он. С ним контактировали. Может, и приплачивали, как знать. Но следили — точно.
— Сейчас это неважно, — покачал головой Ит. — Важно другое. По какой-то причине нас оттуда выпустили, и ситуация снова начала развиваться, вот только уже по совсем иному пути, так? По сути, если не вдаваться в подробности, вся наша жизнь была дорогой от реакции Блэки… к реакции Блэки. И только сейчас круг, наконец, замкнулся. Именно поэтому он и сумел учесть — всё. Именно поэтому он и создал реакцию — такой, какой она была. И только поэтому мы сумели в ней тогда не просто выжить, но еще и сделать то, что по сей день считается невозможным.
* * *
— А что это всё-таки была за тварь такая? — спросила Эри. — Кого он обучал, кто следил за нами в локациях, управлял юнитами, подкидывал предметы?
— Думаю, демиург. Или существо, подобное демиургу… мы видели пару раз такие сущности, и с него станется — подобрал, либо здесь, в реальности, либо на Берегу, и воспитал под себя. Обучил, дал задачу. Отправил в нужное время. Не сказать, что это существо оказалось в восторге от того, что оно было вынуждено делать, но ведь и его не обидели. Оно получило то, что хотело, — Ит грустно усмехнулся. — А хотело оно — свободу. Её и получило в итоге. Потому что смерть, это ведь тоже в некотором роде свобода. Разве нет?
— Но… столько жизней сломано и уничтожено. Столько крови… разве оно стоило того? — спросила Эри. В голосе её звучало сейчас настоящее отчаяние. — И мы… мы как-то приняли в этом участие…
— Нас вынудили это сделать, Эри. И нас, и тебя. Да, к сожалению — тебя тоже. Потому что оно училось даже тому, что делала ты — в том числе тому, что ты способна делать со временем, — Ит удрученно покачал головой. — Мы думали, он бросил нам вызов. Но это был не вызов вовсе. Это была ловушка, в которую попали мы все.
— Мастер Червей? — спросил вдруг Скрипач. — Ит, ведь так? Это мог быть он.
— Скорее, какое-то производное. Тот… действовал иначе, вспомни. Нет, не он. Кто-то ещё. Да так ли важно, кто именно? Он всё равно был лишь инструментом, и исчез, как только обрел свободу. Ведь до того он, считай, три сотни лет провел в заточении у Братства. Но кое-что он всё-таки понял. И даже успел сказать нам.
— Что именно? — Берта повернулась к Иту.
— Помнишь его фразу из той считки? «Вы искали ответы, разумные. Вы спорили и думали. А ответы все время были в вас самих. И будут — тоже в вас. Иногда можно в поисках ответа обойти всю вселенную, а он все это время будет лежать у вас под кроватью, запылившийся и забытый. Помните об этом». Он учился у нас. Он всё это время учился у нас, и, поверь, он учился хорошо. Даже слишком хорошо.
— Почему ты так решил? — спросил Саб.
— Потому что у них всё получилось, — пожал плечами Ит. — Разве нет?
— Что есть, то есть, — покивал Саб. — Но всё равно, я кое-чего так и не понял. Например, дети. Почему — дети? Лин, Пятый, откуда это взялось?
— Хороший вопрос, — Лин задумался. — Время. Подозреваю, что это влияние Берега — и время. И, конечно, то, что мы нашли те три коротенькие считки. Реальность локаций дополняла то, чем она видела нас, достраивала сама недостающие детали. Оттуда и появились дети, давным-давно ставшие взрослыми, потом старыми, а потом и умершие. Для того чтобы лучше понять нас, он вытащил их из небытия, и позволил нам побыть ими — чтобы узнать то, чего не поняли пока что даже мы сами.
— Но почему Адонай, и почему Альтея? — Эри, нахмурившись, посмотрела на Берту. — Получается, он взял эти названия не просто так, верно? Они ведь что-то значат?
— Это не ко мне, — покачала головой Берта. — Ит, это больше к тебе, как мне кажется. Ты ведь у нас когда-то занимался…
— Да, наверное. Давайте попробуем разобраться, — Ит задумался. — Во-первых, он подчеркнул дуализм начала. Две сущности, мужская и женская. Это тоже в каком-то смысле символ, я думаю. Муж, жена, и — то, что получается в результате. Ребенок. Это, конечно, домыслы, я сейчас сочиняю на ходу, но, возможно, Ри мыслил примерно так же, по крайней мере, этими категориями. И неважно, что «родители», — слово «родители» он произнес с явным сарказмом, — на самом деле данное потомство не производили, главное — он показал нам сам принцип. Что же до названий… Адонай. Сперва — Адонай. Само слово трактуется как «судья», он же «всемилостивый и праведный Судья», он же — сфирот, он же… — Ит сделал паузу. — Он же — излучение божественной сущности, которое образует космос.
— Вот даже как, — протянул Саб. — Не много ли он на себя взял?
— Он взял на себя еще больше, — усмехнулся Ит. — Потому что он, смею заметить, создатель Адоная. Куда он себя поставил в результате, как думаешь? То-то и оно. Если Адонай — излучение сущности, образующее космос, то себя он, разумеется, ставит на место этой самой сущности. То, что мы видели, когда сидели на Окисте — это были еще цветочки. Он тогда разрабатывал и дорабатывал эту концепцию, по всей видимости, и потому оставил нас в покое. Он уже всё на тот момент знал.
— А про Альтею что? — Эри смотрела на Ита испытующе. — Кто она в этом всём?
— Альтея была простой женщиной, позже ее объявили святой, да, но, по сути — она человек. Проповедница, праведница. Немаловажный момент — то, что она проповедовала, шло вразрез с тем, что на тот момент проповедовала церковь там, где она жила. Её объявили еретичкой, и в результате сожгли.
— За не восторженное мышление и несогласие с линией партии, — хмыкнул Кир.
— Именно так, — кивнул Ит. — Святой ее объявили много позже, когда кардинальные изменения претерпела сама церковь.
— А в чем заключалась ересь? — спросил Фэб.
— Ох… долго объяснять, — признался Ит. — Если совсем коротко, то ее проповеди находились где-то посредине между тем, что говорили тамошние деисты, и тамошние социниане. Отрицание божественного происхождения местного Рожденного бога, она настаивала на его человеческом статусе, отрицание приписываемых богу сверхъестественных событий… много всего. Такое не прощают, по вполне понятным причинам. Негоже какой-то женщине смущать слабые умы. Итог был закономерен — костёр. И в этот раз нам тоже показали костёр, если вы заметили, — Ит опустил голову. — Альтея сгорела. Как и в тот раз — за сопротивление и несогласие.
— А она
