Последний выживший на станции «Таймыр» - Александр Зубенко

№ 1.

Это была тишина словно в вакууме. Планета, казалось, затаила дыхание, как гигантский организм, неподвластный человеческому разуму. Не было звуков птиц, зверей, не было ветра, даже хоть какого-то колебания воздуха. Тучи на небе остановились в тот момент, когда закрыли собой Луну, и лишь некоторые звёзды своим мёртвым сверканием проглядывали сквозь облака.

Непроглядная темень опустилась на тундру близ небольшого рыбацкого посёлка на берегу Пясинского залива, там, где извилистая река Пясина впадает в Карское море.

Вся живность будто онемела. Дикие утки, куропатки, сибирские совы, олени, волки, даже мелкие грызуны лемминги застыли на несколько минут в тех позах и тех местах, где застало их это необъяснимое явление.

На небольших, поросших ельником сопках, где испокон веков стояли каменные бабы ритуальных поклонений древних шаманов, застыло всё.

На одной из сопок, возвышавшихся над рыбацким посёлком, находилась геодезическая станция сейсмологов – этакий заброшенный и замкнутый в себе, одинокий мирок, который и станцией-то уже можно было назвать лишь с большой натяжкой. Два барака, два вагончика, гараж, радиорубка, хозяйственный сарай, дизельная подстанция, обветшалая водокачка, столовая, да утеплённая будка для собаки – вот и всё хозяйство на шестерых человек, вахтовым методом дежуривших здесь, на краю Земли, и по нескольку месяцев не видевших цивилизации. До ближайшего крупного населённого пункта Усть-Тарея было не меньше сотни километров по тундре, бездорожью, болотам на вездеходах или зимой на санях в оленьих упряжках. Если смотреть по карте, то далеко слева обозначался местный административный центр, город-порт Диксон, к которому путь лежал через самодельную переправу реки Пясина, теми же вездеходами или упряжками оленей трое суток пути с ночёвками в охотничьих срубах, разбросанных по тундре на всём протяжении маршрута.

Станция стояла на склоне сопки, чуть в стороне от посёлка и живущих в нём трех десятков семей, с одной улицей, вытащенными на берег лодками и шаманским шатром, приютившимся у края, куда вход постороннему был абсолютно заказан. Последний столб с электрическими проводами заканчивался у трансформаторного блока станции, дальше шла бескрайняя полярная тундра сродни белому безмолвию, так хорошо описанному в рассказах Джека Лондона.

Прожектор светил в пустоту, рассеивая сгустившийся плотный мрак лишь отчасти. Было тихо и мирно, время – зимнее, полярное – едва перевалило за четыре часа ночи, и все обитатели станции ещё крепко спали.

Сюда никто не приезжал, не приземлялись вертолёты, не подходили к самодельному причалу даже мало-мальские баркасы или катера. Раз в два месяца, на вездеходе ГТТ или оленьих упряжках несколько рыбаков отправлялись через тундру в Усть-Тарею, чтобы сдать свой двухмесячный улов в местный «Рыбхоз» и, получив по стандартным расценкам оплату, запастись продуктами, лекарствами и прочим необходимым.

Тем и жили.

В том же «Рыбхозе» получали заработную плату и обитатели сейсмологической станции, или как они себя сами называли – экспедиторы. Какая экспедиция – никто об этом уже давно не знал, жили и работали, менялись каждые два года. Станцию построили ещё в семидесятых годах, и она благополучно пережила в тихом уголке Пясинского залива правление Брежнева, перестройку Горбачёва, лихие «девяностые» с Ельциным, и распад Союза, плавно перетекая своим собственным здесь временем в наши дни, пока не произошёл этот непонятный феномен, с которого, собственно, и начинается данная история.

Наступил новый день.

На станции «Таймыр» в шесть часов утра зазвенел будильник.

№ 2.

Это было обычное утро, во всяком случае, для всех обитателей станции, которые абсолютно не подозревали о недавно случившемся феномене неизвестного происхождения.

Дело было так.

Первым проснулся Андрей, поскольку сегодня была его очередь снимать ночные показания приборов. Шаркая в домашних тапках по утеплённому полу, он проследовал вначале в уборную, затем, умывшись, направился в святая святых станции, пульту управления, где в небольшой комнате располагались столы со всевозможной аппаратурой, начиная от старых, отживших своё приёмников «РП 250» и, заканчивая новыми «Р 155 Г», которые недавно им любезно доставили с Диксона по распоряжению куратора всех сейсмологических станций Таймыра, Павла Семёновича.

На столе лежал раскрытый журнал сдачи-приёма вахты, и привычным взглядом окинув тусклое зеленоватое мигание датчиков вместе с дрожанием стрелок различных приборов, Андрей внёс в журнал соответствующую запись, что за прошедшую ночь не произошло никаких происшествий. Всё было в норме. Ни один прибор не мигал красным цветом, следовательно, беспокоиться было не о чем.

Андрей нахмурился. Нужно было идти кормить Бадика, проверить привязанных на ночь оленей, но его что-то останавливало. Уникальность цвета утреннего неба была настолько очевидной, что он топтался на месте, всё ещё уставившись в окно, сам не зная, что его удерживает.

Это была уже его вторая вахта экспедиции. Супруга с шестилетним сыном остались дожидаться его в небольшом домике в деревне, хотя и просились быть поближе к его работе, но, здраво обсудив все за и против, они пришли к совместному решению, что переселяться на станцию Диксон будут только тогда, когда сыну придёт время посещать школу. Ровно половину вахты Андрей, уже можно сказать, оттрубил, высылая семье ежемесячные посылки с сувенирами и телеграфные переводы. Заполнив коробку подарками, он зачастую сам отвозил её в районный центр, иногда наведываясь в посёлок рыбаков.

Кроме него в команде был его начальник, Сергей Борисович Раевский, доктор исторических наук и глава экспедиции. Все на станции уважали его за покладистый характер, неутомимое рвение к исследованиям и абсолютную невозмутимость в сложных обстоятельствах. Были на станции и две женщины. Точнее, одна девушка – Тоня, милая и добрая красавица, безумно влюбленная в Витю-Василька, как его все называли дружески. Оба были ещё в возрасте двадцати трёх лет, когда нужно уже думать о создании семьи, к чему они, собственно и стремились. Второй была Елизавета Петровна, или просто Лиза, тридцати лет, потерявшая мужа при испытательных полётах. Об этой трагедии она никогда не распространялась. Тоня была специалистом по геодезии и медсестрой по совместительству. Лиза, в свою очередь, заведовала всем хозяйством на станции, начиная от кухонной посуды в столовой, и заканчивая граблями во дворе станции. Витя-Василёк копался в снегоходах и был постоянным водителем. Таким образом, Сергею Борисовичу было под шестьдесят, обоим влюблённым по двадцать три, Елизавете тридцать, а самому Андрею тридцать два.

Но был ещё один человек в их вахте, о котором стоит упомянуть, поскольку в данной загадочной истории он сыграет далеко не последнюю