Если перевести взгляд на правую переднюю часть фрески, то мы увидим Евклида, который циркулем измеряет что-то на дощечке. Спиной к зрителям стоит Птолемей, держа в руках земной шар. Слева от него Зороастр (по другой версии - Страбон) с глобусом звездного неба. А может, именно это и есть Птолемей (в этом вопросе интерпретаторы расходятся). Вон из крайнего правого угла выглядывает сам Рафаэль. Над «группой Евклида» стоит в уединении Плотин...
Но найдутся и зрители, которые больше не удовлетворяются разгадкой того, кто есть кто на фреске. Они, внимательно рассматривая «Афинскую школу» (кстати, почему «афинскую», ведь здесь представлены философы разных школ и направлений, разных городов и стран?), хотят увидеть нечто иное - творческий замысел Рафаэля. Для таких зрителей все эти группы, жесты и выражения лиц что-то говорят, на что-то намекают. Фреска начинает говорить, зритель вступает в диалог с автором. Платон держит в руках книгу, на которой написано «Тимей» (платоновский диалог, в котором излагается теория сотворения мира Мастером-демиургом). Его палец поднят вверх. Он - открыватель небесных тайн. У Аристотеля в руках его «Этика» (главная часть которой -теория добродетелей и теория дружбы - Академия и Ликей были прежде всего союзом друзей), и он указывает на нас, зрителей. Его, главным образом, интересуют дела земные. Или не только? Быть может, Аристотель указывает на папу как главу католической Церкви? (Ведь именно папа является главным зрителем этой фрески.)
На переднем плане «группа Пифагора» и «группа Эвклида» иллюстрируют единство взаимоотношения математических и астрономических исследований. Поднятый вверх палец Платона, как и обе фигуры, учителя и ученика, образуют символическое единство всей композиции: Платоново учение указывает направление интеллектуальных поисков (от математики к музыке, от музыки -к теории неба и, наконец, от изучения видимого мира - к теории идей, лежащих в ее основе). Так описана система знания в седьмой книге платоновского диалога «Государство». Но внимательный зритель также заметит, что Платон похож на Леонардо да Винчи (его узнают все), а Гераклит - на Микеланджело Буонарроти (достаточно посмотреть на автопортреты последнего, чтобы уловить сходство). Если учесть, что на фреске присутствует и сам Рафаэль, то очевидно, что по его замыслу художники привлечены к философской школе как ее полноправные члены (Леонардо считал живопись высшей наукой и подлинной философией.)
Наконец, если зритель - знаток творчества Рафаэля, то для него эта фреска будет ярким примером зрелого периода творчества мастера (хотя художнику на момент написания этой фрески -от 25 до 27 лет отроду). Таким образом, разные зрители, рассматривая «Афинскую школу», будут воспринимать совсем разные вещи. В зависимости от уровня знаний об античной философии, о живописи Ренессанса и о творчестве самого Рафаэля наше восприятие будет становиться все глубже и объемнее, наполненнее. Другими словами, наше зрительное восприятие открыто для бесконечного развития и совершенствования. А ответ на вопрос «Кто все эти фигуры, кто такие Боэций, Зороастр, Плотин, Алкивиад, Гераклит, Аверроэс?» читатель может получить, отправившись в путешествие в страну Философию.
Афинская школа Рафаэль, фреска (1509-1511), Ватиканский дворец
Впрочем, даже физическое видение и физическое прослушивание имеют сложную природу. Картирование человеческого мозга засвидетельствовало тот факт, что наше восприятие является результатом сложного процесса конструирования. Вот мы смотрим фрагмент какого-нибудь фильма. Информация с экрана (звуки и зрительные образы) через внешние органы чувств передается в наш мозг, который переводит эту разнообразную информацию на свой язык, декодируя звуки и образы в электрические сигналы. Эта декодированная информация распределяется по разным участкам мозга. Воспринимая простую визуальную картинку, мозг сразу отделяет информацию о горизонтальных линиях от информации о вертикальных линиях. Одновременно отделяется информация о движениях визуальных образов, о цветах, значении слов (если герои разговаривают) и т. д. Вся эта расчлененная информация в декодированном виде обрабатывается и мозг создает то, что кажется нам простым восприятием этого фрагмента фильма. В действительности же происходит сложный процесс соединения множества декодированных внешних стимулов в целостный образ. Более того, информация об этом образе даже сохраняется в различных участках нашего мозга.
