Ознакомительная версия.
Часть III
Агония Третьего рейха
Глава 12. Разрубая гитлеровскую паутину
К апрелю 1945 года стало ясно, что исход Второй мировой войны будет решаться в ходе битвы за Берлин. Сначала Гитлер пытался дать у стен Берлина решающее сражение, с помощью которого он рассчитывал перехватить инициативу. Затем он пожелал превратить свою гибель и падение столицы рейха в эпохальное событие германской истории, которое станет источником вдохновения для последующих поколений немцев.
Не меньшее значение придавали взятию Берлина и противники Гитлера. Мысль о том, что Красная Армия войдет в Берлин, была высказана Сталиным еще в декабре 1941 года в разгар контрнаступления советских войск под Москвой в ходе переговоров с английским министром иностранных дел Э. Иденом. По свидетельству посла СССР в Великобритании И. Майского в ответ на замечание Идена о том, что «сейчас Гитлер стоит под Москвой и до Берлина далеко», Сталин заметил: «Ничего… Русские уже были два раза в Берлине, будут и в третий раз». В своем приказе от 1 мая 1944 года И. В. Сталин писал: «Нужно преследовать раненого немецкого зверя и добить его в его собственной берлоге». Впоследствии эту фразу стали истолковывать, как приказ взять Берлин.
К началу Ялтинской конференции советские войска стояли в 60 километрах от столицы рейха, а союзные части находились в нескольких сотнях километров от Берлина. Однако в своем выступлении на конференции 4 февраля 1945 г. начальник Генерального штаба Красной Армии Антонов предупредил: «Немцы будут защищать Берлин, для чего постараются задержать продвижение советских войск на рубеже реки Одер, организуя здесь оборону за счет отходящих войск и резервов, перебрасываемых из Германии, Западной Европы и Италии».
Действительно, с середины февраля советское наступление на берлинском направлении приостановилось. На Западном же фронте союзники 8 февраля развернули продвижение в глубь Германии. Продвижению союзников способствовала готовность немецких военачальников быстро капитулировать перед англо-американскими войсками. 29 марта Геббельс признавал: «Вероятно, соответствует истине, что, как заявляют американские агентства печати, противник овладел мостами через Майн из-за предательства. Среди наших руководящих лиц на Западном фронте действительно есть такие элементы, которые хотели бы как можно скорее прекратить войну на западе и поэтому прямо или косвенно играют на руку Эйзенхауэру».
Немцы фактически перестали оказывать сопротивление войскам на Западном фронте, одновременно продолжая вести ожесточенные сражения против наступавшей Красной Армии. Это стало возможным благодаря тайным переговорам, которые вели немцы с англо-американскими союзниками. Расчеты Гитлера на то, что по мере приближения краха Германии противоречия между союзниками будут обостряться, не были беспочвенными.
25 марта Сталин в своем послании Рузвельту писал о «переговорах в Берне с немцами о возможности капитуляции германских войск и открытии фронта англо-американским войскам в Италии». Сталин обращал внимание на то, что «было отказано в участии советских представителей» в этих переговорах. Сталин писал: «К Вашему сведению должен сообщить, что немцы уже использовали переговоры с командованием союзников и успели за этот период перебросить из Северной Италии три дивизии на советский фронт».
В своем ответе от 1 апреля Рузвельт отрицал факт переговоров о капитуляции и уверял, что сведения о переброске трех немецких дивизий из Италии ошибочны. Рузвельт утверждал: «Всё дело возникло в результате инициативы одного германского офицера, который якобы был близок к Гиммлеру, причем, конечно, весьма вероятно, что единственная цель, которую он преследует, заключается в том, чтобы посеять подозрения и недоверие между союзниками».
3 апреля Сталин опровергал утверждение Рузвельта о том, что «никаких переговоров не было». Он допускал, что президента США «не информировали полностью», Ссылаясь на данные военных, Сталин писал: «Переговоры были и закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на западном фронте маршал Кессельринг согласился открыть фронт и пропустить на восток англо-американские войска, а англо-американцы обещались за это облегчить для немцев условия перемирия… И вот получается, что в данную минуту немцы на западном фронте на деле прекратили войну против Англии и Америки. Вместе с тем немцы продолжают войну с Россией – с союзницей Англии и США».
