МКI (ИЗВЕСТНЫЙ В ФОРМЕ опытного образца как «Мама») был построен в 1916 г. и стал первым в мире танком, вступившим в боевые действия 15 сентября того же года. Модификация Mk IV претерпела незначительные усовершенствования, если не считать наращивания толщины бронирования, участвовала в большинстве танковых сражений в 1917 г. Вес: 28 тонн Скорость: 6,5 км/ч Бронирование: 10 мм
Ничего похожего никто никогда не видел ни прежде, ни потом: этакая ромбоидальная самодвижущаяся машина с 10-мм бронированием, гусеницы которой «обтекали» корпус, снабженная «спонсонами» с 57-мм пушками и/или пулеметами с бортов. Звавшееся поначалу «Сороконожкой», потом «Большим Вилли», в итоге «Мамочкой» изделие представляло собой первый в мире «танк» – имя, присвоенное лишь из соображений секретности, чтобы все не посвященные в тайну думали, что речь идет всего только о цистерне для воды. От башни отказались, а это означало, что командир, размещавшийся впереди рядом с водителем, не мог непосредственно контролировать ни стрелков в их спонсонах, ни ответственных за обслуживание трансмиссии четырех членов экипажа. Рев двигателя внутри танка заглушал даже крик, однако никаких попыток установить нечто вроде переговорного устройства не предпринималось, поскольку подобные системы тогда просто отсутствовали. «Мама» впервые отправилась в путь на своих собственных гусеницах 16 января 1916 г. и на протяжении следующих грех недель прошла серию испытаний, вызвав удовлетворение со стороны как закоперщиков предприятия, так и правительства. Заказ на сто изделий марки Mk I производственники получили в феврале, после чего принялись набирать экипажи и комплектовать соответствующие части обслуживания. В августе появились первые машины и люди. которым предстояло их обслуживать. Экипажи, набранные в армии, в машиностроительной промышленности или просто среди обычных гражданских лиц, приступили к обучению и тренировкам, чтобы затем отправиться вместе с танками во Францию и принять участие в последней битве на Сомме, которая стартовала еще в июне и не давала результатов ни одной из сторон, несмотря на огромные человеческие жертвы.
ТАНК ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ВОЙНУ
В августе 1916 г. в штабе британского главнокомандующего сэра Дугласа Хэйга царило уныние, провал попыток добиться прорыва и победы на Сомме делал его готовым хвататься за любую соломинку. Танки – пусть неизвестное и еще не опробованное оружие, к тому же недоступное пока в больших количествах – предлагали хоть какой-то выход. Командующий потребовал, чтобы ему предоставили максимально возможное количество машин к запланированному на 15 сентября новому генеральному наступлению, не слушая увещеваний Суинтона и других участников проекта в том, что ради достижения наибольшего эффекта следует подождать и собрать большие группировки танков, чем это было возможно к запланированной дате начала операции. В ином случае не приходилось рассчитывать нанести немцам сокрушительный и, быть может, смертельный удар. Именно таковой точки зрения придерживались и французы. Дело в том, что тайно от союзников они тоже занимались строительством танков, или «шар д'ассо» (chars d'assout – букв, штурмовых машин. – Прим. перев.).), с целью накопить их побольше и применить массово при первой подходящей возможности в 1917 г.
Нельзя не признать разумности аргументов тех, кто предлагал оттянуть удар и нанести его по совершенно неподготовленному противнику тогда, когда новое оружие будет доступно в больших количествах, в то же время трудно не согласиться с теми, кто считал, что неплохо бы в принципе попробовать танк и посмотреть, каков его потенциал в условиях реального боя. Ничего не говорило в пользу того, что тактические методики. обрисованные Суинтоном и в основном использованные Британскими экспедиционными силами 15 сентября (хотя руководство Суинтона и не достигло действующих частей), сработают так. как надо. Ничего также не позволяло с уверенностью заявлять, что командиры на фронте, которым предложат поставить успех планов и жизни людей на одну карту, выраженную странным и по меньшей мере непроверенным оружием, возьмут на себя подобный риск. Густой туман секретности, окутывавший новинку, влек за собой результаты, которыми часто и оборачивается завеса строжайшей тайны. Одним словом, секретность порождала лишнее недопонимание, ошибки и катастрофические промахи, наслаивавшиеся одни на другие. Одним из факторов стало предположение, что вражеская артиллерия расстреляет столь крупные цели, когда те поползут вперед. Суинтон учитывал данную опасность, которая лишний раз заставляла его придерживаться идеи массированного применения танков, чтобы потери среди них не могли помешать наступающим достигнуть победы.
