Ознакомительная версия.
Сначала казалось, что в лучшем положении находятся конкистадоры. Кроме того, испанцы прибыли в Америку первыми. В xvi веке Америку осваивали почти исключительно выходцы с Пиренейского полуострова. Пока англичане мечтали лишь о захвате Кале, испанские авантюристы громили индейские империи. Кровожадных ацтеков покорил Эрнан Кортес в 1519–1521 годах, а империя инков в Перу примерно через десятилетие пала к ногам Франсиско Писарро.
Писарро трезво оценивал риск. Потребовалось две экспедиции, в 1524 и 1526 годах, чтобы только найти инков. Во время второй, когда соратники Писарро начали колебаться, он провел шпагой черту на песке: “Друзья! Эта линия отделяет нас от труда, голода, жажды, усталости, болезней и прочих превратностей… Этот путь ведет обратно в Панаму, к нищете, а этот – в Перу, к богатству. Выбирайте то, что приличествует добрым испанцам”[247].
В третьей экспедиции Писарро, отправившегося из Панамы в 1530 году, сопровождали 180 человек (большинство – его родственники и земляки из Трухильо). К тому времени, когда испанцы достигли Перу, под началом Писарро осталось лишь 60 кавалеристов и 90 пехотинцев. Дерзость Писарро поражает: население империи, которую он собирался покорить, насчитывало 5–10 миллионов человек.
На стороне конкистадоров был невидимый союзник: болезни, к которым у коренных жителей не было иммунитета (оспа, грипп, корь и сыпной тиф). А испанские лошади, пушки и арбалеты превосходили любое оружие инков и придавали бородатым пришельцам сходство с инопланетянами. При этом в рядах инков не было единства. После смерти правителя Уайна Капака его сыновья Атауальпа и Уаскар воевали за престол, а покоренные инками племена почувствовали, что у них появился шанс сбросить иго. Таким образом, битва при Кахамарке 14 ноября 1532 года едва ли была битвой. Это была бойня. По описанию брата Писарро Эрнандо, Атауальпа угодил в ловушку:
Когда Атауальпа оказался в центре открытого пространства, его остановили, и доминиканский монах, который был с губернатором [Писарро], выступил вперед, чтобы сказать ему, от имени губернатора, что тот ждет его в своей резиденции и что его послали, чтобы говорить с ним. Затем монах сказал Атауальпе, что он священник и что его послали сюда, чтобы объяснить положения веры, если они пожелают стать христианами. Он показал Атауальпе книгу, которую нес в своих руках [Библию], и сказал ему, что эта книга содержит божественное учение. Атауальпа попросил книгу и бросил ее на землю, говоря: “Я не покину это место, пока вы не вернете все, что взяли на моей земле. Мне хорошо известно, кто вы и для чего вы приехали”. Затем он поднялся на носилках и обратился к своим людям, и поднялся среди них ропот и призывы к тем, кто был вооружен. Монах пошел к губернатору, сообщил, что происходит, и сказал, что не следует терять времени. Губернатор послал меня; и я договорился с капитаном артиллерии, что, когда будет дан знак, он должен выстрелить из своих орудий, и что все войска должны все вместе двинуться вперед, заслышав приказ. Это было исполнено, и поскольку индейцы были не вооружены, они были побеждены без какой-либо опасности для христиан[248].
Гуаман Пома де Айяла, хроникер xvi века, указывал, что испанцы убивали охваченных паникой индейцев “как муравьев”[249]. Конечно, Перу не было завоевано в одном-единственном сражении. В 1535 году и 1536–1539 годах происходили восстания под руководством Манко Инки Юпанки. Индейцы быстро переняли европейские методы ведения войны. Они оказались стойкими партизанами. В то же время испанцы ссорились между собой достаточно часто, чтобы подвергать опасности свое господство (в распре в 1541 году погиб и сам Писарро). Лишь после казни Тупака Амару в сентябре 1572 года сопротивление инков было сломлено.
