и убывающем – количество» (Физика, 261а 19–23).
Аристотель прекрасно сознает, что в этом тезисе и примате перемещения он присоединяется к давней традиции. Он даже, пожалуй, преувеличивает, говоря, что об этом «свидетельствуют все, которые упоминают о движении» (VIII, 9, 265b 16). Аристотель здесь «ретуширует» историю греческой мысли, изображая ее так, что все признавали перемещение первым движением, движением «в собственном смысле». Он упоминает учения Эмпедокла, Анаксагора и атомистов. В частности, о последних Аристотель говорит: «Они думают, что ни одно из прочих движений (кроме перемещения. – В.В.) не присуще первым телам, а только тем, которые составлены из них, так как рост, убыль и качественное изменение они приписывают соединению и разъединению атомных тел» (Там же, 265b 26–29). Интересно здесь то, что Аристотель легко присоединяется к этому взгляду, хотя в других местах он и критикует атомистический и платоновский редукционизм (см., например: GC, I, 2). Как же можно соединить отстаивание Аристотелем реального существования качественных различий и качественных изменений с этой, казалось бы, апологетикой противоположной концепции, не признающей в качестве онтологически реального никаких движений, кроме «механического» перемещения?
Отметим в связи с этим только основные моменты. Во-первых, радикальное отличие аристотелевского «полумеханицизма» от атомистической концепции состоит в том, что тезис о примате перемещения работает у Аристотеля исключительно в рамках объяснения источника движения, в рамках, можно сказать, теолого-телеологических. Как мы уже видели, и аргументация Аристотеля во многом телеологична: перемещение – лучшее, совершенное из движений. Во-вторых, вне этого плана (генезиса движения и проблемы перводвигателя) разные виды движения мыслятся самостоятельными, друг от друга независимыми и несводимыми друг к другу. Перемещение не «стыкуется» с качественным изменением, они равнопорядковы, хотя и качественно различны. Ведь если посмотреть внимательнее на аристотелевское сведение движений к перемещению, то мы увидим, что имеет место редукция несовершенного к совершенному, неполного – к полному, разрывного – к неразрывному, многого – к единому. Короче говоря, качественное изменение онтологически значимо, реально, но существует движение бόльшего онтологического ранга – вечное круговое движение. Именно совершенное круговое движение, а не перемещение вообще является тем, к чему сводятся другие движения. А этого как раз нет у атомистов и других натурфилософов, за качественными изменениями усматривающих перемещение, соединение и разъединение, сгущение и разрежение каких-то первоначал. В рамках подлунного мира, где происходят процессы качественного изменения, перемещение столь же несовершенно хотя бы потому, что в этой области мира нет совершенных круговых движений – только их подобия.
Отметим еще один момент, отличающий аристотелевское положение о примате перемещения от атомистической концепции. В отличие от атомистов, говоря о сгущении и разрежении, как процессах, лежащих в основе состояний (качеств) и их изменений, Аристотель не прибегает к понятию о неделимых: его «полумеханицизм» не предполагает ни в коей мере дискретной структуры первоначал и тем самым не вступает в конфликт с его континуализмом.
Сведение качественного изменения, как и других видов движения, к перемещению обусловлено исключительно необходимостью построения общей теории возникновения движений в природе. Если же вопрос об источнике движения в данном контексте анализа остается «за кадром», то качественное изменение выступает вполне равноправным классом движений наряду с перемещением и другими видами движения. Более того, Аристотель не раз использует качественное изменение как своего рода модель для суждения о движении вообще. Рассмотрим некоторые примеры такой модельной функции качественного изменения.
В IV книге «Физики» Аристотель подвергает критическому анализу понятие пустоты, которое вводилось некоторыми натурфилософами для объяснения движения. «Причиной движения, – говорит он, – они считают пустоту как среду, в которой происходит движение…» (Физика, IV 7, 214а 25). «Но нет, – возражает Аристотель, – никакой необходимости, если существует движение, признавать пустоту; для всякого движения вообще – это просмотрел и Мелисс – ни в коем случае, так как качественно изменяться может и наполненное» (там же, 214а 26–27, курсив наш. – В.В.). И далее, указав в качестве примера на качественное изменение, Аристотель говорит о перемещении.
Действительно, ясно, что качественное изменение, – а это один из видов движения, – не требует существования пустоты, значит, и всякое движение не требует этой предпосылки. Этот аргумент, конечно, правомочен только в том случае, если качественное движение выступает как модель всякого движения и его характеристики и условия есть характеристики и условия движения вообще. Конечно, мы не можем отсюда заключить, что качественное изменение было сознательно выбранной моделью движения у Аристотеля. Скорее такую функцию в конце концов выполняет перемещение, как «первое движение», движение «в собственном смысле». Однако мы видим, что при разборе вопросов, связанных с общей теорией движения, Аристотель использует представление о качественном изменении как в известном смысле подручное модельное средство. И в данном случае он сначала говорит о качественном изменении и только потом о перемещении.
В V книге «Физики» Аристотель разрабатывает как раз общую теорию движения. Разбирая общее понятие движения, понятийную структуру движения вообще, он говорит: «Раз существует первое движущее, существует и движимое и далее то, в чем происходит движение… ибо изначально приводимое в движение, то, из чего движение исходит, и то, во что оно приходит, различны, как, например, дерево, теплое и холодное; из них первое “что”, второе “во что”, третье “из чего”» (Физика, V, 1 224а 35–224b 4). Здесь определенное качественное изменение – процесс нагревания дерева – служит примером общей структуры движения вообще.
Из этого и подобных ему мест мы можем заключить, что качественное изменение часто приводится в виде примера движения вообще как в силу своей наглядности и распространенности, так и потому, что Аристотель отнюдь не третирует его как низший вид движения по отношению к перемещению, а скорее, напротив, часто обращается к нему, благодаря чему в какой-то степени именно качественное движение (изменение) выступает своего рода моделью и образцом движения вообще. И то обстоятельство, что в случае качественного изменения отношение равенства, а тем самым и количественная оценка уступает место подобию и качественному сравнению, не является для Аристотеля свидетельством его второстепенности.
Можно предположить, что основанием для использования качественного изменения как модели для анализа изменения вообще служит то обстоятельство, что в нем четко обнаруживается структура изменения вообще: субстрат-атрибутивная схема и схема противоположностей [111]. Действительно, противоположные качества (особенно такие как теплое – холодное, белое – черное, здоровое – больное и некоторые другие) задают процесс качественного изменения, служащий такой моделью. Например, разбирая вопрос о пустоте, Аристотель замечает: «Мы, исходя из основных положений, скажем, что существует единая материя для противоположного, как то теплого, холодного и других физических противоположностей» (Физика, IV, 9, 217а 30).
Качественное изменение, по-видимому, обладало для Аристотеля особой четкостью выраженности в нем общей
