— Москаль! Будь родной отец, помоги, пожалуйста, у меня хозяйка сплечилась.
— Что делать, надо помочь твоему горю!
Воротился солдат, хохлушка лежит на земле да стонет:
— Ай, батиньки, я сплечилась.
— Есть у тебя, — спрашивает солдат хохла, — рядно[83], чем телегу накрыть?
— Есть.
— Хорошо; давай сюда!
Накрыл телегу и положил туда хохлушку.
— А есть ли у тебя хлеб-соль?
— Есть.
Солдат взял кусочек хлеба и посолил.
— Ну, хохол! Ступай, держи волов, чтобы с места не трогались.
Хохол ухватил их за рога и держит, а солдат влез на телегу и давай еть хохлушку. Сын увидал, что солдат на матери лежит, сказал:
— Тятько, а тятько! Москаль мамку е…ет.
— И то, сынок, кажись, е…! Да нет! Хлеб-соль его не попустит!
Солдат отработал и вылез из телеги; хохлушка говорит:
— Ну, спасибо, москаль! Вот тебе карбованец[84].
Хохол достал кошелек, дает ему два карбованца:
— Спасибо, москаль, что жинку вылечил!
Стоял солдат у хохла на квартире и свел знакомство с его хозяйкою. Хохол заметил и перестал ходить на работу; все сидит дома. Солдат поднялся на выдумку, переоделся в другую одежду, приходит вечером к хате и стучится в окно. Хохлушка спрашивает:
— Кто там? А солдат отвечает:
— Бабе.
— Какой бабе?
— Какой хохлов е…е! Что, хозяин дома?
— На что тебе?
— Да вот последовал указ всех хохлов перееть! Отпирай-ка скорей двери!
Хохол испугался, не знает, куда деваться, схватил кожух, залез под лавку и укрылся тем кожухом.
Хохлушка отперла двери и впустила солдата; вошел он в хату и кричит:
— Где же хозяин?
— Его нема дома.
Солдат начал искать его на печи, на полатях и по всем углам — и, наконец, напал на хохла под лавкою.
— А это кто?
Хозяйка говорит:
— Это теля.
А хохол услыхал и замычал по-телячьи.
— Ну, коли нет хозяина, так сама ложись.
— Ах, Боже мой! Нельзя ли обождать до другого раза, пока хозяин придет?
— Тебе хорошо — до другого раза! А мне надо обойтить все избы, а не обойду — так триста палок в спину. Ложись-ка скорее; мне с тобой некогда разговаривать.
Хохлушка легла, а солдат начал ее осаживать по-свойски, до того припер ей, что она аж запердела с натуги. Отвалял солдат и ушел из хаты; хохол вылез из-под лавки и говорит:
— Ну, спасибо тебе, жинка, что за меня потрудилась, у тебя две дыры: в одну прет, в другую дух идет — и то ты не утерпела да запердела, а я, кажись, совсем усрался бы! Ох, жинка, ты умна, а я еще умней: ты сказала «теля», а я и замычал по-телячьи!
Жил-был мужик. Посеял он репу. Приходит время репу рвать, а она не поспела; тут он с досады и сказал: «Чтоб черт тебя побрал!» А сам ушел с поля. Проходит месяц, жена и говорит:
— Ступай на полосу — может статься, наберешь репы.
Отправился мужик, пришел на полосу, видит: репа большая да славная уродилась, давай ее рвать. Вдруг бежит старичок и кричит на мужика:
— Зачем воруешь мою репу?
— Какая твоя?
— А как же, разве ты мне ее не отдал, когда она еще не поспела? Я старался, поливал ее!
— А я садил.
— Не буду спорить, — сказал черт, — ты точно ее садил, да я поливал. Давай вот что: приезжай на чем хошь сюда, и я приеду. Если ты узнаешь, на чем я приеду, — то твоя репа, если я узнаю, на чем ты приедешь, — то моя репа.
Мужик согласился. На другой день он взял с собой жену, и подойдя к полосе, поставил ее раком, заворотил подол, воткнул ей в п…ду морковь, а волоса на голове растрепал. А черт поймал зайца, сел на него, приехал и спрашивает мужика:
— На чем я приехал?
— А что ест? — спросил мужик.
— Осину гложет.
— Так это заяц!
Стал черт узнавать. Ходил, ходил кругом и говорит:
— Волоса — это хвост, а это голова, а ест морковь!
Тут черт совсем спутался.
— Владей, — говорит, — мужик, репою!
Мужик вырыл репу, продал и стал себе жить да поживать.
Захотелось солдату попадью уеть; как быть? Нарядился во всю амуницию, взял ружье и пришел к попу на двор.
— Ну, батька! Вышел такой указ, велено всех попов перееть; подставляй свою сраку!
— Ах, служивый! Нельзя ли меня освободить?
