эволюция; ее нельзя отрицать, она есть факт. Но утверждать, что эволюция создает высшие формы всецело из низших, т. е. окончательно из ничего, — значит под факт подставлять логическую нелепость. Эволюция низших типов бытия не может сама по себе создавать высших, но она производит материальные условия или дает соответствующую среду для проявления или откровения высшего типа. Таким образом, каждое появление нового типа бытия есть в известном смысле новое творение, но такое, которое менее всего может быть обозначено как творение из ничего, ибо, во-первых, материальной основой для возникновения нового типа служит тип прежний, а, во-вторых, и собственное положительное содержание высшего типа не возникает вновь из небытия, а, существуя от века, лишь вступает (в известный момент процесса) в другую сферу бытия, в мир явлений. Условия явления происходят от естественной эволюции природы: являемое — от Бога». (стр. 246 с.).
Всякое существо даже и упав на самую низшую ступень бытия, сохраняет в себе идеальную софийную основу свою. [90] Однако в состоянии обособления от других существ не имеет органов ни для сколько-нибудь значительного выявления «образа Божия», заложенного в ней, ни для существенного противодействия заветам Божиим. Поэтому деятель в состоянии обособления, находит не свободу, а рабство, именно — зависимость осуществления и даже выбора своих устремлений от противодействующих ему других деятелей. Однако свобода почина сохраняется во всяком состоянии деятеля и потому возрастание сил и способностей, достигаемое путем все более сложного сотрудничества многих деятелей, может быть использовано им как для целей добра, так и для целей зла. Формальная свобода сохраняется на всех ступенях развития деятеля, и это сказывается в том, что эволюция есть для одних существ возрастание в добре, а для других — возрастание в зле*. Кроткий взор лани и хищный острый взгляд тигра явным образом принадлежат к разным линиям развития. [91]
Усмотреть свободу деятелей на низших ступенях природы нелегко: чрезвычайное ограничение материальной положительной свободы приводит к крайнему однообразию всех деятелей и всех их деятельностей. Преодоление этой скудости бытия для них возможно не иначе, как путем множества опытов, путем испытания бесчисленного количества комбинаций, путем совершения мелких открытий, на основе которых вырабатываются более сложные объединения деятелей и более разнообразные деятельности их.
Узость целей в этом царстве бытия, оторванность их от мирового целого, соотношение их только с небольшим количеством деятелей резко контрастирует с характером Царства Божия, где каждое действие соотнесено со всеми деятелями, имеет всеобъемлющее значение й всеохватывающую полноту содержания. Подлинная конкретность может быть найдена только в Царстве Божием, а в царстве душевно-материального бытия всякое действие, можно сказать, имеет отвлеченный характер, представляет собой только большую или меньшую дробь бытия. Поэтому в Царстве Божием не мыслимы повторения одного и того же, там нет места для законов и правил в смысле однообразного повторения одних и тех же содержаний бытия. Наоборот, в душевно-материальном царстве, где ставятся узкие цели и где новое расширение жизни достигается с величайшим трудом, одни и те же действия повторяются бесчисленное множество раз; чем ниже ступень развития деятеля, тем более проявления его оказываются правильно повторяющимися. Категории качества (выразимые в отвлеченных понятиях черты эмпирического характера) и количества выдвигаются на первый план в этом строении бытия. Поэтому получается видимость правоты детерминизма, утверждающего, будто содержание и течение событий в природе подчинено во всех деталях незыблемым, неотменимым законам.
Когда основная цель, ставимая деятелем, требует выработки ряда средств, которые к тому же могут быть совершенствуемы, тогда самое изменение поведения совершается в определенном направлении, доступном предвидению, и наблюдатель тем более укрепляется в своем убеждении, будто эволюция природы есть безусловно детерминированный процесс, не содержащий в себе никаких свободных творческих актов. Operari sequitur esse, говорит детерминист, а esse есть только совокупность отвлеченных определений.
Творческие акты, действительно, редко осуществляются в нашем царстве бытия и возникают, обыкновенно, при соучастии случайных влияний среды, наталкивающих деятеля на новые пути поведения, которые усваиваются вслед за тем другим деятелями путем подражания. Усматривая эти условия развития поведения, рефлексологи и вообще сторонники механистического мировоззрения воображают, что теории поведения, отвергающие не только свободу воли, но даже и какое бы то ни было значение сознания, правильны; однако при этом они упускают из виду, что подхватить благодетельные указания случая и целесообразно использовать их для выработки новых деятельностей может только существо, обладающее способностью целестремительной деятельности и поставившее себе цель в определенном общем направлении раньше того случая, который наталкивает на открытие и изобретение. В этом динамистическом волевом моменте поведения кроется свобода, которой не замечают рефлексологи.
Путь вверх из состояния изолированного и умаленного, отвлеченного бытия к единству и возрастанию творческих сил чрезвычайно длителен и полон случайностей. В самом деле, в описанных выше условиях каждый шаг вперед есть открытие или изобретение, дающее лишь бесконечно малое расширение жизни в сравнении с бесконечной полнотой ее, доступной членам Царства Божия. На фоне обыденной жизни каждое новое содержание ее, напр. чувственные наслаждения животной телесности, кажутся небесно прекрасными и жажда удовлетворения их приобретает характер всепоглощающей страсти, препятствующей дальнейшему расширению бытия, пока, наконец, благодетельная бренность всего этого низшего царства бытия, болезни, старость и т. п., не откроют деятелю глаза на другие стороны жизни.
Кругозор деятеля душевно-материального царства узок, соответственно ограниченности его интересов, и внезапному расширению он не может подвергнуться, так как общение деятеля с миром опосредствуется внешними отношениями его тела. Даже такие простые содержания бытия, как цвета, звуки и т. п. в окружающей среде, остаются в бесчисленном количестве не воспринятыми даже и столь высоко сравнительно развитым деятелем, как человек. В этом смысле наше тело действительно есть могила, как говорили орфики. Однако не следует упускать из виду и полезную сторону этой ограниченности и изолированности.
Во-первых, благодаря этой изолированности деятель царства вражды в значительной степени огражден от невольного соучастия в моральном зле других деятелей и последствиях его; для членов же Царства Божия такой изолированности не нужно, потому что всестороннее взаимопроникновение в жизнь друг друга есть увлекательное для них соучастие в воплощении абсолютных ценностей, а постижение ими всех тайн царства вражды есть средство разумно содействовать возрастанию добра в этой низшей сфере бытия.
Во-вторых, если бы все бесчисленное количество впечатлений, даваемое средой, хлынуло в сознание душевно-материального деятеля, обладающего ограниченной силой внимания и опознания, то он был бы ошеломлен и утратил бы способность целесообразно действовать.
Наконец, в третьих, слишком раннее вступление в кругозор сознания вывших содержаний бытия и ценностей, а также слишком раннее развитие высших способностей подвергло бы чрезмерно тягостным соблазнам волю деятелей,
