вам разумным, не будет казаться разумным для другой группы. В результате любая дискуссия неизбежно скатывается до уровня орущих болельщиков на футбольном матче.
Давайте подведем итог рассуждению о свободе слова и рассмотрим все его тезисы вместе.
Речь – это форма социальной власти (Социальный Конструктивизм).
Справедливость означает равные возможности для высказывания (Эгалитаризм).
Возможности для высказывания распределены неравномерно между различными расовыми и гендерными группами (Коллективизм).
Расовые и гендерные группы находятся в конфликте друг с другом (Расизм и Сексизм).
Более сильные расовые и гендерные группы, то есть белые и мужчины, будут использовать дар речи в своих интересах, в ущерб интересов других рас и женщин (конфликт с нулевым результатом).
Таким образом, мы имеем две точки зрения на природу речи. Постмодернисты говорят: речь – это оружие в конфликте между группами, чьи возможности не равны. И это диаметрально противоположно либеральному взгляду на речь, который полагает, что речь – это инструмент познания и коммуникации для свободных индивидов.
Если мы соглашаемся с первым утверждением, то решение будет одной из форм навязанного альтруизма, в рамках которого мы перераспределяем возможности для высказывания, чтобы защитить ущемленные, более слабые группы. Если более сильные белые мужчины обладают речевыми инструментами, которые они могут использовать во вред других групп, не позволяйте им использовать эти речевые инструменты. Составьте список унизительных слов, которые наносят вред членам других групп, и запретите членам сильных групп их использовать. Не позволяйте им использовать слова для усиления их собственного расизма и сексизма, и не позволяйте им использовать слова, которые заставляют членов других групп чувствовать себя под угрозой. Устранение этих речевых преимуществ перестроит нашу социальную реальность – что преследует те же цели, что и компенсационная политика.
Поразительный вывод этого анализа заключается в том, что допущение «вседозволенности» в речи становится цензурой. Постмодернистская аргументация подразумевает, что если в речи допустимо все что угодно, это позволяет доминирующим группам говорить вещи, которые удерживают подчиненные группы на своем месте. То есть либерализм помогает заставить замолчать подчиненные группы, предоставляя только доминирующим группам свободу эффективного высказывания. Следовательно, постмодернистские речевые коды – это не цензура, но форма освобождения – они освобождают подчиненные группы от подавляющих влияний высказываний сильных групп, и они создают атмосферу, в которой прежде подчиненные группы могут свободно выражать свое мнение. Речевые коды выравнивают игровое поле.
Как говорит Стэнли Фиш, «индивидуализм, справедливость, достоинство – эти три слова постоянно звучат в устах наших хорошо осведомленных и вновь уважаемых фанатиков, которые поняли, что им не надо надевать белый капюшон или ограничивать доступ к избирательным участкам чтобы обезопасить свое положение» [346].
Другими словами, свобода слова – это то, что любит Ку-клукс-клан.
Либеральная идея о свободе личности и о том, что мы будем судить о людям по одинаковым критериям и по их заслугам, означает только укрепление статуса-кво – а именно, что белые и мужчины находятся наверху, а все остальные внизу. Поэтому, чтобы уравновесить распределение сил, левые постмодернисты открыто и бесцеремонно призывают к двойным стандартам.
Этот тезис не нов для современных постмодернистов. Герберт Маркузе впервые сформулировал его в более общих чертах, когда сказал: «Освобождающая толерантность поэтому должна означать нетерпимость по отношению к правым движениям и толерантность по отношению левым движениям» [347].
Мы знаем то, на чем настаивала Айн Рэнд как философ – что политика не является приоритетом [348]. Дебаты о свободе слова и цензуре – это политическая борьба, но в контексте таких дебатов невозможно переоценить важность фундаментальных философских вопросов эпистемологии, человеческой природы и ценностей.
Эти три вопроса являются центром современной дискуссии о свободе слова и цензуре, и они являются традиционными проблемами философии.
Во-первых, возникает эпистемологический вопрос: является ли разум когнитивной функцией? Скептики, которые отрицают когнитивную эффективность разума, открывают дверь разным формам недоверия и субъективизма, который в настоящее время становится социальным субъективизмом. Если разум социально сконструирован, он не может быть инструментом познания реальности. Чтобы защитить свободу слова, это эпистемологическое утверждение постмодерна должно быть оспорено и опровергнуто.
Во-вторых, встает глобальный вопрос о человеческой природе. Обладаем ли мы собственной волей, или мы продукты нашего социального окружения? Является ли речь тем, что мы формулируем свободно, или это форма социальной обусловленности, которая делает нас теми, кто мы есть?
И третьим является вопрос этики: следуем ли мы в нашем анализе речи принципам индивидуализма и ответственности за свои действия? Или мы подходим к этому спору с точки зрения эгалитаризма и альтруизма?
Постмодернизм, как достаточно последовательное философское мировоззрение, предполагает социально-субъективистскую эпистемологию, социально-детерминированный взгляд на человеческую природу и альтруистичную, эгалитаристскую этику. Необходимость введения речевых кодов логично вытекает из этих воззрений.
Реабилитация свободы слова
В свете вышесказанного современные либералы должны защищать объективность в эпистемологии, волю в вопросе о человеческой природе и эгоизм в этике. Мы не решим всех этих проблем в данном эссе. Моя цель заключается в том, чтобы показать, что именно эти вопросы являются важными для защиты свободы слова, и указать путь такой защиты. Следует отметить три важных момента.
Первый момент – этический – независимость индивида. Мы живем в реальном мире, и нам принципиально важно понимать эту реальность для выживания. Но знание реального мира и способность действовать на основе этого знания – наша личная ответственность. Проявление этой ответственности требует социальных свобод, и одной из этих свобод является свобода слова. У нас есть возможность мыслить или не мыслить. Но реализации этой возможности может серьезно помешать существующая в обществе атмосфера страха. Это неотъемлемая часть либеральной аргументации. Цензура – инструмент государства: государство наделено полномочиями применять этот инструмент, и в зависимости от того, как оно пользуется этими полномочиями, цензура может создавать атмосферу страха, которая мешает индивиду реализовать свои базовые когнитивные способности, необходимые для того, чтобы действовать с должной ответственностью.
Второй момент – социальный: общаясь, мы получаем друг от друга широкий спектр различных ценностей. Я воспользуюсь классификационной схемой социальных ценностей Дэвида Келли. В процессе социального взаимодействия мы обмениваемся самыми разными ценностями – знаниями, проявлениями любви и дружбы, экономическими и торговыми выгодами. Часто процесс получения знания осуществляется в специальных институциях, и в этих институциях поиск истины требует определенной защиты. Если мы собираемся учиться друг у друга и если мы хотим учить других, нам нужна возможность вступать в определенные типы социальных процессов: спорить, критиковать, читать лекции, задавать глупые вопросы и так далее. Все это подразумевает один ключевой социальный принцип: мы будем толерантны друг к другу в наших социальных взаимодействиях. Отчасти мы должны будем расплачиваться за это тем, что наши
