представлять в иных? Но для ООО Пастер, как и все остальное, — это объект, а не актор, это значит, что Пастер одновременно больше своих частей и меньше своих действий. Помимо всего прочего, это означает, что Пастера несложно представить в любом количестве иных ситуаций, отличных от тех, в которых он в действительности оказался, а именно это и есть то, чего добивается контрфактический анализ. Без этой техники мы не сможем представить никакой другой возможной истории, нежели та, что у нас есть фактически. Переоценка «событий» и недооценка объектов завершается для нас фаталистическим отношением к прошлому.
Во-вторых, акторно-сетевая теория событий является такой же плоской, как и ее теория акторов, хотя в данном случае результаты этой ее плоскости скорее отрицательные, чем положительные. Для АСТ все происходящее, от тривиального до эпохального, есть в одинаковой мере событие. Когда с головы Наполеона в 1807 году в день его рождения падает волос — Наполеон как актор меняется в некоторой незначительной степени. Когда он побеждает в судьбоносной битве при Йене, то после этой победы перед нами также другой актор по сравнению с тем, что был раньше. Это влечет за собой тот неубедительный результат, что существует лишь разница в степени между падением волоса с головы Наполеона и его всемирно-исторической победой на полях Тюрингии. На это возражение АСТ ответила бы, что между двумя случаями, конечно, есть разница: победа под Йеной мобилизует гораздо больше акторов и меняет их положение намного сильнее, чем простое падение человеческого волоса на землю. И все же все события для АСТ равны, поскольку событие случается, когда нечто воздействует на что-то еще, и различие остается лишь в степени. ООО эта манера обращения с изменениями представляется недостаточной в силу ее избыточного градуализма и неспособности к проведению фундаментального различения между тривиальными и поворотными событиями. Аналогичное возражение иногда высказывалось и в отношении дарвиновской модели эволюционной биологии. Так, в известной теории Найлза Элдриджа и Стивена Джея Гулда говорится, что эволюция происходит через серию «прерывистых равновесий», или периодов быстрых изменений, за которыми следуют более длительные периоды биологической стабильности [113]. Но еще более ООО обязана поздним работам Линн Маргулис, которая провела различие между моментами постепенного изменения и моментами симбиоза отдельных организмов, когда изменение приводит к появлению нового вида, отличающегося от своих предшественников [114]. В частности, эволюция от простых прокариотических к более сложным эукариотическим клеткам, по-видимому, является результатом включения в них ранее независимых бактерий, ставших постоянными органеллами внутри клеток, для которых они первоначально были паразитами. Здесь перед нами тип отношения, являющийся не просто обменом воздействиями между двумя различными акторами, но полноценная трансформация одной или двух сущностей посредством включения одной в другую. Существо-паразит обретает новый дом внутри клетки, далее само делясь всякий раз, когда происходит деление клетки. Между тем организм-хозяин получает полезную помощь от паразита, уже не являющегося просто паразитом: например, благодаря его превосходной способности перерабатывать атмосферный кислород, который в противном случае мог бы стать для клетки фатальным. ООО добавляет к симбиозу три дополнительных поворота. Во-первых, симбиоз должен рассматриваться в первую очередь биографически, а не биологически. Это не просто живая клетка, которая может формировать симбиотические отношения с другими сущностями, но институты, исторические и прочие объекты, превосходящие по своему размеру биологических индивидов. Во-вторых, симбиоз не обязательно должен быть взаимным (reciprocal), как в биологической теории Маргулис. Поэзия лорда Байрона меняется под влиянием войны за независимость Греции, но саму эту нацию его стихи никак не меняют; война во Вьетнаме оказывает глубочайшее влияние на всех солдат, но в отдельности каждый из них для этого конфликта не имеет никакого значения. И, наконец, в-третьих, ООО подчеркивает несимметричную природу симбиозов. Как и в примере с метафорой, симбиоз — это не буквальный случай двух объектов, обменивающихся общими характеристиками и полезными свойствами, но ситуация, когда один объект отнимает качества у другого.
Третья и последняя проблема с объектно-ориентированной социальной теорией заключается в том, что, слишком глубоко придерживаясь представления о равенстве всех событий между собой, АСТ не в состоянии объяснить жизненный цикл исторических объектов, который в первую очередь является биографическим, а не биологическим. Иными словами, мы должны уметь различать рождение и смерть, созревание и упадок, а также промежуточные симбиозы, характерные для всех социальных, а не одних лишь биологических объектов. Если это так, то мы не можем ограничить себя подходом ко всем взаимодействиям между объектами как к взаимному воздействию акторов друг на друга, поскольку это не позволит нам провести границу между различными видами такого воздействия. Связанная с этим проблема заключается в том, что АСТ не допускает различия между активными и пассивными моментами в жизни объекта, поскольку считает, что все отношения одновременно взаимны (reciprocal) и симметричны. Хотя это позволяет АСТ избежать увлеченности разговорами об угнетении, эксплуатации и господстве, зачастую чрезмерно присущей социальной теории, нет никаких сомнений, что зловещие отношения подобного типа действительно существуют, и мы должны быть в состоянии их объяснить. Например, рабочим соляной шахты иногда и правда достаточно в их положении всего лишь провести перегруппировку различных акторов, чтобы переломить ситуацию и взять верх над своим гигантским транснациональным владельцем. Это, в принципе, допускает и АСТ. Однако мы знаем, что на практике подобные отношения зачастую оказываются в значительной степени нереципрокными и чрезмерно искаженными в пользу доминирующего актора. Это тот тип ситуации, который археолог Иэн Ходдер назвал сцеплением, важный концепт, у которого на самом деле нет никакого аналога в АСТ [115]. Ходдер обращает внимание не столько на отношения угнетения человека человеком, столь важные для интеллектуальной жизни левых, сколько на отношения между человеком и вещью, когда люди оказываются социально и экономически сцеплены с зачастую ненужным барахлом, например с пластиковыми безделушками, затрудняющими в долгосрочной перспективе наше выживание в качестве вида.
Гражданская война в США
Я уже упоминал о том, как в своей недавней книге по социальной теории под названием «Имматериализм» использовал в качестве наглядного примера Голландскую Ост-Индскую компанию. Книга рассказывает о рождении, росте, распаде и смерти исторического объекта, просуществовавшего почти двести лет, хотя никто из его сотрудников (и, возможно, ни один из его кораблей) не просуществовал вместе с компанией от ее колыбели до могилы. Теперь я кратко покажу, как работает эта теория, используя другую социальную сущность, изученную мной достаточно подробно: Гражданскую войну в Америке (1861–1865). Кто-то может начать с вопроса, в каком смысле война может быть объектом. Разве не является она, наоборот, «событием», включающим в себя множество различных объектов? Вспомним, однако, что для
