось на заседании совета ОЛДП 17 января 1878 г., первое объявление о них появилось в печати 24 января, Общество арендовало зал в Соляном городке, в центре Петербурга, причем у Киреева возникли необычные на первый взгляд трудности – в дневнике от 17 января он записывал: «Вчера я был в Соляном городке (или, как говорит народ, в Треповском университете). Говорил с секретарем.
Он очень конфузился при мысли, что, пожалуй, могут заподозрить его общество в том, что лекции, в которых будут говорить о религии, могут иметь что-либо общее с этим обществом. Он успокоился лишь при мысли, что я редижирую так объявление, что его общество не будет заподозрено в том, что оно верит в такие „допотопные" идеи. ТО же самое повторил мне Кочубей [13], когда я у него был просить согласия на уступку зала (зал зависит от Технического общества)» [14]. В объявлении, по всей вероятности, составленном самим Соловьевым, опубликованном от имени Общества ЛДП в «Церковном вестнике» (28 января 1878, № 4), говорилось:
«В большой аудитории Музея Прикладных знаний, начиная с 29-го января по воскресеньям и пятницам (8V2 часов вечера), будут происходить чтения магистра философии В.С. Соловьева по „философии религии".
Задача чтений г. Соловьева будет: показать разумность положительной религии. Показать, что истина веры, во всей полноте ее конкретного содержания, есть вместе с тем и истина разума.
Центральная мысль чтений: идея Богочеловечности, или живого Бога.
Из двенадцати чтений первые шесть будут представлять необходимый переход от природного содержания человеческого сознания к той центральной идее, впервые получившей историческую действительность в христианстве. При том будут иметься в виду главные ступени этого перехода, как они выразились в умственной истории дохристианского человечества, а именно: буддийский пессимизм и нигилизм, идеализм Платона, ветхозаветный монотеизм.
Остальные шесть чтений будут заняты положительным развитием самой религиозной идеи, в них будет говориться об осуществлении Богочеловечества в вечности и во времени, о мире божественном, о грехопадении духовных существ, о происхождении и значении природного мира, о земном воплощении Христа и об искуплении, о видимой и невидимой церкви, о конце мирового процесса и полном откровении Богочеловечества» [15].
Судя по откликам публики и газетным отзывам, если первые лекции были встречены весьма благосклонно, то по ходу продолжения чтений у слушателей нарастали затруднения в понимании философских, весьма абстрактно излагаемых и к тому же не входящих в круг общераспространенных, знакомых понаслышке идей, в то время как у церковных и близких к церкви авторов высказываемые суждения все более вызывали возражения и неприятие. В дальнейшем, уже после завершения «Чтений…», обсуждая с Киреевым план издания лекций Обществом, Соловьев писал: «Вы припечатываете разные анафемы против меня и под обложкой Вашей фирмы раздаете членам» [16]. Действительно, по мере продвижения «Чтений…» расхождение автора с православной (как и католической) догматикой становилось все более заметным и существенным – так, уже в шестой лекции Соловьев утверждал, что и «Божество в небе и былинка на земле одинаково непостижимы и одинаково постижимы для разума: и то и другое в своем общем бытии как понятия составляют предмет чистой мысли и всецело подлежат логическим определениям и в этом смысле вполне понятны для разума» [17], чтобы далее перейти, уже в седьмом чтении, к изложению своего учения о Софии и т. д. Подлинный скандал, впрочем, разразился на последней лекции, 2 апреля 1878 г., когда Соловьев назвал догмат о вечных мучениях грешников в аду – «гнусным». Если печать либерального толка предпочла смягчить высказывание автора, то консервативные публицисты были более прямолинейны, а К.П. Победоносцев в письме к Е.Ф. Тютчевой от 2–3—5 апреля 1878 г. говорил: «Лекции Соловьева кончились. Я не был на последней, и очень доволен, что не был. Представьте, этот молодой человек, говоря о Воскресении и будущем суде, публично опровергает учение о вечной казни грешников, и один раз назвал это учение „гнусным догматом"! […] Этого я не могу простить Соловьеву и не могу причислить его к серьезным и православным защитникам веры. Это опять тот же нигилизм личного самолюбия, личной гордыни, личной мысли, только в ином виде» [18]. Н.Н. Страхов, далекий от защиты православия, писал Л.Н. Толстому о своем впечатлении от