Информация о гласных, согласных, грамматических правилах, о вертикальных и горизонтальных линиях, о различных движениях и цветах, даже о разных языках (например, об английском и русском), - все это сохраняется в разных залах величественного дворца нашего разума. Поэтому не только понимание конкретного текста или видеоматериала, но даже его восприятие на физическом уровне является сложным процессом конструирования, сведения множества к определенному единству. Таким образом, мы считываем информацию, но не считываем смысл. Смысл мы создаем, накладывая его на конкретную фактическую информацию.
Наконец, важно обратить внимание на особенности нашего мышления. Довольно распространен взгляд, что в большинстве случаев люди, сталкиваясь с определенными фактами или событиями, непосредственно их понимают на основании так называемого здравого смысла. Но в действительности понимание и знание не возникают автоматически как реакция на внешние воздействия - это мы уже отметили. Наше мышление и восприятие можно уподобить глыбе мрамора, из которой еще надлежит создать прекрасный скульптурный образ. Скрипач или пианист подолгу тренируют свои пальцы, свое умение воспроизводить и интерпретировать звуки. Их работа над звуком практически не знает границ. Писатель или поэт упорно работают над средствами выражения собственных мыслей и эмоций. Они работают с художественным словом. Ученый совершенствует свои знания, развивает свои способности исследователя. Он работает с научной мыслью, с теориями и гипотезами. Но что объединяет музыканта, писателя и художника? Что объединяет эти различные сферы человеческой деятельности? Усилия воспринимать, переживать и передавать определенный смысл. Поскольку человек наделен разумом, он призван вести осмысленный способ существования. Философия подходит максимально близко к источникам возникновения смысла.
Таким образом, и наша память, и наше восприятие, и наше мышление функционируют должным образом только при условии работы со смыслами, при условии их осмысленности. Но именно мышление является главной способностью, на основании которой мы осознаем, каким образом и какими путями смыслы порождаются нами и влияют на наше бытие.
Выдающийся дирижер и преподаватель Бенджамин Зандер предлагает интересный критерий, позволяющий отличать выдающегося музыкального исполнителя от посредственного. Различие между ними заключается в расстановке акцентов. Прислушаемся к его словам: «Жизнь протекает интересно, когда мы обращаем внимание на те крупные структуры, частью которых мы остаемся. То же самое касается и музыки. Произведение тянется единой непрерывной нитью, когда исполнитель выделяет ноты, несущие особую смысловую нагрузку, в отличие от тех нот, которым отведена сугубо декоративная роль. Длинная линия музыкального произведения обнаруживает себя в полной мере, когда исполнителю удается донести «главные» ноты до своего слушателя»[12].
Еще можно привести пример декламации стихотворения. Тот, кто нс понимает смысл и внутренний ритм стиха, будет неверно расставлять акценты. Точно так же и театральный актер должен не просто выучить текст на память, но еще и играть, действовать словами. Зритель только тогда воспринимает актерскую игру, когда актер правильно расставляет акценты (в словах, в жестах, в мимике).
Эти два примера хорошо иллюстрируют роль интерпретации (исполнения) в обнаружении смыслов. Если сравнивать нашу жизнь с музыкальным произведением или стихотворной поэмой, а образ ведения жизни - с исполнением этих произведений, то качество или мастерство исполнения будут связаны с правильной расстановкой акцентов. Тогда наша жизнь будет становиться более осмысленной и наполненной, а мы станем хорошими исполнителями.
