ней произошёл случайно. Ньютон посчитал осмысленным, понятно, только первый ответ, ибо второй ответ, несмотря на его распространённость, есть, очевидно, бессмыслица [126]. Бог есть творец Вселенной и установитель того в ней порядка, который действует с такой изумительной точностью. Именно математическая точность действий вселенского механизма есть очевидное и неотразимое доказательство его божественного происхождения. В этом рассуждении Ньютона воспроизводится вариант т. н. телеологического доказательства бытия Бога: от фактически несомненной математической целесообразности в устройстве Вселенной – к выводу о несомненном бытии Бога как устроителя этой целесообразности. Но Ньютон не ограничился только утверждением необходимости признания бытия Бога как устроителя целесообразности в мире. На этом одном только утверждении, распространённом в те времена и среди естествоиспытателей, строилась мировоззренческая концепция т. н. деистов. Но Ньютон был в религиозном отношении больше, чем деист – он был христианином и, к тому же, богословствующим христианином. Документально известно, что он всю свою сознательную жизнь интересовался не только содержанием текста Библии, но и различными толкованиями этого содержания, например, толкованиями библейского текста, принадлежавшими святым отцам и учителям Церкви. Ньютон даже написал несколько сочинений, которые были результатами его самостоятельного анализа некоторых фрагментов библейского текста. Одно из сочинений имело темой толкование предсказаний ветхозаветного пророка Даниила и толкование предсказаний, содержащихся в тексте новозаветной книги «Апокалипсис» евангелиста Иоанна.
Выводы
В духовно-умственном мире Ньютона соединились естествознание, рациональная философия и религия. В естествознании он представил ту научную картину предметно-чувственного мира в виде вселенского механизма, которая стала парадигмой для ученых-естественников на последующие два с лишним столетия.
Рациональная философия проявилась, во-первых, в математизации знания о предметно-чувственном мире, что означало введение в естественно-научное знание метафизического фактора, ибо математика есть метафизическое знание; во-вторых, в прямом и косвенном использовании различных рационально-метафизических предпосылок в формировании естественно-научного знания («простота природы», «единообразие природы», вера в аналогию между всеми вещами предметно-чувственного мира, оправданность экстраполяции фактического знания на всю Вселенную); в-третьих, в употреблении понятий абсолютного времени и абсолютного пространства, что есть особенность рациональной метафизики.
Для констатации наличия религии в мировоззрении Ньютона особое значение имеет не только и не столько вопрос о его личной религиозности (о наличии которой, кстати сказать, сомнений быть не может, ибо сам Ньютон свидетельствовал о ней и своим поведением, и прямыми словесными высказываниями), сколько наличие в его мировоззрении всё тех же рационально-метафизических понятий абсолютного времени и абсолютного пространства. Ведь эти понятия и по происхождению, и по своему существу суть понятия не просто метафизические, но именно религиозно-метафизические. В античную философию эти понятия, как известно, попали из древнеегипетской религиозной метафизики через посредство преимущественно Пифагора. Именно по отношению к Богу (в древнеегипетской религии отождествляемому со всем вселенским бытием, за исключением зла) логически оправдано использование понятий абсолютного времени и абсолютного пространства, чтобы отличить божественную реальность, неизбежно мыслимую как святую и абсолютную, от обычной реальности, воспринимаемой из-за её суетного и беспорядочного характера как недостаточность, пошлость и условность.
Однако на дальнейшей судьбе системы мыслей Ньютона её связь с рациональной философией, религиозной метафизикой и богословским теоретизированием практически не отразилась. Вспоминали только его физико-математическую картину мира, в которой видели радикальную замену теперь уже якобы отжившей и ставшей ненужной религиозной метафизики. Собственно метафизические элементы системы взглядов Ньютона вольно или невольно не замечались, связь с религиозной метафизикой игнорировалась, а богословские опыты последнего периода жизни квалифицировались как ничего не значащие причуды гения, которыми он занимал часть своего досуга в старости. В таком виде система Ньютона выглядела, естественно, модификацией эмпирического типа философии (в её деистическом варианте), в то время набиравшей силу на его родине, в Англии.
Контрольные вопросы
1) Какие положения в естественно-научной картине мира Ньютона следует считать рационально-метафизическими?
2) Какие положения в системе взглядов Ньютона были взяты из религиозной метафизики?
3) Каким был основной аргумент Ньютона в поддержку убеждения в создании предметно-чувственного мира Богом?
Значение этого мыслителя в истории эмпирического направления европейской философии состоит прежде всего в том, что он представил в тщательной и детальной разработке ту гносеологическую теорию, которая этому направлению только и может соответствовать – сенсуализм. Правда, сенсуалистическая гносеология достаточно подробно уже была проанализирована и изложена Томасом Гоббсом. Но так как во второй половине XVII века необычайно сильным оказалось влияние гносеологического рационализма в лице Декарта и его последователей, то возникла для философов-эмпириков надобность воспрепятствовать натиску влияния рационалистов, для чего в теоретической области и следовало, во-первых, попытаться опровергнуть гносеологический рационализм и, во-вторых, дидактически изложить в наиболее убедительной форме, т. е. максимально тщательно и доказательно, сущность сенсуалистической гносеологии. Джон Локк и взялся за это дело.
В первой книги своего основного гносеологического труда «Опыт о человеческом разумении» он опровергает рационалистическую гносеологическую теорию «врожденных идей» [127]. Никаких врождённых душе понятий или суждений не существует. Обычный аргумент, высказываемый в пользу врождённости некоторых ключевых понятий, обосновывающих теоретическую или практическую деятельность человека, состоит в том, что эти понятия признаются практически всеми душевно здоровыми людьми. Локк отрицает этот аргумент следующим образом. «Всеобщее согласие» относительно якобы врождённых понятий есть фикция. Такого согласия фактически нет. Например, дети и умственно неразвитые люди ничего не знают о логических законах «тождества» и «противоречия», регулирующих умственную деятельность, и ничего не знают о нравственных принципах, регулирующих социальную жизнь. Естественное и издавна хорошо известное возражение на утверждение о недоступности для не получивших школьного образования людей знания о логических и моральных принципах состоит в том, что такое знание на самом деле есть, ибо оно проявляется в умственной и практической деятельности таких людей (детей и необразованных взрослых), но при этом словесно выраженного умственного отчёта в этом своём знании они дать действительно не могут. Локк этот довод отвергает как бессмыслицу, ибо для него является непреложной истиной положение, что «фактическое наличие в душе какого-либо содержания и осознание душой этого содержания есть одно и то же» [128].
На утверждение о врождённости моральных принципов Локк отвечает ссылкой на факты антиморальной практики, распространённой среди некоторых народов. Если где-то практикуется моральное зло, то, следовательно, никаких общих всем людям врождённых моральных принципов, определяющих практику, в человеческих душах нет [129].
Ссылку на религиозное понятие о Боге как на бесспорно общее культурное достояние всех народов Локк опровергает простым утверждением, что существуют такие народы, у которых нет даже словесного обозначения Бога, нет религии как теоретического учения и нет религии как культа [130]. А если это так, то теряет смысл аргумент Цицерона в пользу общераспространённости (а, значит, и врождённости, ибо то, что не врождённо, то и не может
