Альберт Кейп по отношению к современным ему мастерам голландского пейзажа занимает почти такое же место, как Питер де Хоох по отношению к другим жанристам. В его творчестве мы находим тот же лиризм, ту же способность поэтизировать самые незамысловатые сцены и открывать тонкие индивидуальные оттенки в, казалось бы, почти аналогичных мотивах. Больше всего Кейп любит изображать коров на водопое, соперничая здесь со знаменитым анималистом Поттером, работы которого также входили в коллекцию Пиля. Но пейзаж имеет у Кейпа гораздо большее значение, а необычайно тонкое чувство света и атмосферы помогает художнику объединять отдельные детали и создавать удивительные по своей цельности и широте композиции, рождающие ощущение гармонии и покоя. Умиротворенной ясности Кейпа в его пейзажах с широкими просторами, напоенными солнцем и воздухом, противостоит романтическая смятенность Якоба Рейсдаля в картине «Водопад», где вид мрачной и тревожной природы как бы выражает внутреннее состояние художника. Рейсдалю чужда спокойная созерцательность Кейпа и пейзажистов более раннего периода. Природа представляется ему в постоянном изменении и движении, его картины рождают в зрителе настроение беспокойства и тревоги. В «Водопаде» бурно пенится поток, ниспадающий среди скал, склоняются деревья, колеблемые ветром, и по мрачному небу движутся тяжелые сизые тучи.
Бальдозинетти, Портрет дамы в желтом
В своем стремлении к драматизму и экспрессии Рейсдаль часто не удовлетворяется привычными видами родной Голландии и готов искать эффектные волнующие мотивы в природе других стран, например в суровой красоте Норвегии, которая вдохновила его на ряд картин, таких, как «Водопад», столь необычных для облика голландской равнины с ее спокойными каналами и низким горизонтом. Зато трудно найти во всем голландском пейзаже более характерный и остро схваченный облик страны, чем тот, который предстает перед зрителем в знаменитой «Аллее в Миддельхарнисе» Мейндерта Хоббемы. Через плоскую равнину с аккуратно возделанными квадратами полей и огородов, обведенных словно вытянутыми по нитке каналами, проходит прямая, изрытая колеями дорога, как бы уводящая нас к самому горизонту. Ее окаймляют высокие деревья, истрепанные гуляющими на воле ветрами. Бескрайнее серое, пасмурное небо нависло над землей. В этой картине чувство какого-то щемящего уныния сочетается с своеобразным величием, порождаемым ощущением бесконечного простора, той впечатляющей глубиной пространства, которая дается гениально найденным мотивом дороги.
«Аллея в Миддельхарнисе», датированная 1689 годом, это лучшая вещь мастера и в то же время это последний шедевр голландского реалистического пейзажа XVII века, начинающего клониться к упадку. Непризнанный современниками, Хоббема вынужден был работать на таможне, чтобы добывать средства к существованию. Но в XVIII веке пейзажи Хоббемы вошли в моду, и много их было завезено в Англию, где особенно нравились написанные им живописные лесистые уголки. В собрании Пиля были четыре работы Хоббемы, а в настоящее время число его произведений в Национальной галерее возросло до девяти.
Питер де Хоох. Дворик
Дальнейшее значительное обогащение раздела голландской живописи произошло в 1875 году в связи с получением большой коллекции Уинна Эллиса, завещанной им Национальной галерее. Из девяноста четырех картин не менее семидесяти принадлежало мастерам фламандской, голландской и нидерландской школ, среди которых находились первоклассные пейзажи Рейсдаля и Кейпа, произведения ван де Вельде, Конинка, ван дер Неера, Бота и других, а также и такие выдающиеся произведения более ранней эпохи, как «Мужской портрет» Дирка Боутса, датируемый 1462 годом.
Вместе с собранием Эллиса число картин в галерее превысило уже тысячу номеров. Фредерик Бартон, занявший пост директора в 1874 году, активно принялся за дальнейшее комплектование собрания. Прежде всего по его инициативе была куплена коллекция картин итальянских мастеров Возрождения, собранная Александром Баркером. За 10 395 фунтов стерлингов было приобретено четырнадцать картин, в число которых входили такие редчайшие произведения, как «Рождество» Пьеро делла Франческа, «Венера и Марс» Боттичелли, «Сцена из Одиссеи» Пинтуриккьо и «Триумф целомудрия» Синьорелли. Исполненное особой интимной прелести и в то же время какого-то наивного величия и чистоты, «Рождество» Пьеро делла Франческа чрезвычайно удачно дополнило находившиеся в галерее «Крещение Христа» и створку триптиха с изображением св. Михаила, создав единственное в своем роде собрание картин этого мастера за пределами Италии.
