Сегодняшняя российская печать — это словно низовье Волги, чьи берега трудно разглядеть. Рядом с серьезными национальными изданиями— «Коммерсантом» (со всеми приложениями), «Известиями» (в нескольких вариантах), «Независимой газетой», «Трудом», «Российской газетой» — изобилие бульварной прессы. Некогда воспитывавшая молодежь в коммунистическом духе «Комсомольская правда» уподобилась бульварной «Жизни»...[113]
Взгляд со стороны. Почти со стороны, потому что автор этой статьи родился в Вильнюсе в 1956 г., был гражданином СССР, а когда рос и учился, еще не было ни «Российской газеты», ни «Коммерсанта», ни «Независимой газеты», ни вариантов «Известий», ни тем более «Жизни», а бульварная пресса вообще была атрибутом исключительно «западного образа жизни». Из упомянутых изданий были многомиллионные по тиражу «Труд» и «Комсомольская правда», никакие этические проблемы в СМИ не обсуждались, потому что как бы и не существовали. И упрекнуть центральное издание в том, что оно чему-то «уподобилось» (слово-то не очень приятное в данном контексте), было немыслимо. Надо заметить, что тенденция, подмеченная литовским автором, развилась, и «пожелтение» серьезных изданий стало заметно не только специалистам. Развлекательная (рекреативная) функция журналистики получила крупную, порой главную роль в глобальном медиатеатре, и этот процесс захватил российские СМИ наряду с мировыми.
Как уже многократно подчеркивалось в этой книге, мы стремимся увидеть и понять будущее российской журналистики. Как подготовиться к этому практически непрогнозируемому будущему, если мы хотим продолжать работу в журналистике и осуществлять творческую деятельность?
Только на основаниях безупречной нравственности и неукоснительного соблюдения этических принципов. Никакая реформа, никакие трансформации индустриального общества в постиндустриальное и информационное никогда не отменят старой русской пословицы: «Как аукнется — так и откликнется».
Основная проблема во взаимоотношениях начинающих журналистов с этикой заключается не столько в соблюдении норм, сколько в признании разговора об этике в наивысшей степени важным. Как это ни печально, теория этого вопроса и практика сейчас почти враждуют между собой. Не случайно сейчас многие качественные издания стремятся разрабатывать собственные, внутриредакционные этические кодексы. Считается, что это повышает и уровень материалов, и престиж издания, и доверие читателей. И ведь повышает.
Для наглядности процитируем внутренний кодекс газеты «Вашингтон пост»:
Наша газета придерживается правила избегать во всех случаях столкновения интересов и даже видимости таких столкновений. Мы практикуем строгую политику по отношению к таким вопросам, отдавая себе отчет в том, что наши ограничения еще жестче, чем принято в частном секторе.
— Мы всегда платим за себя. — Мы не принимаем подарков от источников информации. Мы не ездим в командировки за чужой счет. Мы никогда не пользуемся особыми привилегиями, которые могут предлагаться изданию нашего уровня. Единственными и понятными исключениями из правила являются приглашения в ресторан, если они естественны и нерегулярны и не имеют целенаправленного и спланированного характера. — Мы не работаем на другие организации без разрешения руководства. Любая деятельность или работа, кроме основной, несовместима с добросовестным выполнением непосредственных функций в независимой газете. Особенно нежелательны связи с правительством. Во избежание реальных или мнимых столкновений интересов в освещении деловых и финансовых вопросов все сотрудники отделов финансов и бизнеса должны предоставлять информацию о своих финансовых сделках и капиталовложениях заместителю редактора, курирующему отдел. Опасность возникновения конфликтов не ограничивается кругом сотрудников отделов финансов и бизнеса. Все журналисты и редакторы, вне зависимости от места работы, обязаны информировать заведующих отделами о любых своих финансовых операциях, которые могут привести к столкновению интересов или создать видимость таковых в связи с выполнением основной деятельности. В свою очередь, заведующие отделами информируют вышестоящих руководителей о своих финансовых операциях.