В день дебюта 32 танка из имевшихся 50 достигли исходных позиций. Новое оружие превзошло все ожидания, но в то же время сбылись и многие из предсказаний как доброхотов, так и противников танков. Машины развернулись на восьмикилометровом фронте атаки, где им предстояло действовать исключительно в качестве средства поддержки пехоты (которая не получила никаких специальных указаний в отношении корректировки собственной тактики с целью лучшего взаимодействия с танками), и достигали или не достигали успеха в зависимости от количества примененных на том или ином участке машин. Там, где танки действовали в совершенном одиночестве и не ломались или не застревали раньше времени, они становились источником притяжения внимания всех огневых средств противника, который и брал в итоге верх в противостоянии. Однако там, где бронетехника действовала относительно крупными скоплениями, как, скажем, на открытой местности возле села Флер, ей удалось продвинуться. В один момент танки опрокинули оборону противника в передовых траншеях и вышли в пределы видимости полевых орудий, с которыми и вступили в поединок. К удовлетворению Суинтона, машины оправдали его надежды. Они без особого труда сокрушали проволочные заграждения, преодолевали препятствия в виде рвов, окопов и снарядных воронок, помогая пехоте сравнительно легко выполнять поставленные задачи. Что еще важнее, – хотя едва ли кто-то с британской сторон ы со всей полнотой осознавал это в тот момент, – танки не только способствовали поднятию боевого духа британских солдат, но и чрезвычайно устрашали немцев, которые теперь поднимали руки с куда большей готовностью, чем раньше.
Вместе с тем предостережения тех, кто не хотел признавать достоинств танков, упирая на их ненадежность и уязвимость, тоже оказались вполне оправданными. Количество случаев поломок достигало примерно 50 процентов, и это лишь после нескольких километров пути. Урон от огня полевых пушек гоже поднялся до высокой отметки, поскольку наводчики за щитами 77-мм орудий имели больше шансов как следует прицелиться, чем стрелки бортовой артиллерии монстров. Под Флером, где разыгралась первая настоящая битва танков с пушками, вскрылся серьезный недостаток, связанный со сложностью управления огнем машины со стороны командиров танков. Получив информацию о наличии вражеской пушки и обнаружив ее местоположение, командиру приходилось покидать свое место, подходить к стрелку в спонсоне и, напрягая связки, на громком крике инструктировать его в отношении того, куда смотреть и куда стрелять. Затем командиру предстояло вернуться обратно, чтобы отдать распоряжения водителю – сказать ему, куда ехать и когда притормозить, гак, чтобы в момент остановки стрелок, видя цель, смог бы прицелиться. После этого командир был вынужден вновь спешить к стрелку, чтобы отдать приказ произвести выстрел.
Однако источник смертельной угрозы для Mk I 15 сентября исходил не только от артиллерии. Чего не знали британцы, это того, что немцы в 1915 г. создали пулеметные пули, способные поражать стальные листы, которые союзники все чаще использовали для защиты амбразур огневых точек. Эти бронебойные пули и оказались вполне эффективными против танковой брони. Однако, несмотря на потери 15 сентября и в последующие несколько суток, танки доказали собственную полезность, одержав несколько маленьких локальных побед. Уже тогда стало понятным, что успех или неуспех танков в будущем будет зависеть во многом от способности грамотно взаимодействовать с другими участниками боя, не полагаясь на одно лишь собственное всс- могущество. Данный факт показала стычка за участок обороны противника под названием «Герд Тренч», где один-единственный танк, поддерживаемый артиллерийским огнем и действовавшей на бреющем полете авиацией, продемонстрировал способность довольно легко сломить противодействие неприятеля и позволить пехоте захватить вражеские окопы сравнительно малой ценой.
О том, какую степень уважения испытал генерал Хэйг к новому оружию, говорит тот факт, что еще до завершения битвы на Сомме британский главнокомандующий решил закрепить их статус, поместив танки под командование отдельного штаба, который в итоге превратился в Штаб танкового корпуса. Командиром Хэйг назначил подполковника Хью Иллеса, а начальником штаба – капитана Джиффарда ле Кью Мартела. Оба являлись саперами, обладавшими техническими знаниями и талантом военных, и уже имели дело с танками до этого назначения. Спустя несколько месяцев в корпусе появился один пехотный офицер, которому предстояло занять должность начальника штаба, майор Джон Фредерик Чарльз Фуллер. Помимо присущего ему саркастического остроумия, не способствовавшего любви и признанию его со стороны консервативных элементов в армии, которых Фуллер презирал, он обладал также и огромным военным талантом, что делало его одним из выдающихся солдат своего времени.
