На какое-то время увиденное затмило даже мысли о побеге. Если в деревне есть подобные машины, то любопытно, что тогда можно увидеть в городе. Какая никакая, а здесь все же имелась цивилизация. Интересный должно быть это мир, если не оставаться в нем вечно рабом. Бежать, надо было срочно бежать. Сомов окинул взглядом поля, изрезанные каналами. Очень хорошо. Главное, что здесь полно воды, которую можно взять в дорогу. В качестве сосуда сгодится кожаное ведро, если его края плотно стянуть и перевязать. Недоставало только веревки. Еще одной проблемой была дряхлая обувь. Впрочем, если добыть достаточно большой моток шпагата, то хватит и для ведра и для разваливающихся старых сандалий. Все посадки на огромных полях и за несколько дней не полить, а значит, рабская мелиорация продолжится, и водить сюда будут еще долго. Какое-то время на поиски у него есть. Решено, как только добуду веревку, сразу ухожу.
Хотя Виктор и побаивался того, что затеял, но настроение у него стало приподнятым и даже сил вроде прибавилось. О том, что его могут поймать и что тогда с ним сделают орки, юноша старался не думать. Студент настолько оживился, что вечером даже выиграл бой, за хорошую порцию еды отправив в нокаут наглого, но после этого сразу присмиревшего гнома. Еще бы! Не каждый день получаешь сокрушительный удар ногой в голову. Вы меня еще не знаете примитивные создания, разошелся Сомов, я вам покажу, что значит маваши гери. Он жадно вгрызался в кость с сочными остатками мяса и свирепо зыркал глазами, чтобы никто не приближался. Рабы на него поглядывали с нескрываемым удивлением и некоторой опаской. Где это видано, чтобы ногой да в голову попасть? Разве ж ногу так высоко задерешь? Старший над рабами орк Нокс подошел, полюбовался красным опухшим ухом гнома, а потом с удивлением посмотрел на Виктора. Студент, не переставая жевать, ответил ему уверенным оценивающим взглядом, прикидывая про себя, что, пожалуй, точным сильным ударом он свалит и этого орка. Его уже давно не пугала внешность монстров, да и были они на самом деле не такие и рослые, какими показались при первой встрече. Может, те первые орки были отборными воинами, а может, у страха просто глаза велики. Тем более, чего ему опасаться орка, который сам является рабом, хотя и считается формально старшим. Неизвестно, что прочитал в глазах человека орк, но насмотревшись, сказал:
- Сангин сильно бить. Так не делать.
На самом деле Нокс произнес намного больше слов, но это единственное, что смог разобрать Сомов, еще очень плохо понимающий язык орков. Он ничего не ответил и с невозмутимым видом принялся хлебать жиденький бульон. Силы, ему сейчас были нужны только силы.
К пострадавшему гному подошла пожилая целительница и осмотрела ухо. Целительница среди рабов была самым уважаемым человеком. Она обладала уникальной способностью излечивать людей от любых самых безнадежных болезней и без магии явно не обходилась. Витя несколько раз был очевидцем самых настоящих чудес в ее исполнении. Целительница оказывала помощь всем, как рабам, так захворавшим оркам. Все ее пациенты без исключения поправлялись, но в том, как и каким образом это происходило, и заключалось чудо. Именно с ней Витя познакомился одной из первых, потому как после роковой встречи с орками и ночи проведенной в полураздетом состоянии, он все-таки заболел. Когда сухой кашель перешел в отдышку, а к острой боли в груди добавились головная и мышечные боли, он и попал в заботливые руки целительницы. Студент подозревал у себя пневмонию, метался в лихорадочном состоянии, истекал потом и понимал, что отсутствие антибиотиков в этом мире означает скорый конец его короткой жизни. Вынырнув из забытья, он и увидел тогда в первый раз строгие усталые глаза немолодой женщины. А глаза такие же, как у мамы, удивился Витя. Холодные тонкие пальцы легли на его лоб, вызывая чувство необычайного облегчения, а через некоторое время он с изумлением понял, что идет на поправку. Вскоре, сотворив очередное чудо, она подняла его на ноги. Целительницу звали Ийсма. Она, как и все люди была рабыней Вендора, но ее положение было привилегированным. Намного лучшим, чем даже у старшего над рабами орка Нокса. В бараке, где они жили, у целительницы была своя комнатка с топчаном и нехитрой утварью. Ей позволяли иметь не только личные вещи, но и магические предметы. Более того, она никогда не ходила на общие работы и могла днем свободно перемещаться даже за пределами замка в поисках лечебных трав. Ийсма была чистокровным человеком, если так можно выразиться о женщине-маге. И она была единственная, кто общался с Виктором доброжелательно, и понемногу учила его языку орков. Для всех остальных рабов он был чужаком, потому что рабы-люди в большинстве своем родились здесь в замке и были, что называется прирожденными рабами, а захваченные в плен и обращенные в рабство гномы оставались горделивыми первейшими.
