нашествие летающих муравьев. Полчища насекомых наводнили Мерсисайд». Дети кричали от ужаса, а один мужчина сравнил происходящее с фильмом Хичкока. Нас учили бояться изобилия жизни, хотя должно быть наоборот.
Мы не знали, что потеряли, так как нам не было до этого дела или мы просто не понимали, что стоит на кону. В конце концов пренебрежение и невежество сплелись в запутанный узел.
Затем, казалось бы, внезапно, все изменилось. Осознание обществом кризиса насекомых происходит волнообразно, и до полного понимания еще далеко, но можно с уверенностью назвать точку отсчета – 18 октября 2017 года.
В тот день PLOS One, открытый научный журнал со штаб-квартирой в Сан-Франциско, опубликовал статью, над которой трудилась дюжина голландских, британских и немецких ученых. Название статьи отражало ее суть: «За 27 лет общая биомасса летающих насекомых в природоохранных зонах сократилась более чем на 75 %». В самой статье этот неутешительный факт обретал более конкретные очертания. Уникальное долгосрочное исследование популяций насекомых в 63 заповедных зонах по всей Германии выявило настоящую катастрофу: с 1989 года среднегодовая масса пойманных летающих насекомых упала на 76 %. В разгар лета, когда численность насекомых достигает пика, все оказалось еще хуже – убыль составила 82 %.
Согласно исследованию, такой спад не мог объясняться изменением климата и почвы. Хотя насекомые находятся в пределах охраняемых и часто активно контролируемых заповедных зон, на них, похоже, сказалась деятельность, осуществляемая на прилежащих сельскохозяйственных угодьях, в частности применение пестицидов, хотя эта теория «экологической ловушки» [1] выглядит не вполне убедительно. Однако более насущный вопрос звучал так: если насекомые исчезают в природоохранных зонах такой страны, как Германия, то где на Земле они в безопасности? Выводы исследователей звучат пессимистично. Как отметил нидерландский эколог Ханс де Кроон, участвовавший в исследовании, «…мы едва ли можем представить, что произойдет, если эта тенденция к снижению численности сохранится». Тем не менее его коллега Гулсон попробовал это сделать. «Похоже, из-за нас обширные территории становятся непригодными для большинства живых организмов», – сказал он, добавив, что будущим поколениям предстоит унаследовать «крайне оскудевший мир».
Результаты исследования разлетелись по всему миру, вызвав не только беспрецедентный интерес к борьбе мух, мотыльков, пчел и бабочек, но и волну библейских цитат. «Резкое сокращение численности насекомых предвещает экологический армагеддон», – гласил заголовок «Гардиан». «Хинду» разразилась статьей «Апокалипсис насекомых: немецкие энтомологи бьют тревогу». «Нью-Йорк таймс» также провозгласила «Армагеддон насекомых», а год спустя объявила в воскресном приложении, что «Апокалипсис насекомых уже наступил». Обложку National Geographic, пестрящую фотографиями жуков и мотыльков, украшала скорбная надпись: «Вы будете скучать по ним, когда они исчезнут».
Общественность познакомилась с новым сложным термином «инсектагеддон», который стал широко применяться в средствах массовой информации. Реакция достигла отчаянного крещендо: в статье газеты Le Monde «Милосердия для долгоносиков!» философ Тьерри Хоке заявил, что «уничтожать насекомых с помощью химических атак – значит уничтожать саму жизнь».
Внимание по большей части было приковано к скромным членам Крефельдского энтомологического общества, которое состоит в основном из гражданских ученых (широко используемый термин «энтузиасты-любители», как правило, вызывает раздражение). Именно они собирали данные для исследования, которые затем были структурированы группой голландских, немецких и британских ученых. Когда появилась очередная съемочная группа, на этот раз Австралийской телевещательной компании, куратор общества, Мартин Зорг, сказал, что вся эта суета «создает немало проблем». Зорг признался: «Мы не ожидали, что получим столько писем и вопросов со всего мира».
Зорг, седой и длинноволосый, в очках в стиле Джона Леннона, в мятой одежде и сандалиях, невольно стал символом как самого исследования, так и растущей тревоги по поводу сокращения численности насекомых. Будучи человеком рассудительным, Зорг был слегка озадачен тем, что до сих пор никто не удосужился провести долгосрочное стандартизированное исследование насекомых. «Это как вести машину вслепую, – говорит он. – Возможно, вам повезет, и все получится, а может, и нет. Чем меньше данных, тем выше риск. Не знаю, почему только мы этим занялись».
Со времен отважных викторианских коллекционеров насекомых ученые стремились дать ответ на интригующие вопросы об их поведении или открыть новые удивительные виды. Тяжелая монотонная работа по подсчету такой грандиозной численности – походы к ловушкам и обратно, компоновка данных, обеспечение материальной базы исследования в течение десятилетий после окончания трехлетнего цикла финансирования – казалась бессмысленной и утомительной. «Вокруг столько интересного, что такое занятие выглядит слишком скучным», – отмечает чешский эколог Войтех Новотны, который провел полгода в тропических лесах Папуа – Новой Гвинеи, изучая гигантских палочников и бабочек.
Зорг и его коллеги внезапно оказались фактически единственными людьми, которые увидели необходимость вести счет в футбольном матче, важность которого остальные осознали гораздо позже. Работа всей жизни этих людей, таких разных, но одержимых насекомыми, велась в здании старой школы в Крефельде, городке на северо-западе Германии, который когда-то славился производством шелка. В нескольких километрах к востоку местность разрезает река Рейн, а на западе проходит граница с Нидерландами. Крефельдское общество занимается отловом, наблюдением и регистрацией насекомых с 1905 года, и за это время его члены выпустили несколько тысяч публикаций, посвященных систематике и поведению этих животных.
Второй этаж здания общества отведен под коллекцию заспиртованных насекомых. По оценкам Зорга, она содержит не менее 100 миллионов экземпляров насекомых. Они хранятся в бутылочках с этикетками в бывших учебных классах, где тяжелые шторы на окнах защищают их от света. Отдельная часть коллекции представляет собой около миллиона высушенных насекомых, насаженных на булавки и помещенных под стекло. Здесь есть бабочки, жуки, пчелы, журчалки, стрекозы и многие другие, пойманные в Рейнской области и за ее пределами. Важно отметить, что для обеспечения чистоты исследования в течение последних 40 лет ученые устанавливали по всей сельской местности в одних и тех же контролируемых условиях идентичные ловушки. Эти хитроумные приспособления, ловушки Малеза, названные в честь шведского энтомолога Рене Малеза, который разработал базовую конструкцию еще в 30-х годах XX века, напоминают подвесные палатки без двух стенок. Такая конструкция обеспечивает скопление летающих насекомых в хорошо освещенной точке, где они попадают в ловушку со спиртом, образуя каждый день груду тел весом несколько граммов (примерно пол чайной ложки).
Год за годом энтузиасты из Крефельда собирали и регистрировали массу насекомых в одних и тех же природоохранных зонах – кишащих птицами и мелкими млекопитающими цветущих лугах, которые располагаются посреди сельскохозяйственных угодий по всей Германии. В 2011, а затем и в 2012 году исследователи заметили, что что-то не так. «В одном месте с высокой численностью насекомых обычно набиралось более килограмма, но на этот раз за весь год мы собрали всего 300 или 350 граммов, –
