которого было не менее четырёхсот километров. Коржин сейчас продвигался пешком по территории, исхоженной им с десяток раз, полярники не раз бродили по ней, стреляя в куропаток или натаскивая Бадика на забегавших сюда песцов. Настроив рацию на приём, он тайком покинул столовую, совершенно не имея желания встречаться с куратором станций, и дело вовсе не в его нелюдимости. Отнюдь.
Он отошёл от жилой территории километров на пятнадцать и приближался к границе, где пешком уже никто так далеко не заходил – всё больше на снегоходах. Пройдя ещё с полчаса, он остановился, осматривая под ногами последние следы гусениц за которыми начиналось белое безмолвие, каким описывал его в своих романах Джек Лондон.
Отжившие короткий летний сезон кустарники вероники, брусники и багульника окружали его со всех сторон, а пожухлая сухая трава стелилась под ногами, давая возможность перепрыгивать с кочки на кочку, не замочив ног в топком болоте. Повсюду росли мох и лишайник. Это был последний ареал обитания хвощей, сибирских лиственниц и карликовых берёз. Дальше только ягель и вечная мерзлота.
Бывший егерь внезапно прислушался и вскинул ружьё. Где-то шмыгнул горностай. Вдалеке послышался приглушённый рык полярной рыси. Снующие тут и там лемминги, на которых Коржин не обращал внимания, как-то вдруг застыли на секунду, затем, пискнув, бросились в разные стороны. Не иначе медведь поблизости, мелькнула у Коржина мысль. Он встречался однажды с этим грозным хозяином тундры, проезжая мимо на «буране», однако вступать в контакт, разумеется, не счёл нужным. Он даже не стал прицеливаться: развернул снегоход и умчался прочь, подальше от неприятностей.
Сейчас такая встреча не сулила ему ничего хорошего, и егерь впервые пожалел, что не взял с собой Бадильона.
Но произошло совсем не то, что он ожидал. Вместо медведя, или какого другого хищника, Коржин внезапно почувствовал, как сжало грудную клетку, перекрывая доступ кислороду, в глазах потемнело, и он едва не уткнулся носом в серый мох, потому, что ноги подогнулись. Тут-то он и увидел это.
…Ружьё выпало из рук. Трансивер, никуда не годный в данную минуту упал рядом, зарывшись своей антенной во влажный мох. Голова гудела, как сотни колокольных набатов, ноги, потерявшие опору, стали ватными, а сердце отбивало стук подобно отбойному молотку. Из серой пустоты, раскручиваясь кольцами и стелясь по земле словно щупальцами, стал наползать непонятный туман, обволакивая своей серебристой субстанцией ближайшие кочки и кустарники. Клубы испарения застыли в метре от него, теряясь своими зыбкими очертаниями где-то высоко над головой, в небе. Он сделал несколько неуверенных шагов, чтобы попытаться выйти из объятий, как вдруг…
Какая-то матовая дымка, похожая на сетку экранного монитора, буквально прошила его электрическим током. Коржин, сам того не ведая, пересёк некую границу, разделявшую два противоположных по своей сущности мира и оказался внутри совершенно другого пространства. Ощутив, что стал почти невесомым, он тотчас застыл на месте, отрешённо наблюдая как сетчатая дымка сомкнулась за его спиной и исчезла. Был туман – и нет его. Пропал. Сгинул. Испарился. Вместо него в воздухе парила пелена. На которой были видны восьмиугольные ячейки, точно подогнанные друг к другу, явно искусственного происхождения
Завеса была… рукотворной.
Внутри этого замкнутого купола, накрывшего его, гравитация отсутствовала и не существовало никаких ни движения, ни света, ни запахов.
Превозмогая внезапно нахлынувшую усталость, он уже было потянулся к рации, как вдруг она пискнула, кто-то пытался прорваться к нему сквозь защитный экран инородной сферы. Но Коржин уже этого не слышал.
Его поглотила пустота.
№ 6.
Это был огромный сфероид идеальной формы. Колоссальный объект неизвестного происхождения висел над поверхностью в нескольких метрах от земли, абсолютно не подавая никаких сигналов. Высотой он превышал любое многоэтажное здание, какие доводилось видеть геологам, посещая Диксон, Дудинку или Норильск. Справа и слева от «пузыря», как назвали его изыскатели, сновали грузовики с полными кузовами почвы, тут же работали, пыхтя соляркой, экскаваторы, и копошилось несколько десятков людей в тёплых комбинезонах и средствах химической защиты. Голоса смешивались с рёвом механизмов, над объектом висел смог отработанной солярки, и снег, уже мелкий, порою переходящий в небольшую метель, окутывал близлежащую территорию в радиусе шести квадратных километров.
Мороз крепчал. Вчера было минус двенадцать, сегодня термометры показывали уже минус шестнадцать. Почва верхнего слоя промёрзла, но, всё же, не настолько, чтобы её не смог снять острозубый ковш бульдозера. Несколько дней назад, проверив уровень радиации и окружив территорию всевозможными датчиками слежения, изыскатели, прибывшие в эту часть тундры из Норильска и Дудинки, навесили кругом прожекторы, обнесли «пузырь» сканирующими приборами, и навели на него сейсмологические спутники.
Вокруг раскопок под днищем шара по всему периметру карьера раскинулись временные утеплённые жилые блоки для трёх десятков изыскателей, вызванных Павлом Семёновичем из столицы, поскольку открытие неопознанной аномалии уже само по себе несло категорию сенсации мирового и планетарного масштаба.
…С момента исчезновения егеря Коржина прошёл месяц. Снег, прежде падавший невесомыми хлопьями, затем всё более сухой и мелкий постепенно накрыл участки тундры и долгая полярная зима, шаг за шагом начала входить в свои права.
Место исчезновения Коржина коллеги обнаружили, отправившись на поиски по его следам, которые через несколько километров обрывались на пустом месте рядом с валявшимся в лишайнике трансивером.
Оставив девушек на станции, группа Раевского во главе с Павлом Семёновичем, отправилась на снегоходах по следам Коржина, а остальные помощники должны были догнать их на ГТТ с водителем Прохором. Верный пёс Бадильон бежал рядом, прицепленный поводком к одному из «буранов», принюхиваясь к следам своего хозяина. Спустя два часа быстрой езды, Бадик начал проявлять нетерпение, и когда его отцепили, тотчас помчался вперёд, оглашая тундру заливистым лаем. Замерев в охотничьей стойке у небольшой карликовой сосны, пёс всем видом показал, что нашёл нечто важное. Тут-то и обнаружилась валявшаяся под первым снегом рация, рядом с брошенным ружьём. Ни следов борьбы, ни обрывков одежды, ни оставленных знаков в виде зарубок или сломанных веток не было. Следы обрывались на ровном месте. Всё. Дальше пустота.
Василёк осмотрел рацию со всех сторон и подозвал Андрея:
– Кнопка рации работает на «передачу», – пояснил он, показывая другу трансивер.
Остальные участники поисков разбрелись по поляне, выискивая в припорошенном снегу хоть какие-либо признаки, указывающие, что их коллега остался жив.
– И что? – поинтересовался Андрей.
– А то, друг мой, что в момент нажатия на «передачу», его, очевидно, что-то испугало, и он
