Ознакомительная версия.
Мыслители, зашедшие в поисках выхода в тупик, не раз предлагали решить проблему самым что ни на есть кардинальным способом, прекратив техническое развитие человечества. Технический прогресс уже не раз сравнивался с могучим джинном, послушно выполняющим волю владельца волшебного амулета. То, что джинн хоть, правда, и силен, но далеко не всемогущ, да к тому же еще и слеп, понять не трудно. Технический прогресс действительно служит своему хозяину, как сказочный покорный раб волшебной лампы ее владельцу Аладдину, не раздумывая ни о средствах, ни о следствиях выполнения приказов. Ему в принципе все равно, кто и что приказывает, безразличны идеи хозяина, и он с одинаковым усердием готов уничтожать листья хлопчатника, мешающие хлопкоуборочным машинам, и кроны деревьев, скрывавших отряд борцов за свободу от электронного ока прицелов американских бомбардировщиков, несших смерть над джунглями Лаоса и Вьетнама.
Знание и техника не существуют сами по себе и не имеют свободы воли. Они, как и лампа Аладдина, — всего лишь средство в руках тех, кто обладает реальной властью, кто имеет возможность навязывать свою волю другим. Поэтому во все времена были обречены на провал попытки предупредить беды, которые несет с собой капитализм, путем уничтожения… техники, замедления научно-технического прогресса.
Кто украл волшебную лампу?
В средневековых городах в период промышленной революции выступления трудящихся против технических новшеств были массовыми — в этом движении участвовали тысячи ремесленников. В регламентах ремесленных цехов были статьи, запрещавшие вводить технические новшества, повышающие производительность труда. Разгромы фабрик, пришедших на смену мануфактурам, были обычным делом. В 1739 году ученый аббат Дюге в «Трактате о политической морали» советовал: «Он (государь. — Б. К.) должен противиться всем изобретениям, благодаря которым один человек оказывается способным заменить нескольких, тем самым лишая их работы и средств к пропитанию». Таким образом, движение против технического прогресса получило своих идеологов, выразителей.
В течение всего XV века шла борьба цеха позументщиков с ленточным станком. В Данциге городские власти запретили использование этой машины. В 1685 году применение станка было запрещено по всей Германии. Магистрат в Гамбурге даже приговорил станок… к смертной казни, и он был сожжен на городской площади палачом. В 1799 году в Лионе судили изобретенную Жозефом Жаккаром машину для узорчатого тканья. Правда, уже в 1834 году (в этот год умер Жаккар) в Лионе работало около 30 тысяч таких машин, а в 1840 году благодарный город воздвиг памятник изобретателю.
Однако что вспоминать средние века, если в 1962 году, как сообщали французские газеты, крестьяне в Бретани разрушили механизированную животноводческую ферму! В наши дни в промышленно развитых странах Запада демонстрации рабочих и служащих против введения автоматизации производства и связанных с этим сокращений числа рабочих мест стали серьезным политическим явлением, с которым вынуждены считаться и правительства, и владельцы предприятий.
Следует ли говорить, что во всех этих случаях технический прогресс, техника выступают как сила, противостоящая интересам трудового населения? Безработица — не просто временный резерв рабочей силы. Она — органически присущий капиталистической экономике признак, оборотная сторона научно-технического прогресса и высокой производительности общественного труда в условиях высокоавтоматизированного крупного машинного производства капиталистического типа. Но если джинн технического прогресса выступает против интересов трудящихся, то есть против большинства членов общества, то вполне ясно, что не трудящимся, не обществу принадлежит реальная власть над ним.
Кому же досталась волшебная лампа? Обратимся опять к теоретику современной капиталистической экономики Дж. Гэлбрайту. Он дает недвусмысленный ответ на интересующий нас вопрос: «Возникновение крупных корпораций обеспечивает возможность навязывать волю их владельцев и управляющих фирмой обществу — не только устанавливать цены и издержки, но влиять на потребителей, организовывать поставки материалов и полуфабрикатов, мобилизовывать собственные накопления и капитал, проводить свою политику в отношении рабочей силы и оказывать воздействие на взгляды общества и деятельность государств». Исторический опыт человечества не противоречит этому признанию. Надо лишь не забывать о том, что не только производственный капитал и его владельцы являются полновластными хозяевами чудодейственных научно-технических достижений НТР в капиталистических странах. Власть они делят с банкирами — некоронованными королями капиталистического мира. Теснейшая связь между банками и промышленностью в капиталистической экономике империализма раскрыта в трудах В. И. Ленина, подчеркивавшего все более полную зависимость промышленного капиталиста от банка.