— Вот еще выдумал! Чтоб мне за тебя досталось! Скидай-ка портки поскорей, да становись раком.
— Смилуйся, служивый! Нельзя ли вместо меня попадью уеть?
— Оно, пожалуй, можно-то можно! Да чтоб не узнали, а то беда будет! А ты, батька, что дашь? Я меньше сотни не возьму.
— Возьми, служивый, только помоги горю.
— Ну, поди ложись в телегу, а поверх себя положи попадью, я влезу и будто тебя от…бу!
Поп лег в телегу, попадья на него, а солдат задрал ей подол и ну валять на все корки. Поп лежал-лежал, и разобрало его; х…й у попа понатужился; просунулся в дыру, сквозь телегу, и торчит, да такой красный! А попова дочь смотрела-смотрела и говорит:
— Ай да служивый! Какой у него х….й здоровенный: матку и батьку насквозь пронизал, да еще конец мотается!
Пошел парень на работу; увидел на дороге кабак и заехал ночевать. А тот кабак держал жид; у него была жена. Вот стемнело, и полегли они спать на полу. Показалось жидовке жарко, она спросонок раскидалась и посбросила с себя все: лежит с открытой п…дой. Взяла мужика охота; он не думал долго, взлез на нее и давай валять. Жидовка думает себе, что это муж ее качает, и говорит:
— Волько, волько!
А парень отвечает:
— Какого ты черта волькаешь? Жид проснется!
Жидовка схватила его за голову, пощупала — а пейсиков нет!
— Ай вей, волько?
— И так потихоньку! — сказал парень, отработал и слез долой.
Ходил охотник по лесу, ходил-ходил и ничего не убил, нарвал орехов и грызет себе. Попадается ему навстречу дедушка леший.
— Дай, — говорит, — орешков. Он дал ему пулю. Вот леший грыз ее, грыз, никак не сладит и говорит:
— Я не разгрызу!
Охотник ему:
— Да ты выхолощен или нет?
— Нет!
— То-то и есть! Давай я тебя охолощу, так и станешь грызть орехи.
Леший согласился. Охотник взял защемил ему х…й и муди между осинами.
— Пусти, — кричит леший, — пусти! Не хочу твоих орехов!
— Врешь, будешь грызть!
Вырезал ему яйца, выпустил и дал взаправский орех. Леший разгрыз.
— Ну вот, ведь я сказывал, что будешь грызть!
Пошел охотник в одну сторону, а леший в другую сторону и грозит ему:
— Ну, ладно! Придешь овин сушить, я сыграю с тобою штуку!
Пришел охотник домой, сел на лавку и говорит:
— Ох, жена! Я устал, поди-ка ты овин сушить.
Баба пошла в овин, развела огонь и легла у стенки. Вот приходят два лесовика[85] и говорят промеж себя:
— Давай-ка зажжем овин!
— Нет, давай наперво посмотрим, такова ли у него рана, какую он у тебя сделал.
Посмотрели.
— Ну, брат! У него еще больше твоей; видишь, как рассажена — больше шапки, да какая красная!
И пошли они прочь — в свой лес.
Жил-был мещанин, у него была пригожая жена. Жили они и прожилися[87]. И говорит жена мужу:
— Надо нам с тобой поправиться, чтоб было чем свои головы прокормить.
— А как поправиться?
— Уж я придумала, только не ругай меня.
— Ну, делай, коли придумала.
— Спрячься-ка, — говорит жена, — да выжидай. Я найду и приведу к себе гостя, ты и застучи: тут мы дело и обделаем.
— Ну, хорошо.
Вот взяла она короб, насыпала сажею и поставила на полатях; мужа спрятала, а сама набелилась, нарумянилась, убралася и вышла на улицу, да и села подле окошечка — такая наряженная! Немного погодя едет мимо верхом на лошади поп; подъехал близко и говорит:
— Что, молодушка, нарядилася, али у тебя праздник какой?
— Какой праздник! С горя нарядилася: теперь я одна дома.
— А муж где?
— На работу уехал.
— Что ж, голубушка, твоему горю пособить можно; пусти-ка меня к себе в гости, так и не будешь одна ночь коротать!
— Милости просим, батюшка!
— Куда ж лошадь девать-то?
— Веди на двор; я велю батраку прибрать ее.
Вот вошли они вдвоем в избу.
— Как же, голубушка, надо наперед выпить; вот целковый, посылай за вином.
Принес батрак им целый штоф водки; они выпили и закусили.
— Ну, теперь пора и спать ложиться, — говорит поп, — поваляемся да и пое…емся немножко!
— Послушай, батька! Коли грешить, так грешить: раздевайся догола — так веселее!
Поп разделся донага и только улегся на кровать, как муж застучит шибко-нашибко.
А жена кричит:
— Ох, беда моя! Муж воротился! Полезай, батюшка, на полати и спрячься в короб.
