важному вопросу, а именно к вопросу о роли Я-модели в переходе от обычных сновидений к ясности.
Я утверждаю, что ключ к пониманию феномена люцидности лежит в анализе дополнительного типа информации, которая становится глобально доступной во время люцидных сновидений благодаря изменению содержания Я-модели. То, что внезапно становится доступным при переходе в люцидный эпизод, - это контекстная информация системного типа: Люцидность - это то, что в немецком языке называется Zustandsklarheit ("ясность состояния"), глобально доступное знание об общей категории репрезентативного состояния, которое система реализует в данный момент. На функциональном уровне описания наиболее важной чертой, безусловно, является повторное появление автобиографической памяти, доступность автобиографической памяти относительно более ранних эпизодов бодрствующего сознания и люцидных сновидений, включая их различие. По мере того как автобиографическая память становится когнитивно доступной, содержание сознательной модели себя кардинально меняется, поскольку теперь система может осознать характер своего общего состояния и тот факт, что все это произошло, интегрируя мысли типа "Боже мой, я сплю!" в свою внутреннюю саморепрезентацию. Когнитивная самореференция ведет к агентности и восстановлению исполнительного контроля. Поэтому вполне правдоподобно предположить, что ясность коррелирует со степенью функционального проникновения префронтальной коры в субстрат ПСМ. Фактически, на уровне необходимого нейронного коррелята у людей, Хобсон предположил, что для возникновения ясности "обычно деактивированная дорсолатеральная префронтальная кора (DLPFC) должна быть реактивирована, но не настолько сильно, чтобы подавить поступающие к ней понтолимбические сигналы" (Hobson et al. 2000, p. 837).26 Интересно отметить, что переход из обычного сна в люцидное состояние на репрезентативном уровне анализа может быть охарактеризован как внезапное появление системной контекстной информации, информации о конкретном психологическом контексте, о конкретном способе нахождения в данный момент - а именно, в исключительно внутреннем поведенческом пространстве, в рамках модели реальности, которая впервые переживается как модель.
Как могут подтвердить все люцидные сновидцы, феноменологический профиль, связанный с внезапным процессом "прихода в себя", сильно напоминает внезапное повторное появление воспоминаний, содержащих давно забытую, но очень важную информацию. Это может служить весомым показателем значимости функций памяти в возникновении ясности. В обычном сне контроль над действиями, внимание высокого уровня и когнитивный доступ к автобиографическим воспоминаниям часто полностью отсутствуют. В концептуально ясном смысле, включающем степени удовлетворения ограничений, обычные сны гораздо менее осознанны, чем люцидные, поскольку они состоят только из глобальной модели реальности, представленной в окне присутствия, а свойство перспективности выражено в гораздо меньшей степени. ПМИР отсутствует или нестабилен. Не удовлетворяя ограничению перспективности, непроясненные сны не являются истинно субъективными состояниями. Они являются лишь слабыми феноменами первого лица. Информационно-процессорные системы сновидений оказываются в странном и проблематичном общем состоянии. Они внезапно сталкиваются с внутренним источником сигнала (см. раздел 4.2.5), при этом страдая от почти полной блокады входа и паралича своих эффекторов. Поскольку их эффекторы парализованы, они не могут устранить блокаду входа путем установления реафферентных сигналов, то есть путем пробуждения себя. Как обычно, система попытается собрать все активное содержимое в целостную модель реальности. Однако если нормальные функции обучения и памяти недоступны, возникают причудливые психические эпизоды, которые часто невозможно вспомнить. Если физические граничные условия меняются и система внезапно получает дополнительные вычислительные ресурсы, то теперь можно использовать больше внутренней информации для интерпретации происходящей цепи событий, создавая соответствующую самомодель.
Обычное сновидение явно характеризуется метакогнитивным дефицитом, в том смысле, что информация об общем состоянии не является глобально доступной для познания (см. также Kahan и LaBerge 1994). Ментальная ясность относительно природы текущего феноменального состояния требует дополнительной репрезентации внутренней истории системы, требует способности распознать глобальное репрезентативное состояние как принадлежащее к определенному классу состояний, как репрезентативное, а также как дезинпрезентативное состояние в свете более ранних глобальных репрезентативных состояний, пережитых системой. Глобальная симуляция впервые переживается как симуляция. Именно к такому метакогнитивному достижению приводит создание стабильной Я-модели. Стабильная Я-модель делает автобиографическую информацию глобально доступной для когнитивной самореференции. Именно автобиографическая, а следовательно, когнитивная, аттенционная и волевая Я-модель значительно обогащается при переходе от обычного к люцидному сну.
Это также позволяет семантическое обогащение. Таким образом, мы можем определить понятие "ясность" как наличие информации, касающейся общей репрезентативной природы текущей модели реальности, представленной в активной, осознаваемой в данный момент Я-модели. Говоря о сновидениях, важно отметить, что это интересное феноменальное свойство реализуется во множестве оттенков и степеней функциональной эффективности. Можно легко выделить более слабые формы или определения люцидности. Например, на "предпросветной" стадии ваше внимание уже может быть привлечено определенными несоответствиями в сновидении, и соответствующая контекстная информация может быть аттенционально доступна, но вы еще не можете интеллектуально осознать ее, не говоря уже о способности летать или проходить сквозь стены. Это может быть ситуация, в которой по счастливому совпадению мотив сновидения появляется в сновидении ([Сейчас я* сижу в кинотеатре уже более получаса, ожидая начала фильма о времени сновидений австралийских аборигенов! Что-то не так с этим местом, каким-то образом эта ситуация несет в себе символический смысл - и в то же время что-то в этом кинотеатре странно нереально. На самом деле, вся эта ситуация напоминает сон...]). Когнитивная доступность в плане эксплицитного самоописания свойства ясности во сне ([Wow-I have just become lucid again!]) не означает, что вы не остаетесь пассивным наблюдателем, а не полноценным агентом, осуществляющим волевой контроль (S. LaBerge 1985). Таким образом, можно описать множество более слабых и более тонких версий ясности, чтобы точнее соответствовать конкретным нейрофеноменологическим областям. Однако понятие "ясность" теперь может быть интересно обобщено и на другие классы глобальных феноменальных состояний: Класс глобальных феноменальных моделей реальности является ясным тогда и только тогда, когда тот факт, что это модель и что она принадлежит к этому классу, когнитивно и аттенционально доступен системе, порождающей ее, будучи представленным в ее сознательной Я-модели.
Может ли существовать класс феноменальных состояний, правильно названных "люцидным бодрствованием"? Очевидно, что если текущая теория указывает в правильном направлении и вы верите в то, что эта теория верна, то тот факт, что вы являетесь системой, которая никогда не находится в прямом и непосредственном контакте с реальностью, но всегда действует в рамках глобальной, виртуальной модели реальности, будет когнитивно доступен вам через вашу ПСМ. Также тривиально верно, что, например, психиатрические пациенты, требующие антигаллюциногенных препаратов, или рекреационные наркоманы в неклинических условиях имплицитно знают об этом факте и используют его, пытаясь контролировать или влиять определенным образом на содержание своей сознательной модели реальности. Она мысленно представлена таким образом, что становится доступной для познания и быстрого и гибкого управления действиями. Но как насчет субсимволической метарепрезентации, как насчет доступности этого специфического вида психологической контекстной информации на уровне аттенциональной обработки во время бодрствования? Вполне возможны переходы
