и был советником нескольких императоров, но, как заметил его племянник, «считал потерянным любое время, потраченное на что-то, кроме занятий науками». Раб читал ему вслух, в то время как он сам надиктовывал тексты другому рабу. Плиний писал трактаты о грамматике, риторике, военном деле, политической истории, военной кавалерии, а также составил энциклопедическую «Естественную историю» (Naturalis Historia), которая его и прославила. Охват этого труда гораздо шире того, что впоследствии стали называть естествознанием. Во вступлении автор с гордостью пишет, что использовал для работы более двух тысяч книг и что ни один грек единолично не описал этот предмет с такого количества сторон. Хотя некоторые утверждения Плиний основывает на личных наблюдениях, в основном он все-таки был компилятором. В то же время в предисловии к «Естественной истории» он осуждает плагиаторов. Должно быть, Плиний догадывался, что в последующие столетия его тексты будут заимствовать не раз.
Было бы странно, если бы любознательность и энциклопедические знания встречались только у представителей западной традиции. Действительно, «не прекращай изучать то, чего еще не знаешь» – это знаменитая фраза из классического текста «Чжун юн» («Учение о середине»). В китайском языке есть слова для обозначения полиматии – босюэ («обширные познания») или боу («обширная ученость»), а того, кто овладел знаниями, называют боши («эрудит, выдающийся ученый»). Все эти понятия возникли в период с V по II в. до н. э. [37]
Как и у греков, среди китайских ученых обсуждался вопрос о широте познаний, что имело важные последствия в виде знаменитой системы экзаменов для отбора чиновников [38]. В эпоху Сун (960–1279) от экзаменуемого требовалось знание классических текстов, поэзии, истории и политики. В знаменитом документе «Доклад в десять тысяч слов», относящемся к неудачной попытке реформы, государственный деятель Ван Аньши (1021–1086) сетовал на слишком общий характер образования будущих чиновников. Он утверждал, что способность к правлению «лучше всего развивается в сосредоточении на чем-то одном и разрушается из-за слишком большого количества наук, которые необходимо изучить» [39]. В последующие столетия маятник качался между специальными и общими знаниями. Например, в «Наставлениях к практической жизни» Ван Янмин (1472–1529) критиковал обширные познания как поверхностные, так как считал, что самопознание и самовоспитание важнее любых знаний о внешнем мире [40]. Тем не менее экзаменационные испытания на «широту познаний и слов» проводились с 1679 по 1736 год [41].
Любое сравнение осложняется из-за различий в терминологии – например, в китайской мысли «не существует понятия, которое соответствует греческому слову „философия“» – и в классификации. Китайские «карты интеллектуальных дисциплин, как теоретических, так и практических или прикладных, очень сильно отличаются и от греческих, и от наших собственных» [42]. Различия между китайскими и греческими представлениями о том, что входит в комплекс научных дисциплин, тоже затрудняют сравнение. Например, для китайских ученых были одинаково важны теория музыки, искусство предсказания и критика живописи и каллиграфии.
Определенное представление о широте познаний и об интересах китайских полиматов могут дать жизнь и произведения трех ученых. Хуэй Ши (370–310 гг. до н. э.), живший в эпоху Сражающихся царств, имел обширные интересы. Его труды не дошли до наших дней, но живой образ ученого сохранился в знаменитом даосском собрании притч и коротких историй «Чжуан-цзы». Согласно этому тексту, Хуэй Ши был «многоопытным мужем», а «его писания занимали пять повозок». С другой стороны (такая критика часто звучала в адрес полиматов), там же говорится, что он «впустую растратил свой талант, не добившись ничего» [43].
В эпоху Сун жили два ученых-чиновника, Су Сун (1020–1101) и Шэнь Ко (1031–1095). Первый прославился главным образом строительством башни для придворных астрономов и иллюстрированным трактатом с описанием ее механических часов, которые приводились в действие с помощью водяного колеса. Он также составлял карты, в том числе карты звездного неба. Вместе с помощниками он создал трактат по фармакологии, в котором описывалось применение растений, минералов и животных в медицине [44].
