Семь подземных королей - Александр Мелентьевич Волков

Руф Билан бежал. Его короткие толстые ноги заплетались, дыхание с хрипом вырывалось из широко открытого рта. Фонарь колебался в дрожащей руке Руфа, слабо освещая дорогу.

Остановиться бы, отдохнуть!.. Но сзади доносился тяжкий топот ног Железного Дровосека. И непобедимый страх гнал беглеца вперёд.

Ещё так недавно Руф Билан, первый государственный распорядитель его величества короля Урфина Первого, расхаживал по улицам Изумрудного города, опьянённый властью. Правда, его всегда сопровождали деревянные солдаты и полицейские. Это нужно было не столько для почёта, сколько для того, чтобы уберечь сановника от кирпичей: брошенные невидимой рукой, они частенько вылетали из-за угла. Народ ненавидел честолюбца, который из выгоды предал доброго соломенного правителя Страшилу Мудрого и открыл врагам городские ворота. Однако Руф Билан чувствовал себя в безопасности под защитой свирепых дуболомов, оживлённых волшебным порошком Урфина Джюса.

И вот всё изменилось. Из-за Великой пустыни и Кругосветных гор явилась девочка Элли с дядей, одноногим моряком Чарли, мастером на всякие дела. Они сумели освободить из заключения Страшилу и его друга Железного Дровосека, они вооружили Мигунов и сокрушили власть Урфина Джюса.

Весть о решительной битве и разгроме деревянной армии принесли Руфу Билану быстроногие полицейские, удравшие с поля боя. Это случилось накануне вечером. Другие королевские советники, сослуживцы Билана, решили покаяться перед народом и просить прощения. Но их вина была не так велика в сравнении с преступлением Руфа. Вряд ли он получил бы пощаду за своё гнусное предательство. И Руф Билан задумал бежать.

Но во всей Волшебной стране не нашлось бы человека, который укрыл бы Билана от народного гнева.

«Я спрячусь в подземелье», — решил Билан.

Страх предателя был так велик, он так спешил покинуть город, что не захватил с собой ничего съестного и только взял фонарик с масляной лампочкой внутри: ведь в подземном ходе вечный мрак.

Руф Билан украдкой пробрался в подвал башни, на верхней площадке которой содержались в плену Дровосек и Страшила. Этот подвал отделялся от подземелья массивной дверью. Но в двери моряк Чарли пропилил отверстие, когда в компании с Элли и её друзьями — Смелым Львом, Тотошкой и вороной Кагги-Карр — явился сюда освобождать пленников. Через это отверстие выбрались на свободу Дровосек и Страшила, а теперь с трудом протиснулся толстый Руф Билан.

Беглец не решился идти в неведомую тьму и целую ночь просидел неподалёку от двери, скорчившись на каменном полу подземелья. Сон его был беспокоен: то и дело Руф вздрагивал и просыпался. Ему чудилось, что приближаются преследователи, схватывают его, ведут на суд… То были лишь кошмары. Но утром следующего дня за дверью зазвучали голоса: его убежище было открыто!

Руф Билан с лихорадочной поспешностью высек огонь, зажёг фитилёк лампочки и бросился в темноту подземелья. Вскоре он услышал за собой гулкую поступь Железного Дровосека.

Преследователь кричал:

— Вернись, безумный человек! В Пещере чудовища! Тебе грозит гибель!..

Но для ослеплённого страхом Руфа Билана всё было лучше, чем возвращение в преданный им город. Ужас гнал его вперёд и вперёд, и наконец, заметив в стене подземного коридора чёрное отверстие, Руф, не раздумывая, бросился туда. Перед ним открылся узкий извилистый ход, и Руф Билан, стараясь не шуметь, прокрадывался дальше и дальше. Шаги и голос Железного Дровосека не стали слышны: как видно, он потерял след беглеца.

— Спасён! — вздохнул Руф Билан, упал на каменный пол и лишился сознания.

Фонарь выпал из его руки, лампочка, мигнув, погасла, и непроглядная тьма окружила Билана.

* * *

Руф Билан очнулся. Он не знал, долго ли лежал без чувств, но его руки и ноги онемели, он с трудом сел. Только теперь он в полной мере понял ужас своего положения. Один, без пищи и воды, без света, потому что масла в лампочке едва ли хватит на три-четыре часа, затерянный в холодном каменном мешке…

«Пойду обратно и сдамся, — решил Билан. — Там мне, быть может, сохранят жизнь, а здесь я погибну от голода и жажды в жестоких муках…»

Он засветил фонарь и пошёл. Но после обморока Руф Билан не сумел взять нужное направление и не приближался к оставленному им главному коридору, а удалялся от него. Он догадался об этом нескоро, когда узкий ход вдруг расширился и превратился в обширную круглую пещеру, в стенах которой виднелось несколько отверстий.

Прежде чем беглец сумел обдумать свои действия, он вышел на средину пещеры и осмотрелся.

— Я не был здесь, — сказал себе Руф, и слабый звук его голоса, многократно отразившись от стен, стал неожиданно гулким. — Значит, я шёл не в ту сторону. Но по какому ходу я сюда проник?..

И тут ужас оледенил ему кровь: он не мог узнать, из какого коридора вышел!

Потеряв способность размышлять, Руф Билан бросился в первое отверстие, которое попалось ему на глаза. Десять минут безрассудного бега привели его к стенке, преградившей дорогу: ход оказался тупиком.

Вернувшись в знакомую пещеру, Руф прежде всего положил камень у отверстия, из которого вышел.

— Я стану отмечать таким образом каждый ход, в котором побываю, — сказал себе Билан. — Так я не буду по крайней мере дважды проходить по одному и тому же месту…

Отдохнув несколько минут, Руф Билан углубился в соседний коридор. Вскоре этот коридор раздвоился, беглец избрал правый ход. Но вскоре Руфу снова пришлось выбирать одно из двух направлений. И чем далее он шёл, тем причудливее становилось переплетение широких и узких, высоких и низких, прямых и кривых переходов. Эти ходы соединяли пещеры, то походившие на обширные пиршественные залы, до верха которых не достигал слабый свет фонаря, то напоминавшие круглые чаши с водой на дне, то загромождённые россыпью камней, выпавших из потолка…

Руф Билан, гонимый страхом, всё ускорял шаги. Вдруг под его ногой открылась пустота, и Билан, выпустив из руки фонарь, с криком рухнул в колодец, оказавшийся на пути. К его счастью, колодец походил на быстро сужавшуюся воронку, и ноги Руфа упёрлись в камень. Фонарь не погас, и при его свете Билан сумел выкарабкаться из ямы, ободрав себе ногти. Дальше он пошёл осторожнее, внимательно глядя себе под ноги.

Беглец уже не отмечал камнями начало коридоров, куда вступал: он понял, что это не поможет. Только счастливая случайность могла вывести