«Хорошо, что ты здесь, — сказала Мэдук. — Хотя, если признать- ся откровенно, мне уже почти понравилось проводить время в одино- честве».
«Чем ты здесь развлекаешься?»
«О, время проходит незаметно! Я хожу в библиотеку, там можно беседовать со старым Kepce и читать книги. Однажды я прогулялась по сводчатой галерее, спустилась в туннель под стеной Зольтры Луче- зарного и вышла на Урквиал. Я подошла к самому Пеньядору и, глядя на землю, представила себе, что король Казмир сидит в темнице где-то у меня под ногами. Это странное ощущение! Я вернулась на другую сторону Урквиал а и протиснулась через приоткрытую старую дверь в стене, чтобы взглянуть на сад принцессы Сульдрун, но не стала спус- каться по тропе — в этом саду слишком тихо! А сегодня я ходила в конюшню и узнала, что бедного сэра Пом-Пома убили на войне в Дао- те, и теперь его больше не будет. Никак не могу в это поверить, пото- му что его жизнь только начиналась, у него в голове было столько глупостей, он даже не успел понять, что к чему!»
«Когда-то я жаловался на нечто подобное Мургену, — задумчиво сказал Шимрод. — Его ответ показался мне уклончивым, и я до сих пор — по меньшей мере, время от времени — пытаюсь понять, что он имел в виду».
«Что он ответил?»
«Сперва Мурген откинулся на спинку кресла и стал смотреть в огонь, горевший в камине. Потом он сказал: «Жизнь — своеобразная ценность, ее параметры не поддаются измерению общим аршином. Тем не менее, даже если бы человек жил миллион лет, непрерывно доставляя удовольствия уму, духу и телу, ежедневно открывая для себя новый источник наслаждения, решая древнюю проблему или преодолевая то или иное препятствие, один-единственный час, прове- денный им в бездействии, в сонной прострации или в бесплодной по- давленности, был бы настолько же достоин презрения и осуждения, как тот же проступок, допущенный обычным человеком, которому отмерена скупая горстка быстротечных лет»».
«Гм! — отозвалась Мэдук. — Насколько я понимаю, Мурген ре- шил не обсуждать вопрос о справедливости или несправедливости преждевременной кончины».
«У меня тоже возникло такое впечатление, — согласился Шимрод, — хотя я не стал предъявлять Мургену свои возражения».
Мэдук слегка нахмурилась: «Может быть, он не совсем понял, о чем ты спросил, и ответил первое, что пришло на ум».
«Может быть. Ты проницательная девушка, Мэдук! Отныне я объ- являю эту проблему неразрешимой и выкину ее из головы».
Мэдук вздохнула: «Хотела бы я научиться выкидывать проблемы из головы!»
«Какие проблемы вызывают у тебя такое беспокойство?»
«Прежде всего, непонятно, где я теперь буду жить. Я не хочу оста- ваться в Хайдионе. В Миральдре слишком холодно и сыро; кроме то- го, она слишком далеко. Родниковая Сень — приятное и красивое ме- сто, но там никогда ничего не происходит, и там мне скоро станет скучно и одиноко».
«В Трильде я часто чувствую себя одиноко, — признался Шимрод. — Поэтому приглашаю тебя навестить меня в Трильде, где ты можешь оставаться столько, сколько пожелаешь — в любом случае до тех пор, пока Эйлас не построит новый дворец в Альционе. Друн тоже будет часто нас навещать, и скучать тебе не придется».
Мэдук не смогла сдержать радостный возглас: «А ты научишь ме- ня волшебству?»
«В той мере, в какой ты захочешь учиться. Это нелегко — по сути дела, большинство желающих стать чародеями скоро начинают пони- мать, что у них нет соответствующих способностей».
«Я буду стараться! Может быть, я даже смогу быть тебе полез- ной!»
«Кто знает? Возможно!»
Мэдук бросилась Шимроду на шею: «По крайней мере я смогу где-то жить!»
«Это решено».
На следующий день Эйлас и Друн вернулись в столицу Лионесса и немедленно выехали из Хайдиона. Шимрод и Мэдук собирались свер- нуть со Старой дороги в Тон-Твиллет и поехать на север в Трильду. Эйлас и Друн намеревались продолжать путь по Старой дороге до Пышной Ивы и дальше, до замка Ронарт-Синквелон.
По пути их отряд остановился в Саррисе, где Эйлас решил провес- ти два-три дня, чтобы попировать, поговорить с друзьями и на какое- то время забыть о бесконечных заботах.
Друн и Мэдук вышли на газон, спускавшийся от летнего дворца к реке Глейм. В тени старого развесистого дуба они задержались. Друн спросил: «Помнишь, как ты пряталась за этим деревом, чтобы к тебе не приставал бедняга принц Биттерн?»
«Прекрасно помню. Представляю себе, что ты обо мне подумал — хорошо воспитанные девицы так себя не ведут».
Друн покачал головой: «Ты мне показалась забавной и достопри- мечательной во всех отношениях. Мне до сих пор так кажется».