Что касается Шэнь Ко, его считают, «пожалуй, самым интересным персонажем в истории китайской науки» [45]. Он писал о ритуалах, тяньвэнь (сочетание астрономии и астрологии), музыке, математике, медицине, управлении государством, искусстве войны, живописи, чае и поэзии, а также составлял карты (в том числе ранний образец карты рельефа). Отправившись в Монголию в качестве посла, он делал заметки об обычаях встреченных там племен. Хронист-современник отмечал «обширные» познания Шэнь Ко, а в XX веке его назвали китайским Лейбницем (хотя, в отличие от Лейбница, он не пытался как-то обобщить свои разнообразные знания) [46]. Самым знаменитым произведением Шэнь Ко, написанным уже после того, как ему пришлось уйти с государственной службы, стало собрание текстов (мы бы назвали их эссе), озаглавленное «Мэнси би тань» («Записи бесед в Мэнси», или «Беседы с кистью в Мэнси») и организованное по образцу многочисленных китайских энциклопедий, с делением на рубрики типа «Древние обычаи», «Литературная критика», «Странные истории» и «Каллиграфия и живопись» [47]. Жанр би тань («беседы с кистью») идеально подходил для ученого-полимата.
Сравнение и противопоставление полиматов в Древней Греции и Китае может быть интересным с позиций классических представлений об изучении мира в этих двух культурах [48]. Вклад греческих полиматов в копилку человеческих знаний связан с их педагогической деятельностью – тем, что объединяет Пифагора, Сократа, Платона и софистов. В основе достижений китайских полиматов, начиная с династии Хань, лежала их служба в государственном бюрократическом аппарате, так как при сдаче экзаменов на должность требовалось показать общие, а не специализированные познания. Поскольку аналогичные требования предъявляются к британским государственным служащим (которым тоже приходится сдавать экзамены, некогда учрежденные по китайскому образцу), их иногда называют «мандаринами».
Что касается упомянутых выше полиматов, Су Сун был министром чинов, а затем министром финансов, а Шэнь Ко одно время возглавлял управление астрономии. Он также руководил ирригационными работами, был чиновником в сфере финансов и командовал войском. Разнообразные интересы Шэнь Ко «были сформированы его опытом государственной службы» [49]. Возможность писать заметки появилась у него уже после того, как группа, к которой он принадлежал, потеряла влияние, а сам он впал в немилость. В Европе в подобных обстоятельствах были созданы «Государь» Макиавелли и «История мятежа и гражданских войн в Англии» (The History of the Rebellion and Civil Wars in England) лорда Кларендона.
Раннесредневековая Европа
Возвращаясь к западной традиции, мы видим, что поздняя Античность и раннее Средневековье были временем критического отношения к светскому знанию и его утраты. Ведущие христианские авторы вообще были противниками учености. К ним, в частности, относился Тертуллиан (ок. 155 – ок. 240 гг.), который утверждал, что со дня пришествия Христа «нам не нужна любознательность» (Nobis curiositate opus non est). В качестве другого примера, как мы уже видели, можно привести Блаженного Августина, критиковавшего «пустое и жадное любопытство», которое «рядится в одежду знания и науки» [50] (vana et curiosa cupiditas nomine cognitionis et scientiae palliata) [51].
Хотя эпоха Средневековья больше не считается «Темными веками», временем невежества, трудно отрицать те утраты, которые понесла наука, а особенно отдельные ее отрасли, в период с 500 по 1000 год. Упадок городов сопровождался упадком грамотности. Библиотеки беднели. У Плиния в распоряжении было две тысячи книг, а в IX веке в библиотеках монастырей Райхенау и Санкт-Галлен, крупнейших интеллектуальных центров своего времени, насчитывалось не более четырехсот томов в каждой. Если для эрудитов более поздних эпох трудность состояла в том, что «знать нужно было слишком много», то для их раннесредневековых коллег проблема обозначалась словами «слишком мало». В Западной Европе было утрачено знание древнегреческого языка, а вместе с ним и значительная часть античной традиции, считавшейся языческой. Многие тексты, в том числе составленный Варроном обзор древней учености, больше не переписывались и были утеряны. Был утрачен немалый объем медицинских и математических познаний. В переписке двух ученых XII века, Регинбольда из Кельна и Радольфа из Льежа, обсуждается, что может означать выражение «внутренние углы треугольника». Как заметил один из ведущих медиевистов, это «впечатляющее напоминание об уровне невежества, с которым