Среди конкистадоров находился молодой капитан из Сеговии Иеронимо де Альяга. С его точки зрения Перу было столь же непонятным, сколь и удивительным. Он поражался масштабу и изощренности архитектуры инков (не в последнюю очередь циклопической северной стене крепости Саксауаман в Куско с ее плотно подогнанными друг к другу 200-тонными камнями). Многое из того, что испанцы позже построили в Куско, они возвели на инкских стенах и фундаментах, признав их удивительное свойство противостоять землетрясениям[250]. Сегодня нам доступна и другая иллюстрация доиспанского периода: Мачу-Пикчу, легендарный затерянный город в Андах. Его испанцы не нашли, поэтому не разрушали его и не перестраивали. Высоко вознесшийся над рекой Урубамба город был возведен, вероятно, в середине xv века. Несмотря на то, что выбор места кажется неудачным (Мачу-Пикчу расположен на высоте 2450 м над уровнем моря), город было явно самообеспечивающимся поселением с проточной ключевой водой и террасами для зерновых культур и пастбищ для скота. Мачу-Пикчу был неизвестен на Западе до 1911 года (его открыл американский ученый и путешественник Хайрем Бингем[251]), он служит предупреждением о том, что всякая цивилизация, независимо от того, насколько могущественной она себе кажется, может погибнуть. Мы еще не знаем назначения Мачу-Пикчу и не знаем точно, когда и почему инки оставили его. Одно из объяснений таково: конкистадоры принесли с Эспаньолы (остров, который сейчас делят Доминиканская Республика и Республика Гаити) некую болезнь, и эпидемия превратила Мачу-Пикчу в город-призрак.
Предлогом для избиения в Кахамарке послужил отказ инков принять христианство. Однако Писарро интересовало золото, а не Бог. Тщетные попытки Атауальпы вернуть себе свободу, наполнив темницу золотом (и дважды – серебром), лишь распаляли конкистадоров. Выкуп – около 6087 кг 22-каратного золота и около 11800 кг чистого серебра – в один миг сделал каждого участника испанской экспедиции богачом. Но у инков было больше, гораздо больше[252]. Испанцы уже нашли золото на Эспаньоле и залежи серебра в Сакате-касе, в Центральной Мексике. Но в Потоси, в руднике Серро-Рико (“богатая гора”), серебра оказалось больше, чем где бы то ни было в мире. У де Альяги, главного казначея Писарро, была прекрасная возможность оценить размер свалившегося на испанцев богатства. До 1550 года из Перу вывезли золота примерно на 10 миллионов песо (половина – награбленное, остальное – добытое)[253]. Долгое время росла ежегодная добыча серебра: примерно с 50 тонн в начале xvi века до более чем 900 тонн в 1780 году[254]. В 1500–1800 годах из Нового Света в Европу и в Азию переправили драгоценных металлов общей стоимостью около 157 миллиардов долларов в текущих ценах. Де Альяга построил в Лиме, новой перуанской столице, великолепный особняк с внутренним двором, который стоит на месте храма инков. Дом с тех пор занимают его потомки. Современный владелец, Гонзало де Альяга, гордится своим предком-конкистадором.
Казалось, испанцы закладывали основание совершенно новой цивилизации, которая управлялась бы из роскошных городов немногочисленной элитой испанского происхождения. И эти города росли быстро. В 1692 году, когда в Бостоне жило 6 тысяч человек, население Мехико насчитывало 100 тысяч. Испанцы основали в Америке 25 университетов (университет в Санто-Доминго – в 1538 году, на 100 лет раньше Гарварда)[255]. Процветали картография и металлургия[256]. Испанцы научились использовать некоторые из главных продуктов мезоамериканской кухни: чили, арахис, картофель и индюшатину (все это позже переняли жители Северной Америки)[257]. Были возведены сотни пышно украшенных церквей и некоторые из самых внушительных в мире соборов, например великолепный собор в Куско (его постройкой руководил в том числе архитектор Франсиско Бесерра, а закончил работы в 1669 году фламандский иезуит Хуан Батиста Эхидиано). Францисканцы, как и иезуиты, тысячами ехали в Южную Америку, чтобы обратить в христианство уцелевших коренных жителей.
Хотя церковь была очень сильна, верховная власть все же принадлежала испанской короне. И, что существенно, короне принадлежала вся земля. В Северной Америке судьба собственности сложилась иначе.
В 1670 году после мучительного путешествия с первого судна, приставшего к берегам Каролины, сошла пара молодых англичан без гроша за душой. Миллисент Хау и ее спутник Абрахам Смит в сентябре 1669 года подписали стандартный контракт о поступлении в услужение:
Довожу до всеобщего сведения, что я, Миллисент Хау, незамужняя, из Лондона, с этого дня… крепко себя связала и обязалась быть верной и послушной слугой во всем, и служить капитану Джозефу Весту, купцу из упомянутого Лондона, и проживать с ним в колонии… Каролина[258].
От 65 до 80 % англичан, приехавших в xvii веке в район Чесапикского залива, также поступили в услужение[259]. И это отнюдь не было исключительным явлением: в колониальный период ¾ европейцев попали в Британскую Америку как законтрактованные сервенты[260].
Ознакомительная версия.
