621
При этом Сельвинский особенно непримирим к дураку, надеющемуся избавиться от своей глупости в акте самопознания. Автор «Пушторга» наиболее критичен, когда заводит речь о непосредственном антиподе интровертированного мазохиста, полагающего, что авторефлексия, так или иначе испытывающая кризис, недостаточна для конституирования ума: «Полноты ради о четвертом сорте. Он мыслит и мысля бунтует с пристанью: „Да, я дурак, но я познал истину: — Истина есть то, что я — дурак. Отсюда баллада силлогизма: ура! Кай не дурак, ибо познал Истину, что Кай — дурак“. О, четвертый. Ты буря и бодрость! Ты знамя и знак!» (Илья Сельвинский, Пушторг, изд. 2-е, Москва, Ленинград 1931, 41).
Ср. «ничто» как основополагающую категорию французского экзистенциализма и немецкой философии, сформировавшейся между двумя мировыми войнами, например, «Sein-zum-Tode» у М. Хайдеггера или понимание смеха И. Риттером: «Was mit dem Lachen ausgespielt und ergriffen wird, ist diese geheime Zugehörigkeit des Nichtigen zum Dasein» (Joachim Ritter, Über das Lachen. — Blätter für Deutsche Philosophic, 1940/41, Bd. 14, 10).
Н. М. Олейников, Стихотворения (вступительная статья Л. С. Флейшмана), Bremen 1975, 76; дальнейшие ссылки на это издание приводятся в тексте книги.
Отметим здесь возможную прямую интертекстуальную полемику Введенского со стихотворением Игоря Северянина «Мороженое из сирени», где также упоминается «крем-брюле».
Д. Хармс, Собр. произв., тт. 1–4 (под ред. М. Мейлаха и В. Эрля), Bremen 1978–88, т. 2, 45; дальнейшие ссылки на это издание приводятся в тексте книги с указанием тома и страницы.
М. Мейлах, Предисловие в кн.: А. Введенский, цит. соч., XXII. Наши замечания о ничто у обэриутов появились в печати в 1988 г. Позднее они были существенно расширены в: Jean-Philippe Jaccard, Daniil Harms et la fin de l’avant-garde russe, Bern e. a. 1991, 98 ff; см. также: Jean-Philippe Jaccard, Чинари. — Russian Literature, 1992, XXXII, 77–94; ср. еще: Aage Hansen-Löve, Die letzle Avantgarde: Zur finalen Poetik der russischen Absurden (ms).
Д. Хармс, Предметы и фигуры, открытые Даниилом Ивановичем Хармсом (Appendix in: I. Levin, The Fifth Meaning of the Motor-Car. Malevich and the Oberiuty). — Soviet Union / Union Soviétique, 1978, Vol. V, 299–300).
Н. А. Заболоцкий, Стихотворения и поэмы, Москва, Ленинград 1965, 227.
Д. Хармс, Неизданное (публикация Г. Урмана). — Neue Russische Literatur, Almanach II–III, Salzburg 1979–1980, 137.
R. R. Milner-Gulland, «Left Art» in Leningrad: the OBERJU Declaration. — Oxford Slavonic Papers, 1970, Vol. III, 70.
В. Маяковский, Полн. собр. соч., т. 1, 163. О мотиве одежды мира в историческом авангарде см. подробно: И. Р. Деринг-Смирнова, И. П. Смирнов, Очерки по исторической типологии культуры…, 90; Anna Majmieskułow, Провода под лирическим током (Цикл Марины Цветаевой «Провода»), Bydgoszcz 1992, 80–82.
Культ всепобеждающего тела характерен для мазохистской культуры в целом, и для ее авангардистской, и для ее тоталитарной версии, раз для мазохистски отрицающего себя психизма оно остается единственным достоянием личности, — ср. название стихотворного сборника Луговского «Мускул» или многочисленные обращения сталинистского искусства к теме спорта (например, фильм «Вратарь», созданный по сценарию Кассиля). С другой стороны, спорт знаменует собой и победу человека над собственным телом, предельное растрачивание жизненных сил и, таким образом, отвечает мазохистской диалектичности (тело, властвующее над средой, в то же время оказывается израсходованным, изможденным). В. Н. Топоров предположил недавно, что спортивные состязания возникают в архаических обществах в процессе похоронного обряда — как результат партиципирования живыми мертвой, иссякнувшей материи (В. Н. Топоров, К установлению категории «спортивного» (Древнебалканский локус «пред-спорта»). — В: Балканские чтения, I. Симпозиум по структуре текста. Тезисы и материалы, Москва 1990, 3–16). Если эта остроумная гипотеза справедлива, то следует признать, что многие произведения СР оживляют архетипическое равенство спорта и смерти (как, например, разбиравшаяся картина Почтенного, на которой судья, дающий выстрелом старт бегунам, как бы казнит их; ср. еще милитаризирующую футбол песню из кинофильма «Вратарь»: «Эй, вратарь, готовься к бою — Часовым ты поставлен у ворот»).
