Причины очевидны. Во-первых, эти ценности — и в этом их отличие от вкусного сыра — трудно «съесть». Для того чтобы осваивать культурные богатства человечества, нужно работать. Много, серьезно, творчески. Во-вторых, многим из нынешних россиян (и не только) «сыр» знаний, культурные богатства кажутся… невкусными. А между тем знания — это не только абстрактная и вечная ценность. Это еще и важнейший товар новой эпохи. В современной экономике они буквально, а не фигурально дороже золота. Самые быстрорастущие рынки глобальной неоэкономики — это рынки инноваций, образовательных услуг, НИОКР.
Так возникает новая проблема: кто и при каких условиях захочет «печь» и поглощать «пирог» знаний?
Каждый — собственник всего?
Если знания, даже шире — культурные ценности человечества — общедоступны, то… То кто же тогда их собственник? Ответ будет вновь парадоксален: каждый из нас. В мире знаний действует удивительная закономерность: здесь каждый собственник всего. Потенциальный или реальный (выбор зависит от нас).
Не верите? Но я несколькими строками выше доказал эту тезу (научная совесть профессора требует честно признаться: задолго до меня тезис о всеобщности собственности и труда и мире сотворчества был раскрыт К. Марксом и его последователями): основные культурные богатства человечества общедоступны. Любые из них (потенциально) может освоить каждый. Это свойство знаний быть «неограниченным ресурсом» хорошо знакомо и современным ученым (в частности, Д. Беллу, Э. Тофлеру, М. Кастельсу и мн. др.).
Более того, в принципе известно и еще одно удивительное свойство этого «продукта»: знания — это такой «пирог», объем которого становится тем больше, чем больше «едоков» его поглощают. Вы, я уверен, уже догадались, в чем тут дело: процесс сотворчества увеличивает исходное богатство, культурный потенциал человечества. Вот простейший пример: Александр Сергеевич Пушкин «испек» всем нам хорошо известный «пирог» — роман в стихах «Евгений Онегин». Петр Ильич Чайковский «съел» этот «пирог», не просто прочтя шедевр Пушкина, но написав удивительно красивую музыку. В результате человечество имеет два «пирога»: и роман, и оперу «Евгений Онегин». Такие же результаты мы находим и в науке: Альберт Эйнштейн, «съев» прежнюю теоретическую физику, не отменил законы, открытые Исааком Ньютоном, но дополнил их новым миром теорий и гипотез…
Впрочем, реальный мир экономики знаний XXI века отнюдь не так идилличен. Здесь все и все норовят превратить в частную собственность, товар, объект купли-продажи…
«Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать…»: устарела ли частная собственность?
Если культурные ценности — всеобщее благо, то почему же тогда в мире знаний сегодня столь активно распространяются отношения частной собственности и рынка? Почему столь актуальна тема [частной] интеллектуальной собственности?
Ответ прост: потому, что человечество живет по преимуществу в мире, суть которого Джордж Сорос выразил понятием «рыночный фундаментализм». Это мир, хозяева которого (боссы ТНК, либеральные политики и т. п.) считают единственно эффективной формой общественно-экономической организации отношения купли-продажи и успешно превращают в товары все. В том числе и то, что по своей природе (неограниченное, всеобщее благо) товаром быть не может. И в этом своем стремлении они аналогичны дворянству эпохи индустриальных революций, стремившемуся любой ценой сохранить свои сословные привилегии и крепостничество, даже в XIX веке используя на фабриках (в России) или хлопковых плантациях (в США) рабский труд. Тогда это казалось нормальным и даже единственно возможным. Это были действия аристократии, элиты того мира. Вот только что из этого вышло…
Здесь не место для длинных теоретических выкладок, поэтому суммирую свои теоретические трактаты в одном предложении: для мира знаний частная собственность устарела.
В этой связи замечу: главные ценности Человека нигде и никогда (ни в Древнем Риме, ни в Советском Союзе, ни в США XXI века) нельзя было купить. Их можно было только обрести. Своим собственным трудом и вдохновением. В открытом диалоге с другими Личностями.
В этом легко убедиться.