— Мы не делаем устных выступлений без разрешения заведующего отделом. Разрешение на подготовку материала для других организаций может быть получено только в том случае, если «Вашингтон пост» не заинтересована в данном материале и если материал не появится в конкурирующем с нашей газетой органе. Важно, чтобы гонорар за работу в другом органе не мог рассматриваться как скрытая взятка. — Мы делаем все возможное, чтобы быть свободными как от обязательств перед новыми источниками информации, так и от чьих-либо интересов. Мы должны быть осторожными в отношениях с людьми, чье общественное положение делает их возможными объектами журналистского интереса и изучения. Наше личное и профессиональное поведение не должно дискредитировать профессию и газету. — Мы избегаем активного участия в политических акциях, политической деятельности, общественных движениях, демонстрациях и другой деятельности, которая может скомпрометировать нашу репутацию беспристрастного и справедливого издания. Родственники сотрудников не обязаны соблюдать данные правила, но нужно признать, что их служебное положение и участие в общественной жизни могут по меньшей мере скомпрометировать нашу репутацию... [114]
Следует обратить внимание, сколь часто звучит место-имение «мы» в процитированном фрагменте. Мы — это журналистское сообщество, которое добровольно налагает на себя ряд существенных запретов во имя «справедливого подхода к утверждению правды», как сказано в самом начале преамбулы к этому документу. Ограничивая себя, журналистский коллектив подчеркивает уважение к читателю, к его праву на непредвзятую информацию. Каждый член коллектива признает, что «власть, которую мы приобрели, являясь основной утренней газетой свободного мира», накладывает обязанности. В этических нормах этой газеты нет ни слова о правах журналистов — есть права читателя. Это самое главное, и это не обсуждается. Свобода для гражданина вообще — это одно. Свобода для тех, кто имеет власть над умами и поступками множества людей, — совсем другое. Журналист обязан это понимать, принимать как неоспоримую данность — или не стремиться к этой деятельности вовсе. Именно так жестко поставлен вопрос.
На лекциях и семинарах по профессионально-правовой культуре мы обнаруживали, что некоторые студенты весьма скептично настроены по отношению к статьям, запрещающим журналисту получать вознаграждение от сторонних лиц за публикацию или отказ от публикации — т. е. взятки в разных формах. Один из главных аргументов: «Но ведь все так делают!»
Приходится доказывать, что не все. Приходится доводить до сведения молодежной аудитории, что, например, джинса — это профессиональный жаргонизм, означающий умышленное включение скрытой рекламы в авторский текст. Джинса — это не апробированная практика, рекомендованная для тиражирования, а профессиональное уродство, Это явление, безусловно порицаемое профессиональной этикой журналиста.
Преодоление искушения деньгами и властью — а именно так стоит перед журналистом вопрос — одна из вечных нравственных проблем человечества, и облегчить человеку принятие личного решения не может ни один документ. Запрещающий что-либо документ часто воспринимается студентами как своего рода занудство неискренних взрослых. Не делайте этой роковой ошибки, не пренебрегайте этикой.
Приведем одну очень близкую аналогию. Этические проблемы современной журналистики весьма схожи с этическими проблемами современной исторической науки, заново переосмысляющей национальные истории после распада СССР.
Понятно, что и журналисты, и историки работают с документами; для журналистов это один из трех основных способов получения информации, а для историков — основной. И журналисты, и историки обязаны донести до общества объективную картину мира. Однако и те, и другие могут исказить ее даже на основе подлинных документов: достаточно перегруппировать акценты и предложить тенденциозную интерпретацию.
Этичен ли, например, подход к фактам истории как к элементам мозаики, которую всегда можно переделать по вкусу нового игрока? Ответ ясен: нет, не этичен. Даже преступен. А происходит ли это в научно-практической деятельности? Ответ, к сожалению, тоже известен: да, бывает. Что же делать начинающему журналисту, который непременно встанет перед таким же выбором в своей работе? Ответ следует найти раньше, чем начнется профессиональное творчество. Как и где искать ответ? Спросить у своей совести. А если и она в смятении?
На самом деле так не бывает, чтобы совесть не знала ответа. Человек способен заставить свою совесть замолчать, но все равно он всегда знает, что она сказала бы, если б у нее спросили.