Цит. по рукописи, подготовленной к печати издателями «Собрания произведений» Хармса.
Слово о полку Игореве, составление и подготовка текстов Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева, Ленинград 1967, 46.
Актуальность «Слова о полку Игореве» для обэриутов (его подхватывает и Введенский в концовке своей «Элегии», а позднее переводит Заболоцкий) не в последнюю очередь объясняется влиянием Туфанова, многие тексты которого представляют собой монтаж цитат, извлеченных из этого памятника; ср., например: А. Туфанов, Ушкуйники. Фрагменты поэмы, Ленинград 1927, 60 и след.
Даниил Хармс, Горло бредит бритвою. Случаи, рассказы, дневниковые записи — Глагол. Литературно-художественный журнал, 1991, № 4, 114.
Один из образцов такого рода литературного творчества обэриутов приводит Л. Я. Гинзбург в воспоминаниях «Заболоцкий двадцатых годов» (Л. Я. Гинзбург, О старом и новом. Статьи и очерки, Ленинград 1928, 339–350).
См. также: А. Александров, Обэриу. Предварительные заметки. — Československá rusistika, 1968, Ročnik XIII, 299.
Л. Липавский, Исследование ужаса. — Wiener Slawistischer Almanach, 1991, Bd. 27, 244.
Д. Хармс, Неизданное. 136.
Этот рассказ может быть понят как сакральная пародия на позднекатолический культ (установленный во второй половине прошлого столетия) Вознесения Богородицы (вряд ли случайно рассказчик в конце сценки отправляется на Мальцевский рынок, расположенный неподалеку от петербургской католической церкви). Одновременно перед нами, вероятно, и пародия на православный праздник Покрова Богородицы: рассказчик у Хармса идет на рынок, где, по слухам, слепой получил в подарок шаль (= аналог богородичной ризы, спасшей по некоторым версиям Покрова Константинополь от вражеского нашествия; о празднике Покрова на Руси см. подробно: Мария Плюханова, Сюжеты и символы Московского царства (рукопись)). Мотив падения содержится в разных текстах Хармса (см. подробно: Robin Aizlewood, op. cit., 110–111; Aleksandr Kobrinsky, Some Features of the Poetics of Kharms’s Prose: The Story «Upadanie» («The Falling»). — In: Daniil Kharms and the Poetics of the Absurd…, 149–155, а также у других обэриутов (ср. хотя бы «Элегию» Введенского: «Мы все воспримем как паденье…», 174). Сочетание интроверсии и мазохизма побуждало обэриутов к изображению таких ситуаций, субъект которых мог бы переживать, рефлексировать свою незакрепленность в пространстве, свой негативный пространственный статус; одна из этих ситуаций — падение. В СР герой, срывающийся с высоты (Колька Ржанов в «Дне втором»), все же остается на том месте, где он был (мазохист-экстраверт не отдает себе отчета в том, что он отсутствует в какой-либо точке; этого отсутствия, следовательно, и вовсе нет для него).
Т. Липавская, Встречи с Николаем Александровичем и его друзьями. — В сб.: Воспоминания о Заболоцком, Москва 1972, 52.
И. Бахтерев, Когда мы были молодыми (Невыдуманный рассказ). — В сб.: Воспоминания о Заболоцком, 58.
Ср., например, зачисление в постструктуралисты Ж. Лакана: Manfred Frank, Was ist Neostrukturalismus? Frankfurt am Main 1984, 367 ff. Экспансия постмодернизма в прошлое культуры заходит так далеко, что он объявляет себя всегдашней составляющей частью западноевропейского мышления: «…the postmodern impulse has, in fact, existed throughout the history of Western literature» (William V. Spanos, Repetitions. The Postmodern Occasion in Literature and Culture, Baton Rouge and London 1987, 7).
Margaret S. Mahler, Beobachtungen zu Untersuchungen des «symbiotischen Syndroms» bei kindlicher Psychose (in Zusammenarbeit mil Manuel Furer, 1960). — In: M.S.M., Studien über die drei ersten Lebensjahre (= Auswahl aus: M.S.M., Selected Papers, 1979), übers. von H. Weller, Stuttgart 1985, 242; ср. также: Margaret S. Mahler, Fred Pine, Anni Bergman, Die psychische Geburt des Menschen. Symbiose und Individuation (= The Psychological Birth of the Human Infant, 1975), übers. von H. Weller, Frankfurt am Main 1978, 59–61.
Arnold Gehlen, Der Mensch. Seine Natur und seine Stellung in der Welt., 101 ff.
