изменяющая сущность этого учения, состоит в другом.
Аристотель: идеи находятся не вне вещей, а в самих вещах. Задача знания – извлечь идеи из предметов и сформировать из них понятия.
Существование идей несомненно. Но они находятся не вне вещей, а в самих вещах. Задача знания состоит в том, чтобы извлечь идеи из предметов и сформировать из них понятия. Происходит это следующим образом. Человек своей познавательной способностью фиксирует вокруг себя разнообразие предметов. Эти предметы группируются, благодаря сходству между собою, в различные общности, виды и роды. Именно эти общности и являются исходным материалом для философского познания. У сходных предметов констатируются общие (сходные) признаки. Эти признаки умственно извлекаются (абстрагируются) из сходных предметов и в уме соединяются в некие абстрактные образы. Эти абстрактные образы произвольно помечаются какими-то словами и в результате получаются понятия.
Стоит внимательно отнестись к этому объяснению Аристотелем происхождения понятий как элементов истинного знания. Обычно этого не делают, принимая данное объяснение как вполне ясное и простое гносеологическое учение. Действительно, подавляющее большинство интересующихся гносеологией образованных людей (но не специалистов, которые в эти темы вдумываются более внимательно и тщательно) так и рассуждают: понятия – это совокупности общих признаков, извлекаемых человеческой познавательной способностью из предметов. И всё, никаких проблем здесь нет. Но на самом деле эта теория переполнена проблемами. Прежде всего возникает вопрос – какая человеческая познавательная способность извлекает из предметов окружающего мира идеи (точнее, по мысли Аристотеля, общие признаки, из которых эти идеи состоят)? Ответ как будто очевиден – это органы внешних чувств, потому что только при помощи их человек вступает в общение с предметами внешнего мира, в том числе и общение познавательное. Но если это так, тогда все объяснение происхождения понятий, предложенное Аристотелем, есть ни что иное как отказ от теории Платона, которая имела целью доказать чисто рациональное происхождение понятий. Через органы внешних чувств никаких понятий получить невозможно по причине общего характера понятий. Через органы внешних чувств можно получить лишь единичные ощущения, из которых складываются индивидуальные представления (но не общие понятия). Далее, даже если признать органы внешних чувств источником истинного знания (сам Аристотель это отрицал в принципе), то непонятен способ действия органов внешних чувств при отборе из всего многообразия признаков, сопровождающих предметы, именно признаков общих, т.е. находящихся у сходных предметов. Неизбежно возникает предположение, что органы внешних чувств должны в своих действиях руководствоваться такими категориями как «сравнение» признаков, «сходство» признаков, «общность» (или «тождество») сходных признаков, «изъятие», т.е. «абстрагирование» общих признаков из реальных предметов для дальнейшего их объединения в абстрактные идеи-понятия. Но такое предположение немыслимо, ибо оно принципиально неприложимо к действию органов внешних чувств. Оно приложимо только по отношению к разуму, который только и может оперировать категориями.
Но самая трудная проблема для всей гносеологической теории Аристотеля состоит в следующем. Сущность рационалистической гносеологии состоит в объяснении происхождения понятий. При этом предполагается, что понятия должны иметь строго реалистический познавательный характер. Это значит, что понятия должны быть точными копиями бесспорных реальностей. Иначе сказать, в рационалистической гносеологии между предметом познания и результатом познания должно быть соотношение «оригинал – копия». У Платона это соотношение очевидно: оригинал – идея, копия – понятие. У Аристотеля же такого соотношения в принципе нет. Пусть понятия Аристотеля – как бы их происхождение ни объяснял сам Аристотель – будут считаться копиями. Но где же оригиналы? Единственное, что можно предположить в качестве оригиналов – это общие признаки, рассеянные по разным предметам. Но между этими рассредоточенными по разным объективно реальным предметам признаками и этими же признаками, умственно соединенными в абстрактные понятия, находящимися только в голове человека, отсутствует, что очевидно, отношение «оригинал – копия». А если этого отношения нет, то вся аристотелевская гносеологическая теория теряет реалистический характер и превращается в идеалистическую (в гносеологическом смысле) теорию. Идеализм в гносеологии – это синоним субъективизма. Напрашивающийся (но не сформулированный современниками Аристотеля) вывод, что именно субъективизмом характеризуется гносеологическая теория Аристотеля, позднее получил и фактическое подтверждение.
В XI-XII веках в Западной Европе среди богословов-философов происходил ученый спор об «универсалиях», т.е. о происхождении и познавательной ценности общих понятий. В процессе спора, в сущности, возобновлена была теория идей Платона и сформулирована (а, в общем, тоже возобновлена античная софистическая) нигилистическая теория, отрицающая всякую познавательную значимость общих понятий. Платоновская теория получила название «реализм», отрицающая её нигилистическая теория получила название «номинализм».
Но была и промежуточная, компромиссная теория – «концептуализм». Автор её, Пьер Абеляр (1079-1142), по сути, повторил аристотелевскую теорию. Он утверждал, что понятия существуют только в головах людей, и никаких адекватных им соответствий в предметно-чувственном мире нет. Поэтому понятия следует назвать «концептами» (букв. «зародышами», «порождениями»), чтобы подчеркнуть их творческий характер. Понятия именно суть порождения умственно-творческой способности человека, которые имеют исключительно субъективный характер. Субъективизм концептуализма был очевиден и не вызывал у современников никакого сомнения. Концептуализм, в сущности, тот же нигилистический номинализм, но несколько смягченный по словесному выражению.
Теория Аристотеля – рационалистический идеализм.
Но этот же субъективизм следует отнести и к теории Аристотеля как прототипу концептуализма. Действительно, теория Аристотеля есть, в сущности, рационалистический идеализм, т.е. субъективизм, приближающийся к номинализму-нигилизму. Но как же быть с тем несомненным фактом, что Аристотель держался убеждения, согласно которому истинное, т.е. философское, знание – это знание, состоящее из понятий? Да, действительно, Аристотель был твердо убежден в возможности рационально-понятийного знания, и его только и признавал истинным философским знанием. Он только отказался признавать учение Платона об идеях как объяснение происхождения понятий.
Позитивное значение теории Аристотеля подтверждается не сущностью этой теории (ибо сущность этой теории, не надо забывать, есть номинализм), а её основной предпосылкой. Эта предпосылка – положение Сократа о необходимости искать истинное знание через разум, который один только и может представить понятия в качестве элементов этого истинного знания. Само собой разумеется, что за этим положением скрывается вся уже довольно долгая традиция выявления рациональной гносеологии в древнегреческой философии, связанная с именами Гераклита, Парменида, Анаксагора и Пифагора, в которую, после Сократа и Платона, вписывается и сам Аристотель.
Заминка в естественном развитии этой традиции произошла именно в одном звене – в переходе от Платона к Аристотелю. Платон объяснил рациональное происхождение понятий и тем самым сформулировал рационально-реалистическую гносеологию, которою только и можно обосновать притязание на особый, именно философский, источник знания, противополагаемый обычному источнику знания через органы внешних чувств. Аристотель объяснение это не принял, но остался при убеждении, что философский источник знания – это разум. То есть, предпосылка рационалистической гносеологии осталась несомненной, но самой этой
