Не так давно, в сороковые годы прошлого столетия, в жизни русского народа песни, предания и сказки были естественной необходимостью, частью народного быта.
Народная философия со всеми её национальными особенностями лучше, чем где-либо, выражается в сказке, причём положения этой философии, звучавшие когда-то просто и ясно, зачастую не доходят до нас.
Сказочная поэзия являлась естественной необходимостью всего бытового и нравственного уклада. Сказка возникала сама собой, особенно в условиях вынужденного безделья. Помню, в школьные годы, когда на каникулы я приезжал погостить к бабушке Анисье (по матери), что жила в Волоколамском районе, мы, особенно в зимнее время, по очереди собирались в разных домах и устраивали даже своеобразные турниры по рассказыванию сказок.
Сказка, словно одежда и еда, была либо будничной, либо праздничной. Сказка частично утоляет в народе неизбывную жажду прекрасного. С нею вершится — постоянно и буднично — самоочищение национального духа, совершенствуется и укрепляется нравственность и народная философия.
В семье сказка витает уже над изголовьем младенца. Вначале ребёнок слышит сказки от деда и бабушки, от матери и отца, затем он слышит их, как говорится, в профессиональном исполнении, а однажды начинает рассказывать сам.
Михаил Лепёшкин (Бер) — это человек, который возвращает нас сегодня к этому удивительному народному жанру. Сказки, которые он пишет, очень нужны и полезны.
Сказки, вошедшие в этот сборник, интересны, поучительны и актуальны, особенно сегодня. Восприятие ребёнка ещё не готово к многозначительности, а сказки Бера — и взрослые, и детские. Бытовая и мировоззренческая достоверность, подробности в сочетании с невероятными событиями вызывают особый эмоциональный эффект.
Слава родам Земным и Земле-Матушке! Жива Русь.
Творческих успехов тебе, Бер, и побольше сказок напиши для нас, ныне живущих, и для потомков.
С поклоном, Жрец Славянский Родобор (Борута).
Стол, закусками уставлен,
Возвышается средь лавок.
Ведь сегодня к дню рожденья
Разлетелись приглашенья,
И Кощей к сему моменту
Аж сгорал от нетерпенья.
Кощей:
Эй вы, слуги, всё готово?
Нет ли промаха какого?
Может, где недоглядели?
Не прощу я вам такого.
Первый слуга:
Все на месте, стол накрыт,
Даже соус не забыт,
И уха в печи томится,
И паштет давно открыт.
Второй слуга:
Постелили мы ковры,
Разложили всем дары
И наливки все убрали
В холодильник до поры.
Кощей:
Штой-то нет моих гостей —
Ни самих, ни их вестей.
Может, сдуру заблудились
Аль промёрзли до костей?
Первому слуге:
Ну-ка, быстренько сходи
Да дорогу погляди.
Из гостей кого увидишь,
Так скорей сюда веди.
Второму слуге:
Ну а ты давай быстрей
Становись-ка у дверей,
Как войдут какие гости,
Сделай морду пободрей.
Подольсти им как-нибудь,
Про одёжу не забудь,
И скажи, что в них красиво,
И вобче любезным будь.
Первый слуга:
Ваша Нечисть, к нам с юга
Приближается Яга.
Что-то тащит за собою
И ругается, карга.
Рассказчик:
Дверь тут снова отворилась,
И в неё Яга ввалилась
В драной шубе, с фингалом
И с кривой метлой! Явилась.
Второй слуга:
Ах, красавица ты наша!
Как прекрасно платье ваше.
И фингал у вас отменный,
Он сияет солнца краше.
Кощей:
Эй ты, дурень, замолчи
И про енто не кричи.
Ну а ты, Яга, садися
Вот поближе, у печи.
А теперь шубейку сбрось
И поведай, что стряслось.
Енто хто ж так постарался?
Волк, медведь иль просто лось?
