их сводимости к одному виду движения в связи с анализом вопроса об источнике движения в природе вообще. В III книге «Физики», посвященной общей теории движения, Аристотель говорит о том, что всякое движение предполагает контакт, соприкосновение. Давая общую дефиницию движения как «энтелехии подвижного, поскольку оно подвижно» (III, 202а 8), он уточняет: «Форму же, будь то определенная сущность или определенное качество или определенное количество, всегда привносит двигатель…» (Физика, 202а 10). Значит, форму привносит двигатель путем контакта. Но как это нужно себе представлять в случае качественного изменения? Действительно, какая модель является основной для качественного изменения? Ниже мы увидим, что в основе понимания возникновения (движения по категории сущности, формой здесь является определенная сущность) лежат процессы биологического воспроизводства («человек от человека» – GC, I, 5, 320b, 21). А для качественного изменения схема иная (GC, I, 4). Здесь Аристотель не ставит в эксплицитной форме этих вопросов. Он также не задается и вопросом о специфике контакта в случае качественного изменения и не спрашивает о том, каков вообще двигатель для движения по качеству. Но эти вопросы естественно возникают. Действительно, с одной стороны, Аристотель утверждает необходимость существования двигателя для движения вообще, а с другой стороны, он разделяет движение на виды. Очевидно, что возникает вопрос, один ли двигатель существует для всех видов движения или не один и тогда они, двигатели, разные? В процитированном выше месте из книги говорится об
одном двигателе для разных движений. Значит, здесь Аристотель эту проблему решает на путях сводимости всех видов движения к одному движению.
Анализу этой проблемы посвящена вся последняя, VIII книга «Физики». Аристотель здесь же рассматривает вопрос о возможности непрерывности качественного изменения. В качественном изменении в отличие от кругового движения конец не может совпадать с началом и поэтому в нем неизбежен разрыв. Действительно, спрашивает Аристотель, «каким образом конечные точки противоположностей, например белизны и черноты, были бы одним и тем же?» (там же, VIII, 8, 264b 8). К этой аргументации Аристотель добавляет и другую, менее очевидную, связывающую разрывный характер движения с движением по одному и тому же месту. На первый взгляд эта аргументация бьет мимо цели, так как по одному и тому же месту движется тело, описывающее круговую траекторию. Однако Аристотель говорит, что «движение по кругу никогда не идет по одному и тому же месту, а движение по прямой часто. То движение, которое идет всегда по-иному и по иному месту, может быть непрерывным, а то, которое несколько раз идет по тому же самому, не может, так как необходимо одновременно двигаться в противоположных направлениях» (Физика, 264b 20–24).
Действительно, круговое движение непрерывно меняет и место и направление, а прямолинейное меняет направление разрывно – в точке возврата, где оно должно одновременно двигаться в двух прямо противоположных направлениях. Здесь, в этих точках, неминуем разрыв, который фиксируется Аристотелем в этой аргументации, учитывающей, мы бы сказали, векторный характер движения. Отсюда и следует этот на первый взгляд кажущийся странным вывод о том, что движение разрывно, если оно проходит одни и те же места. В частности, в качественном изменении, которое тоже носит векторный характер, «несколько раз приходится проходить одно и то же», а именно «промежуточные ступени» (там же, 264b 30–32).
Интересно также отметить, что подчинение качественного изменения круговому перемещению лежит в контексте общей полемики Аристотеля с гераклитовским умонастроением кратиловского толка, который на первое место выдвигает именно всеобщую качественную изменяемость вещей (там же, 265а 6). Аристотель критикует такое преувеличение значимости качественного изменения, растворение в нем процессов возникновения. Однако, с другой стороны, как мы видели, он отстаивает определенный онтологический статус качественного изменения и не отрицает его реальности, как это имеет место в элейской школе. Таким образом, мы видим, как в своей концепции качественного изменения Аристотель стремится преодолеть крайние точки зрения и найти «среднюю позицию».
Подводя итог своему анализу проблемы непрерывности движений, Аристотель подчеркивает, что «никаким движением нельзя двигаться непрерывно, кроме кругового, следовательно, ни качественно изменяться, ни увеличиваться» (там же, 265а 10). Непрерывность же движения требуется для объяснения «работы» источника движения: такой источник («перводвигатель») может быть причиной лишь самого совершенного – «бесконечного, единого и непрерывного» (VIII, 8, 261b 26) движения, т. е. перемещения по кругу.
Этими рассуждениями задана необходимость сведения качественного изменения к круговому движению [110]. Посмотрим теперь, как это практически осуществляется Аристотелем. Он анализирует взаимосвязи разных видов движения и обнаруживает, что если рост невозможен без наличия предшествующего качественного изменения, то само качественное изменение невозможно без предшествующего ему перемещения (VIII, 260а 30—261b 4). Рассуждение Аристотеля опирается на необходимость источника качественного изменения («изменяющего»), которое «иногда находится ближе, иногда дальше от качественно изменяемого» (там же, 261b 3). «А это, – подчеркивает Аристотель, – не может осуществиться без перемещения» (там же, 261b 4).
Другой способ сведения качественного изменения к перемещению Аристотель заимствует у своих предшественников. В частности, еще Анаксимен рассматривал сгущение и разрежение как основные динамические процессы, лежащие в основе видимых свойств и их изменений. Аристотель подхватывает эту идею и последовательно ее развивает. Качества, затрагиваемые процессами качественного изменения, являются состояниями вещества. Начало же всех состояний, отмечает Аристотель, «есть сгущение и разрежение, так как тяжелое и легкое, мягкое и твердое, теплое и холодное представляются известными сгущениями и утоньшениями» (там же, 260b 9–11). А так как сгущение и разрежение есть соединение и разъединение, то очевидно, что они обусловливаются перемещением. Эта аргументация приводит Аристотеля к утверждению первичности перемещения среди всех видов движения. Первичность означает зависимость всех остальных видов движения от перемещения как «первого движения»: все другие виды движения не могут существовать без перемещения, перемещение же может существовать без них. Первичность перемещения означает, что оно является первым и по времени и по сущности. В конце концов этот тезис о примате перемещения подкрепляется телеологической аргументацией: перемещение есть первое движение, так как оно одно может быть бесконечным или безостановочным и непрерывным, а эти определения «лучше», чем противоположные им определения. Природе же свойственно лучшее, говорит Аристотель, и поэтому в ней осуществляется прежде всего совершенное круговое перемещение.
Телеологическим мотивом проникнуто и другое рассуждение Аристотеля, развивающее тот же самый тезис: «Если перемещение скорее присуще тем существам, которые в большей степени достигли своей природы, то и движение это будет первым по сущности среди других как по этой причине, так и потому, что движущееся меньше всего лишается своей сущности в процессе перемещения: ведь только в одном этом движении оно не изменяется в своем бытии, как меняется в качественно изменяемом качество, а в растущем
