Ознакомительная версия.
В итоге было выявлено, что отчетливо выделялись три группы крыс: 20 % отказывались есть («альтруисты»), 20 % ели, совершенно игнорируя вопли соседа («эгоисты»), а 60 % ели, но при этом стеснительно отворачивались, делая вид, что не замечают ничего особенного кругом. Тот же разброс значений дал и сходный по условиям эксперимент, проведенный среди американских студентов (1:1:3). И «альтруисты», миролюбивые особи, и «эгоисты», агрессивные, зачем-то нужны сообществу, и они межпоколенно воспроизводятся, хотя норма – пластичное равновесие между агрессивностью и миролюбием, которое может нарушаться в ту или иную сторону средовыми факторами.
Важнейшим из последних, несомненно, является фактор социальный – характер самоорганизации сообщества, который может активировать у большинства те или иные стороны его видовой этограммы, соответственно, также призвать в свои «главные герои» либо агрессоров, либо миролюбцев.
Известно, что подавляющее большинство биосоциальных систем включает в себя ту или иную степень неравенства особей (ранги), то есть имеет то или иное иерархическое устройство. Похоже, что наличие того или иного типа иерархической организации сообщества животных и человека зависит от характера добывающей активности данного вида, степени обеспеченности жизнеподдерживающими ресурсами и межвидовой конкуренцией.
В литературе выделяют три фундаментальных типа иерархий сообществ животных и человека:31
– агонистические (деспотические), где ранги определяются в ходе агонистического поведения (драках, конфликтах, состязаниях);
– гедонистические (эгалитарные), которые основаны не на победах в драках, а на структуре взаимного внимания, складывающегося в данной биосоциальной системе, здесь имеют главенствующее значение способности к заботе, игре, дружбе, коммуникации;
– расщепленные, многомерные, ситуативно меняющиеся иерархии – у высших приматов и человека, не только совмещающие два первых типа, но и включающие в себя одновременно сосуществующее ранжирование по разным критериям: богатству, власти, авторитету, престижу (М. Вебер).
Понятно, что первый тип иерархии востребует «генетических агрессоров» (эгоистов), «выполет» альтруистов и изменит прижизненную экспрессию генов конформистского большинства. Второй тип иерархии откроет путь к власти альтруистическим лидерам, серьезно психически деформирует агрессоров и создаст из конформистского большинства благожелательное сообщество. Другой тип иерархии характерен скорее для развитых сложных человеческих обществ и, вероятно, оставляет неизменным найденное в эволюции «золоте сечение» «1:1:3».
Третий элемент детерминации проявления агрессивности и насилия в эволюции – развитие когнитивных способностей: усложнение психики, поведения, энцефализация (рост объема головного мозга).
На первый взгляд, повышение разумности как синонима владения собой и ситуацией должно было бы смягчить проявления агрессивности. На деле же влияние когнитивного фактора неоднозначно.
Очевидны усложнение и оптимизация поведения животных с высоким уровнем когнитивной обеспеченности.
Появление сложного мозга – интеллекта высших животных, сознания человека, – как «бритва Оккама», устраняет излишние траты энергии и переживаний у живых существ. «Внутренняя осведомленность» позволяет более эффективно моделировать свое предстоящее поведение, минимизируя такие его затратные формы, как агрессию и насилие. Коррелятивные изменения, вызывающие и сопровождающие рост когнитивных способностей: параллельное, перекрещивающееся развитие родительского и социального поведения. Первое является, по сути, основой усложнения и укрепления второго. Эволюционисты указывают на то важное обстоятельство, что у позвоночных кооперативные и альтруистичные формы поведения возникли, по всей видимости, на основе паттернов родительского поведения. Соответственно, истинно социальным или же «эусоциальным» поведением называется такое, когда:
– особи одного вида кооперируются, чтобы заботиться о потомстве;
– не способные к размножению индивиды работают на благо фертильных сородичей;
– дети помогают родителям в течение определенного периода их жизненного цикла.