Стен. Урок музыки
Не менее важным для характеристики утонченного и одухотворенного искусства Боттичелли, до этого представленного в галерее лишь сценой «Поклонение волхвов» и «Портретом молодого человека», явилась поэтическая композиция «Марс и Венера», где художник обращается к дорогому его сердцу миру античной красоты. Эта картина, дающая особенно яркое представление об изысканном графическом мастерстве Боттичелли, созвучна по своему внутреннему содержанию и мечтательному настроению знаменитому «Рождению Венеры» в флорентийской галерее Уффици.
Может быть, и менее значительные в художественном отношении работы Пинтуриккьо и Синьорелли, происходящие из палаццо Петруччи в Сиене, явились в свою очередь важным приобретением для галереи, дав интереснейшие образцы фресковой живописи раннего Возрождения. Приобретения ближайших последующих лет были также очень удачны. Особенно хочется выделить реалистические и монументальные портреты мастеров североитальянской школы и увенчавшую покупки 1870-х годов «Мадонну в скалах» Леонардо да Винчи, вошедшую в собрание галереи в 1880 году. Портретное творчество Моретто и его ученика Морони, работавших в Брешии и Бергамо (Северная Италия) в середине XVI века, – это одно из самых выдающихся явлений итальянского искусства того времени. В эпоху господства маньеризма и бездумной пышности придворного портрета работы этих художников поражают ясностью и силой пластического языка и той значительностью человеческого образа, которую они унаследовали от великих мастеров Возрождения. В то же время в их творчестве сказываются и веяния нового времени и ярко выраженные индивидуальные особенности, отличающие произведения учителя от его ученика. Тот оттенок элегической мечтательности, который окрашивает многие образы Моретто, полностью отсутствует в ярких и выпуклых характеристиках Морони, подмечающего прежде всего неповторимо индивидуальный склад каждой своей модели. Его образам, иной раз весьма прозаическим, свойственна необычайная жизненная и социальная конкретность, которой не знала предшествующая эпоха, стремившаяся к гармоническому обобщению.
В Национальной галерее собралась поистине уникальная серия портретов Морони, где оживают самые разнообразные типы Италии XVI века, начиная от богатого дворянина или знатной дамы и кончая ловким юристом или просто портным, представленным за работой с ножницами в руках. Эта последняя вещь, пожалуй, наиболее известная из работ Морони, была, так же как и «Портрет юриста», куплена еще при Истлейке в начале 1860-х годов. Большие композиционные портреты в рост, приобретенные в 1876 году, явились новой интересной гранью творчества этого замечательного мастера, число работ которого в галерее возросло в дальнейшем уже до десяти.
Одним из самых важных художественных памятников, поступивших в это время в галерею, надо бесспорно считать леонардовскую «Мадонну в скалах», происходящую из капеллы св. Франциска в Милане. Произведение это, являющееся в целом повторением знаменитой композиции мастера, висящей в Лувре, вызывало у специалистов много сомнений и споров. В настоящее время большинство исследований сходится на том, что лондонская «Мадонна в скалах» является все же безусловно работой самого Леонардо, представляя собой более позднее авторское повторение луврской картины, которая была выполнена во Флоренции в 1483 году. Новый алтарный образ был заказан художнику в Милане, что подтверждается сохранившимися документами, и Леонардо, долго тянувший с выполнением заказа, кончил тем, что воспроизвел лишь с некоторыми изменениями свою прославленную юношескую работу, в то время как его ученик Амброджо ди Предис сделал изображения на боковых створках и расписал раму. В этой новой «Мадонне в скалах» ясно чувствуется рука зрелого мастера, что сказывается и в более собранной и монументально обобщенной композиции и в большей значительности выражения прекрасных лиц. В то же время мы ясно ощущаем здесь некую холодность целого в сравнении с трепетно поэтическим настроением луврской картины. Подчеркнуто пластическая моделировка во вкусе Высокого Возрождения также разительно отличается от нежного «сфумато» более ранней вещи, тем более что краски сильно потемнели и сделали тени резкими и контрастными. Как бы то ни было, у лондонской картины есть свои горячие почитатели, и приобретение ее для Национальной галереи явилось чрезвычайно важным вкладом в раздел живописи чинквеченто, дотоле явно уступавший в полноте и качестве предшествующей эпохе.