Целительница отпустила ухо гнома, не увидев опасности для его здоровья и уже обращаясь к Виктору строго сказала:
- Плохо, Сангин. Плохо.
Сомов согласно кивнул головой, но абсолютно без раскаяния и пошел следом за целительницей. Если Ийсма не слишком сердится, то возможно позволит ему побыть с ней рядом, помочь с различными снадобьями, потолочь что-нибудь, перетереть, а заодно и поучит его языку. Он старался вечерами, перед сном брать у нее вот такие своеобразные уроки языка. Если конечно не уставал так, что засыпал сразу после ужина, что случалось гораздо чаще, чем обучение у целительницы. В комнатке у Ийсмы было хорошо, уютно и всегда приятно пахло различными сухими травами. Его не прогнали, вручили каменные пестик со ступкой, в котором твердые кусочки какого-то вещества, требовали доводки до состояния порошка. Было уже темно, чтобы рассмотреть, что он там перемалывает и юноша работал на ощупь. Магические светильники рабам не полагались, а свечи Ийсма зажигала в исключительных случаях и только ненадолго. Но глаза раба давно привыкли к мизерному свету проникающему сквозь отдушины, а для общения темнота вообще не являлась помехой.
- Не надо ухо, - сказала целительница и взялась пальцами за мочку своего уха, - Ухо, - повторила она. Так примерно проходили все уроки.
- Ухо, - послушно повторил незнакомое раньше слово студент, стараясь его запомнить.
Разглядев пучок трав связанных веревкой, он показал пальцами на искомый предмет:
- Что это?
- Веревка, - медленно, чуть ли не по слогам пояснила учительница.
- Веревка, - повторил за нею Виктор на орском и попросил: - Веревка. Надо. Много.
Для объяснения причины, зачем ему понадобилась веревка, он показал свои расползающиеся сандалии. Сомов предполагал, что у целительницы должен иметься соответствующий запас, ведь чем-то она перевязывает многочисленные пучки трав. Ийсма порывшись в вещах, вытащила и протянула ему метровый кусок пеньковой веревки. Она даже чуть улыбнулась, что бывало крайне редко. Виктор приложил руку к сердцу, показывая, как он благодарен и повторил:
- Надо много.
С лица умной женщины сбежала улыбка, и оно стало обеспокоенным. Она даже руку непроизвольно вскинула к губам, словно боялась произнести вслух то, о чем подумала. Целительница прожила довольно длинную жизнь и была очень умная женщина. Сандалии юноши не могли ввести ее в заблуждение относительно истинных мотивов Сомова. Но и говорить открыто, она остерегалась, понимая, что у этих стен есть уши. Много ушей.
- Не надо, - сказала она.
- Надо, - упрямо повторил Виктор.
Какое-то время Ийсма отрицательно качала головой и умоляюще смотрела на молодого человека. Сомов не знал, что где-то у этой женщины был сын примерно его возраста и чем-то на него похожий, и когда она увидела Витю, то он напомнил ей об утраченном ребенке. А сейчас она боялась потерять и этого глупого юношу. Она слишком хорошо знала орков и то, как они мастерски умеют выслеживать, а потом безжалостно наказывать беглецов. Ийсма была уверена, что шансов убежать отсюда, нет. Однако Сомов имел другое мнение и не собирался отступать от поставленной цели. Юноша тихо и, как бы извиняясь, повторил:
- Надо.
Сдавшись, целительница молча и печально протянула ему весь моток веревки. Виктор также молча обмотал колючую пеньковую веревку вокруг своего худого торса, пряча ее под бесформенной длинной рубахой. Грубое рубище со швами наружу, которое он называл рубахой да кусок ткани для тюрбана были его единственной одеждой. Поношенные джинсы у него давно отобрали, а носки скоропостижно сносились, так как первое время он ходил только в них. Выданные страшим рабом никудышные сандалии, приходилось постоянно чинить. Такая обувка мало годилась для ходьбы, не говоря уже о беге, но босиком быстро не побегаешь и далеко не убежишь. Веревка, как нельзя кстати была в этой бедственной ситуации с обувью. Ийсма тяжело вздохнула и протянула ему маленькое кресало. Вот это подарок! Добывать огонь, используя кресало проще простого, а главное ему не страшна влага. Сомов не сдержал порыв благодарности, и наклонившись, поцеловал холодные руки доброй женщины.