Взаимная привязанность матери и ребенка (самки и детеныша) ведет у ребенка и к очень ранним проявлениям привязанности к себе подобным.32
В свою очередь, реальная предрасположенность к социальным связям требует развития таких информационно и интеллектуально емких способностей, обеспечивающихся лишь большой производительной «мозговой машиной», как способность приписывания (теория ума Другого), эмпатию, симпатию, ингибиторы агрессии. Как для обработки информации высоких степеней сложности (к примеру, метеорологический прогноз) требуется высокопроизводительный, высокоскоростной компьютер, так и для предсказания реакций представителей своего вида требуется сложный мозг. Увеличение неокортекса (коры больших полушарий, 80 % мозга) у людей было вызвано необходимостью обслуживания речи, а речь – средство поддержания коалиций в больших группах. Среди 150 приматов, соответственно, наблюдается такая закономерность: чем больше средний размер группы, тем большую долю мозга составляет его кора.33
Качественно новый уровень развития когнитивных способностей, собственно и создающий человеческую форму агрессивности и насилия, связан с прорывом в эволюции интеллекта – появлением и развитием способности приписывания психических состояний другим субъектам (теория ума Другого). Эта способность, как отмечают нейрофизиологи,34 полностью отсутствует у низших приматов и наблюдается в зачаточном виде у шимпанзе в неволе, однако развивается у младенцев.
Эмпатия, а не собственно какие-то новые логические способности, создает качество человеческого сознания, которое как бы объемлет, заполняет собой свою окружающую среду, очеловечивает ее – символизирует и этизует, образуя культуру, мир человека. Это стороны одного целого: символизация мира означает вменение ему смыслов (ради чего, почему), которых он заведомо не содержит, а смыслы тут же внутренне условно ранжируются или этизуются – добро-зло, справедливость-несправедливость, красота-безобразие, порядок-хаос и пр. Фундаментальная предрасположенность человеческого мозга к моральным суждениям коренится, таким образом, в его способности создавать психические структуры, участвующие в оценке «себя как другого» и «другого как себя».
Именно подобное качество человеческого сознания создает неустранимую этизацию его поведения, а человеческий гедонизм и инстинкт самосохранения, самоутверждения обретают соответствующую этическую форму выражения в виде «стремления к свободе». Это видовая «психология-идеология», которая форматирует человеческую агрессивность отличным от животной образом. Поэтому если в определениях биологической агрессии лейтмотивом является «причинение вреда другому живому существу» для реализации собственных коренных интересов, то в определениях человеческой агрессии доминируют этические мотивы: «злонамеренное причинение», «ограничение свободы других» и т. п.
Развитые когнитивные способности высокоорганизованных, эусоциальных видов приводят к смягчению проявлений агрессивности и насилия, что выражается в таких явлениях, как примирение и ритуализация агрессии.
Как отмечают этологи,35 примирение встречается тем чаще, чем выше когнитивные способности у данного вида. В группах социальных видов бывшие соперники «заинтересованы» в скорейшем восстановлении нарушенных агрессией связей. Групповое единство в случае внутренних агрессивных стычек подвергается серьезным испытаниям, и другие члены сообщества вмешиваются тотчас после окончания эпизода столкновения – запускается механизм примирения (утешения жертвы, умиротворение агрессора, посредничество, общее снятие группового стресса). Взаимная аффилиативная36 связь в эусоциальной группе, производная от тесных эмоциональных отношений родителей и детей, братьев и сестер в контексте эпизодичности стычек и отработанных паттернов примирения, формирует механизмы управления своей сексуальностью и агрессивностью – в соответствии с требованиями группы. В подобных группах агрессивность в своей грубо-насильственной форме становится всё менее и менее уместной. Для самок, собственно определяющих половой отбор, привлекательными становятся особи, способные демонстрировать заботу, юмор, доброту, коммуникабельность, чадолюбие, навыки в обороне и охоте.
Агрессия в таких «истинно социальных» сообществах ритуализуется: скорость развития конфликта тормозится целой серией предварительных демонстраций, ритуальных угроз, всегда сохраняется и в большинстве случаев реализуется сценарий недопущения прямых столкновений, и всё ограничивается лишь психо-волевым соразмерением сил.
Ознакомительная версия.