7 апреля Сталин писал Рузвельту: «Трудно согласиться с тем, что отсутствие сопротивления немцев на западном фронте объясняется только лишь тем, что они оказались разбитыми. У немцев имеется на восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с восточного фронта 15–20 дивизий и перебросить их на помощь своим войскам на западном фронте. Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с остервенением драться с русскими за какую-то малоизвестную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столько же нужна, как мертвому припарки, но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюк, Мангейм, Кассель. Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным».
Обвинения Сталина союзников в вероломстве были направлены Рузвельту, хотя в своем послании от 3 апреля советский руководитель писал: «Мне непонятно… молчание англичан, которые предоставили Вам вести переписку по этому неприятному вопросу, а сами продолжают молчать, хотя известно, что инициатива во всей этой истории с переговорами в Берне принадлежит англичанам». Было очевидно, что сам Сталин считал бесполезным занятием читать мораль Черчиллю, который проявлял немалую активность с целью ослабить позиции СССР. В то же время резкие слова, обращенные к президенту США, имели определенную цель: Сталин давал понять, что нарушая союзнические обязательства в Европе, Соединенные Штаты могут поставить под угрозу выполнение союзнических обязательств, взятых СССР в Ялте об участии в военных действиях против Японии. Ведь этого Рузвельт добивался от СССР с конца 1941 года.
Сталин достиг своей цели. США прервали переговоры с представителями немецкого военного командования. В своем послании, полученном в Кремле 13 апреля, Рузвельт благодарил Сталина за «искреннее пояснение советской точки зрения в отношении бернского инцидента, который, как сейчас представляется, поблек и отошел в прошлое, не принеся какой-либо пользы». Рузвельт выражал надежду на то, что в будущем «не должно быть взаимного недоверия, и незначительные недоразумения такого характера не должны возникать». Он выражал уверенность, что «когда наши армии установят контакт в Германии и объединяться в полностью координированном наступлении, нацистские армии распадутся». Было очевидно, что президент США не желает ссориться с советским союзником до окончания войны с Японией.
Тем временем, в условиях, когда наступление Красной Армии сдерживалось упорным сопротивлением немецких армий, наступление западных союзников успешно продолжалось, не встречая особого сопротивление. 28 марта Геббельс записал: «Вечером Эйзенхауэр объявил, что наша главная полоса обороны прорвана и теперь открыт путь прямо на Берлин».
Правда, как отмечал Геббельс 29 марта, через сутки позиция Эйзенхауэра относительно взятия Берлина изменилась, и он объявил, что не намерен наносить главный удар по германской столице. Но в тот же день Геббельс записал: «Монтгомери в своем заявлении подчеркнул намерение по возможности пробиться к столице рейха».
Такая позиция британского командующего отвечала политике его правительства. 1 апреля премьер-министр Великобритании У. Черчилль писал президенту США Ф. Д. Рузвельту: «Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию, и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и в том случае, если Берлин окажется в пределах досягаемости, мы, несомненно, должны его взять».
В тот день, когда У. Черчилль направил послание Ф. Рузвельту, 1 апреля к И. В. Сталину были вызваны командующие фронтами Г. К. Жуков и И. С. Конев. Конев вспоминал: «Сталин принял нас, как обычно, в Кремле, в своем большом кабинете с длинным столом и портретами Суворова и Кутузова на стене. Кроме И. В. Сталина присутствовали члены Государственного Комитета Обороны, начальник Генерального штаба А. И. Антонов и начальник Главного оперативного управления С. М. Штеменко. Едва мы успели поздороваться, Сталин задал вопрос: «Известно ли вам, как складывается обстановка?» Мы с Жуковым ответили, что по тем данным, которыми располагаем у себя на фронтах, обстановка нам известна. Сталин повернулся к Штеменко и сказал ему: «Прочтите им телеграмму».
Ознакомительная версия.