Использование накопленных богатств для наживы без затрат труда имеет давнюю историю. Источники сообщают, что 2700 лет до нашей эры богачи отдавали товары в долг под большие проценты. В законах Хаммурапи излагались правила хранения денежных средств и регулировался порядок предоставления ссуд за проценты. В долг давались не только деньги, но и товары — зерно, финики, масло, шерсть. Хранились они чаще всего в храмах — самых безопасных местах. Жрецы храмов сами давали ссуды, выступали в роли банкиров. Видимо, не случайно в числе самых ранних сведений о технических устройствах — описания замков и ключей храмов. В 346 году до нашей эры Герострат поджег прекрасный храм Артемиды Эфесской не для того, чтобы прославиться этим бессмысленным поступком, как теперь часто утверждается, а для того, чтобы скрыть следы преступления — ограбления храма.
Первый банк современного типа возник в Генуе в 1407 году. В Италии же появились первые банкноты, хотя в широкое обращение они были выпущены значительно позже, в 1664 году, банком Англии.
После промышленной революции, с развитием капиталистического производства, капитал для ссуд и капитал, используемый предпринимателями для организации производства товаров, разделились. Торговля деньгами стала основой банковского капитала. На протяжении XIX и XX веков идет процесс его концентрации, сосредоточения в немногих банках-гигантах, названных В. И. Лениным главными нервными узлами всей капиталистической системы народного хозяйства. Только в США в 1929–1933 годах разорилось и перестало существовать около 10 тысяч частных банков. В 1930 году появился один из крупнейших банков США и всего мира — «Бэнк оф Америка». В 1955 году слияние банков привело к организации принадлежащего клану миллиардеров Рокфеллеров «Чейз Манхэттен корпорейшн». В Великобритании постепенно 90 процентов всех вкладов сосредоточилось в четырех банках, называемых «Большой четверкой», — «Ллойдз бэнк», «Мидленд бэнк», «Нэшнл Вестминстер бэнк» и «Барклайз Мартинс бэнк».
Но на этом концентрация капиталов и финансовой власти не завершилась. В конце 60-х — начале 70-х годов ведущие банки начинают объединяться в крупные международные группировки, выступающие вместе как кредиторы в конкурентной борьбе за максимальные прибыли. А борьба идет жесточайшая! Места банков в «табели о рангах» непрерывно меняются — одни идут вверх, другие уступают свои позиции более удачливым хищникам.
С 1970 по 1983 год шесть крупнейших банковских монополий мира увеличили свои активы с 90 до 657 миллиардов долларов, то есть более чем в семь раз. Что особенно интересно — в их число впервые вошли три японских банка, увеличивших активы за то же время более чем в двенадцать раз. Токийский «Дей кангё банк» стал богаче в семнадцать раз и вышел в списке крупнейших монополий с сорокового (в 1970 году) на третье (в 1983 году) место.
Денежный капитал служит для покупки средств производства, техники, природных ресурсов, рабочей силы. Рабочая сила, добывая и перерабатывая с помощью техники природные ресурсы, производит новые товары, продажа которых увеличивает исходный денежный капитал. Это увеличение и есть прибавочная стоимость, источник прибыли владельцев промышленных корпораций, делящих ее с владельцами банков. Ради прибыли вращается, действует, развивается весь сложный механизм капиталистического производства, в котором взаимодействуют, превращаясь друг в друга, перетекая от одного владельца к другому, три формы промышленного капитала (денежный, производительный и товарный), диктующего цель и содержание единого процесса воспроизводства капиталистического хозяйства.
Понять устройство этого механизма — значит узнать, у кого в руках волшебная лампа техники, кто определяет направления научно-технического прогресса. В погоне за прибылью капитал сметает все преграды и не знает национальных границ, отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс. Расширение мировой торговли, международное разделение труда, перекачка капиталов из страны в страну привели к образованию мощных транснациональных компаний— корпораций, распоряжающихся средствами, превосходящими бюджеты некоторых развивающихся стран. Капиталисты создали особый международный финансовый механизм, помогающий им навязывать свою волю правительствам стран, вынужденных пользоваться кредитами для развития экономики. Международный валютный фонд (МВФ), Международный банк реконструкции и развития (МБРР) буквально накинули финансовую петлю на шеи многих развивающихся государств Африки, Азии и Латинской Америки, общая сумма задолженности которых достигла уже триллиона долларов и продолжает расти.
Ознакомительная версия.
