Про таких, как я, говорят: языкастая злоехидная зараза — и это правда на все сто процентов, я даже не возражаю. А что остаётся делать на пенсии, вот вы мне сами скажите! Нет, конечно, в жизни после семидесяти — множество плюсов и безудержных развлечений. Да тут каждое утро — квест и занятие продвинутой йогой на уровне бога! Какие там ямы, ниямы, асаны и пранаямы, когда каждая клетка и бацилла в твоём теле воет, кряхтит и матерится на трёх языках, разминая онемевшие атомы.
Ну да, вот такой я продвинутый пользователь собственного мозга: выучил, кроме родного великого и могучего, ещё и английский (ради работы) и японский (ради хохмы) — уж очень мне нравится, как звучит простое «здрасьте» — словно я хочу откусить кому-нибудь голову. Круче только любовные баллады на немецком в исполнении Рамштайна.
Так вот, с развлечениями у меня было всё замечательно: обычно я троллил своих подружек-соседок по дому. А чё? Я их с горшка знаю, заселялись наши родители все вместе, после того как построили один очень важный объект в столице. Вот всем работникам ДСУ и выдали квартиры скопом — чтоб не разбазаривать ценные кадры по всему микрорайону.
Родители, заимев собственную жилплощадь, тут же шустро начали клепать детёнышей, чтоб не заржавело в пороховницах. И мы, как образцовые личинки человека, не заставляя их ждать, проклюнулись с разницей в несколько месяцев.
Так что в детский сад, а потом в школу отправились вместе; по институтам, училищам и техникумам расползлись, но всё равно долгие годы общались. Получили в наследство квартиры, сами стали взрослыми, а потом и противными занудными стариками.
Мои бывшие подружки-соседки полюбили сидеть на лавочках и обсуждать всех мимо проходящих на предмет их морального облика и внешнего вида. Но я-то не дремал: Капитан Зараза всегда на страже чужой нравственности!
Идёт, к примеру, молодая девица из третьего подъезда вся такая готично-потрёпанная: чёрные джинсы с дырками, чёрная майка с дырками, чёрные кеды с потёртыми носками и лохматящимися шнурками, чёрные волосы висят непонятными жгутами. Знаю, что дреды, но бабкам-то не докажешь, вот и начинается:
— Вот, глянь, Петровна, какая она страшная!
— И не говори, Михална, ворона как есть!
— И дырья, дырья кругом!
— И глазюки размалёваны, а на губах кило помады!
— Небось шалава та ещё!
Бедная соседка, между прочим, отличница и почти красавица-комсомолка, начинает бледнеть-краснеть под слоем штукатурки, готовясь ринуться в бой против ненавистных сплетниц. А тут я!
— Ой, девоньки (это я старушкам-подружкам), кому ж, как не вам-то, знать всё-превсё про шалав! Помню, как вы обе по молодости-то бегали за иностранцами на Олимпиаде! Вот смеху-то было, когда тебя мать била полотенцем, поймав с каким-то негром! А тебе отец всыпал ремня за то, что родила китайчонка, хотя что жених русский, что остальная его семья — коренные адвокаты! Как там твои внучата? Вернулись к истокам?
После моей тирады про чёрную-пречёрную девчонку тут же забывали, переключая внимание на меня-негодяя. А я чё? Я ничё! Хоть чё говорите, а я своего прошлого не стыжусь! Хоть про школу, хоть про армейку, хоть про институт, хоть про… — мне на всё монопенисуально покласть!
Так вот. Аукнулось мне всё моё злоехидство очень странным вывертом посмертия. Я и не помню, как откинул коньки, вернее, палки для скандинавской ходьбы, нарезая круги по пришкольному стадиону. Шёл я, шёл, а потом словно попал в какой-то туман или марево, а когда сделал следующий шаг, то увидел перед собой аудиторию, забитую детьми.
Хотя, оглядевшись, я понял, что это не совсем малышня, а подростки лет… хрен знает скольки. Одеты они были очень странно: в какие-то дурацкие балахоны с широкими рукавами и в шапки, похожие на конусы.
В голове у меня что-то щёлкнуло, когда я понял, что форма у них отличается цветами аксессуаров и гербами на мантиях. Точно! Робы-мантии! Полосатые галстуки! Колдовские колпаки! Перья! Палочки на столах! Поттериана, мать её Джоанну растак!
А я тогда кто?
Я быстро окинул своё тело взглядом и чуть не взвыл, узрев полупрозрачный силуэт. Я — призрак, и раз нахожусь в аудитории, а дети косятся на меня, как те кони, лиловыми глазами, то, значит, я — профессор Биннс со странным имечком Катберт!
Вот это я попал так попал! Слюны, чтоб плюнуть в кого-нибудь, — нет. Тела тоже нет. Базовые потребности отсутствуют. Зато есть пожизненная (посмертная) бесплатная работа без предоставления соцпакета и сорокадневного отпуска. Ну, я так не играю, где тут профсоюз привидений? Требую жалобную книгу!
Тем временем, пока я истерил внутри собственной туманной субстанции, ученики занимались своими делами, не обращая внимания на моё молчание. Только одна девчушка сверлила меня взглядом, будто я у неё денег занял и пытаюсь замылить этот факт.
Ну нет, раз я попал в такую жопу, кхм, странную ситуацию, то и действовать буду по обстоятельствам. А для начала надо провести урок, раз уж памяти старичка Биннса мне при переселении никто не выдал. Халтурщики!
— Итак, дети, кто сегодня дежурный? — задал я вопрос, поразив учеников. Они вылупились на меня с таким немым удивлением, что я побоялся, что кое у кого глаза вывалятся и будут болтаться на ниточках, как в мультфильмах про Тома и Джерри.
— Дежурный? — переспросила та девчонка со взглядом личинки великого инквизитора. — У нас нет дежурных.
— Во-первых, представьтесь, мисс.
— Грейнджер Гермиона, Гриффиндор, — произнесла та чуть обиженно, словно я должен был помнить её невзрачно-лохматую личность.
— Итак, мисс Грейнджер, доложите, кто отсутствует с вашего курса.
— Эм, нет Поттера и Уизли, а со Слизерина Нотта. С Рейвенкло… все на месте. Хаффлпафф — тоже все.
— Вот и чудненько. А сейчас, кто желает рассказать мне, о чём была речь на прошлом уроке? — Я окинул взглядом склонившиеся головы, послушал шуршание лихорадочно переворачиваемых страниц. Какой бы ни был мир, а школьники везде одинаковы.
Руку снова подняла Грейнджер и какой-то пацан с зализанной причёской, словно его мама-кошка зверски отлюбила, прежде чем выпустить в полный опасностей мир.
— Драко Малфой, Слизерин, — представился последователь батьки Лукашенко. — На прошлом занятии вы рассказывали о войне между кланами гоблинов Железнорука Триждырождённого и Кривозуба Кровавого.
Ох ё! Вот это у них имена! Прям так и представляется по аналогии: Прямохрен, Горбонос или Крюкохват — в общем, что вижу, о том и пою. Ладно, я подлетел к невысокой кафедре, на которой лежал настоящий учебник. Интересно, а как я должен его листать?
Оказывается, очень даже легко! Я-Биннс — что-то типа полтергейста, и поэтому могу уплотняться, чтобы спокойно брать, переворачивать и иными способами взаимодействовать с