Нельзя купить ваши собственные знания. Можно купить «корочки». Можно купить учителей. Но знания, творческие способности можно обрести только самому. Через труд. И творческий при этом.
Нельзя купить любовь. Вашу любовь. Способность любить обретается только в открытом, самоотреченном диалоге с тем, кто стал для вас единственным на свете…
Нельзя купить катарсис, который вы испытываете на концерте или в музее.
Нельзя купить свою способность быть другом…
Нельзя, наконец, купить способность искать истину, творить красоту, приносить добро.
Если вы думаете, что я о высоких (едва ли не религиозных) нравственных идеалах, то вы не правы: я не только об этом и здесь главным образом не об этом. Я о «прозе жизни». О новой мотивации работника в новой экономике — экономике знаний, сотворчества.
Я берусь утверждать, что для новой экономики характерно постепенное превращение рационального экономического человека, соразмеряющего свои дела и поступки с критерием денежной выгоды, в человека творческого, для которого утилитарные блага отходят на второй план, а ценности интересной, креативной деятельности, свободное время, отношения солидарности с товарищами по работе выходят на первый план.
«Человек творческий» как альтернатива «человеку экономическому»
Начну с очередного парадоксального утверждения: творческая деятельность может и должна стать доступна каждому.
Творчество — общедоступно?
Когда интеллектуалы размышляют о «креативности» (очередной англицизм, принятый в научной литературе), они обычно имеют в виду великих ученых, художников, политиков, менеджеров…
А я хочу вести речь о главных и массовых творческих профессиях экономики ближайшего будущего — учителях и врачах, воспитателях детского сада и садовниках, социальных работниках и библиотекарях, создателях новых технологий и картин…
Давайте задумаемся, ради чего работает сельский учитель, получающий в российской глубинке едва ли 5 тысяч в месяц? А почему более половины выпускников аспирантуры американского университета стремятся получить работу ассистента или доцента в колледже, а не менеджера в фирме (в последнем случае их зарплата могла бы быть в 2–5 раз выше)?
Ответ давно известен социологам: у человека, занятого творческой деятельностью, особенно социально-востребованной, интересной и действительно необходимой людям, денежная мотивация не является главной. Последняя присутствует, но не на первом месте. Первое же место в их мотивации занимает… сама работа. Плюс отношения солидарности и творческого соперничества (но не рыночной конкуренции) с товарищами по работе. Плюс большой объем свободного времени (в идеале у сельского учителя его должно быть не меньше, чем у профессора престижного университета). Плюс гарантированная занятость. Плюс надежда на бессмертие (А. Макаренко и Я. Корчак, И. Павлов и А. Эйнштейн не умерли, это общеизвестно)…
Продолжим. Кто из вас не посмеивался над известным принципом коммунизма «каждый — по способностям, каждому — по потребностям»: дескать, всем всего никогда не хватит. Однако. Если мы примем предложенную выше посылку — главной потребностью «человека творческого» становится сама деятельность, — то коммунистический принцип становится вполне реалистичным. В самом деле, в этом случае по потребностям будет распределяться… труд. Так решается — причем автоматически, без внешних ограничений — проблема торможения бесконечной погони за все большим количеством материальных благ, проблема отказа от пресыщения. Занятому интересной работой, включенному в круг товарищей по общему делу человеку попросту неинтересно гоняться за десятым костюмом или выбирать себе третий автомобиль. Ему нужна красивая и удобная (но не дорогая и престижная) одежда. Простота решения проблемы перемещения, а не шикарный автомобиль. Уютное, создающее благоприятную атмосферу для работы и отдыха жилище, а не огромные апартаменты…
Решение порождаемой обществом потребления проблемы пресыщения создает к тому же предпосылки для решения проблемы преодоления бедности (в мире, уходящем от бессмысленного пресыщения и других превратных ценностей — от финансовых спекуляций до масскультуры — высвобождается огромное количество ресурсов…).
Впрочем, мы увлеклись. Пора поставить давно напрашивающийся вопрос:
А что эти творцы будут есть?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, использую историческую параллель (меня опять гложет ученая совесть, твердящая, что параллель — не доказательство; придется от нее отмахнуться: я пишу публицистическую статью, а не теоретический трактат). Итак, параллель.