Баба Яга:
Что ты мелешь-то, Кощей,
Аль объелся кислых щей?
Ента штука посурьёзней,
Пробирает до мощей.
В обчем слушай. Посветлу
Оседлала я метлу
И взлетела выше леса,
Уподобяся орлу!
Вот я радуюсь, лечу
Да на всяких птиц кричу,
В обчем я совсем счастлива,
Хоть весь мир озолочу.
Только дура ведь губа,
Знать на то моя судьба —
Проглядела, прозевала,
И попалась мне труба.
Как влетела в ентот газ,
На затылок вылез глаз
И в башке всё помутилось,
Будто грохнул медный таз.
Так и шлёпнулась я вниз,
На заводе, на карниз.
В голове такая каша
И улыбка вроде «Чи-из».
Как очнулась, ожила —
Глядь, поломана метла,
И одёжа вся в лохмотья,
И на глаз два фингала.
Кощей:
Вот так штука! Вот те раз!
Что ж за нечисть ентот газ?
Так ведь он ещё похуже,
Посильней кого из нас!
Вбегает первый слуга:
Ваша Нечисть, там — такое!
Непонятное, цветное.
От реки сюда крадётся
И всё время что-то ноет.
Вон оно на четвереньках
Копошится на ступеньках!
Поднимается по стенке,
Разгибается в коленках.
Второй слуга:
Ох, костюм на вас красив,
Я б летал, такой носив,
И ползёте вы чудесно,
Будто в ухо получив.
Кощей (злясь):
Ты заткнёсся али как?
Жди других гостей, дурак.
Ну а вы-то кто такое —
Рокер, панк иль вурдалак?
Рассказчик:
Гость, отряхивая краску
То ль на морде, то ль на маске,
На Кощея взгляд поднявши,
Вдруг сказал ему без ласки:
Водяной:
Не узнал, отец родной?
Я ж обычный Водяной,
Ты меня полжизни знаешь
И давно знаком со мной.
Баба Яга:
Водяной! Вот это да!
И с тобой стряслась беда!
Ну, рассказывай, сердешный,
Как добрался ты сюда.
Водяной:
Приглашенье получив
И от радости вскочив,
Я по-быстрому собрался,
Бражкой горло промочив.
Вот плыву я по реке,
Вижу город вдалеке,
Ну и дёрнул побыстрее,
Благо был я налегке.
Так проплыв ещё версту,
Я попал на кислоту,
И сейчас волосья лезут,
И огнём палит во рту.
Вот ей-богу, не загнул,
Чуть Я там не утонул.
Лёд пробил, как сумасшедший,
И в сугроб башкой нырнул.
Оклемался, отошёл,
Чуть по берегу прошёл,
Через свалку перебрался,
Там вот рубище нашёл.
Ну, плыву опять рекой,
Отгребаю муть рукой,
Там на краску напорюся,
Тут в мазут воткнусь башкой.
Наконец доплыл до вас,
С мордой как противогаз,
С ентой драною одёжей
И мазутом между глаз.
Кощей:
Ладно, в ванную ложись,
Вновь счастливой будет жисть.
Там отмокнешь, отпотеешь,
Поживёшь ещё… кажись.
Баба Яга Кощею:
Коль опасна и вода,
Ваша ванна — ерунда.
Тут морального ущерба
Наскребёшь на два пуда.
И потом, родимый мой,
Мне ж ещё лететь домой,
А ему как добираться,
Пораскинь-ка головой!
Рассказчик:
Словно бурная метель,
Чуть не сбивши дверь с петель,
Колобком слуга ввалился
И к Кощею подлетел.
Первый слуга:
Ваша Нечисть! Там — летит!
Три башки и хвост коптит.
Из гостей кто аль чужие —
Глянь-ка сам, коль не претит.
Рассказчик:
Отодвинув полотно,
Быстро глянул за окно.
Там дымится раскоряка,
Прямо в воздухе —