«Больше, чем тогда — или меныие?»э
Друн взял ее за руки: «Ты напрашиваешься на комплименты».
Мэдук заглянула ему в лицо: «Но ты мне не ответил — а мне нра- вятся комплименты».
Друн рассмеялся: «Больше, конечно! Когда ты так смотришь на меня голубыми глазами, у меня все внутри тает и голова кружится».
Лицо Мэдук приблизилось к лицу Друна: «В таком случае можешь меня поцеловать».
Друн поцеловал ее: «Благодарю за разрешение — хотя я собирался тебя поцеловать в любом случае».
«Друн! Ты меня пугаешь своей разнузданной похотью!»
«Неужели?» — Друн поцеловал ее еще раз — и еще раз. Мэдук отступила на шаг, тяжело дыша.
«Вот таким образом, — заключил Друн. — Что ты думаешь по этому поводу?»
«Не понимаю, почему я так странно себя чувствую».
«Кажется, я знаю, почему, — почесал в затылке Друн. — Но в данный момент объяснять нет времени, потому что идет лакей, чтобы нас позвать». Он уже повернулся, чтобы уйти, но задержался, так как Мэдук опустилась на колени перед дубом. «Что ты делаешь?» — по- интересовался Друн.
«Среди нас кого-то не хватает. Она должна быть здесь».
«Кто?»
«Моя мать, Твиск! Мой дочерний долг — пригласить ее на коро- левский пир!»
«Думаешь, она согласится?»
«Я ее позову». Мэдук сорвала травинку, сделала из нее травяной свисток, тихонько подула в свисток и пропела:
«Лирра-ла-лисса, я фея Мэдук!
Ветры небесные, туч повелители!
Пусть дуновенья волшебного звук
Вызовет Твиск из Щекотной обители,
Пусть ее ветер несет мне навстречу,
Пусть она вспомнит о дочери вдруг,
Пусть отзовется, и я ей отвечу,
Лирра-ла-лисса, принцесса Мэдук!»
В вихре тумана появилась Твиск. Ее изящное лицо выражало без- мятежное спокойствие, она собрала голубые волосы в нечто вроде пушистого гребня над головой, скрепленного серебряной сеткой.
Мэдук радостно воскликнула: «Матушка, ты каждый раз стано- вишься красивее! Как это у тебя получается?»
На губах Твиск появилась усмешка холодного самодовольства: «Рада, что заслужила твою похвалу. Друн, должна сказать, ты тоже выглядишь неплохо. Уроки раннего детства пошли тебе на пользу».
«Возможно, — вежливо отозвался Друн. — По меньшей мере, это были незабываемые уроки».
Твиск снова обратила внимание на дочь: «Ладно, мы обменялись комплиментами. А теперь: зачем ты меня позвала?»
«Я хотела, дорогая матушка, чтобы ты присоединилась к нам на королевском банкете, он вот-вот начнется. Соберется немногочислен- ная, но избранная компания, и все мы будем рады тебя видеть».
Твиск пожала плечами: «Почему нет? Мне все равно нечего де- лать».
«Хмф! — слегка обиделась Мэдук. — Даже если эта перспектива не вызывает у тебя энтузиазма, я все равно рада тебя видеть. Пойдем, нас уже зовут к столу!»
«Разумеется, я не могу поглощать в больших количествах вашу грубую пищу — у меня от нее заворот кишок случится. Тем не менее, попробую капельку вина и, может быть, кончик крылышка жареной куропатки. Кто этот господин приятной наружности?»
«Это король Эйлас. Пойдем, я тебя представлю».
Втроем они подошли к установленному на газоне столу, уже по- крытому белоснежной скатертью и уставленному серебряными подно- сами с крышками. Поглощенный беседой с советником, Эйлас обер- нулся, заметив приближение необычной троицы.
Мэдук сказала: «Ваше величество, позвольте представить вам мою мать, фею Твиск. У нее, как вы можете видеть, голубые волосы. Я пригласила ее принять участие в нашем банкете».
Эйлас поклонился: «Леди Твиск, добро пожаловать!» Он перево- дил взгляд с лица Твиск на лицо Мэдук и обратно: «Кажется, я заме- чаю сходство, хотя это никак не относится к цвету волос!»
«Цвет волос Мэдук, по-видимому, объясняется наследием ее отца, некоего сэра Пеллинора, странствующего рыцаря с легкомысленными наклонностями».
К собравшимся подошел Шимрод. Мэдук воскликнула: «Матушка, я хотела бы познакомить тебя с другим человеком — он оказал мне неоценимую помощь!»
Твиск обернулась — ее голубые брови высоко взметнулись: «А, сэр Пеллинор! Наконец-то вы соизволили явиться! Если бы у вас было какое-нибудь представление о совести, вы давно уже избавили бы свою дочь от лишних беспокойств». Заговорщически наклонившись к уху Мэдук, фея Твиск пробормотала так, чтобы все слышали: «Сове- тую тебе осторожнее выбирать знакомых. Это и есть таинственный сэр Пеллинор, твой отец!»
