2
— А что я такого сказал? — уточнил Стас.
С появлением в доме Горбуши немедленно возникла проблема.
Как теперь быть с монетами?
Прятать в ящик стола не хотелось, так как Стас уже привык то и дело поглядывать на них.
Оставлять же на столе было опасно: Горбуша и так не могла дождаться момента, чтобы остаться с ними наедине.
Решили оставить все, как было на прежней квартире, но за неимением возможностей, в уменьшенных размерах.
Пользуясь тем, что было лето, Стас принялся немедленно выставлять одно стекло из простых рам.
А Лена на белом листке машинописного формата — рисовать новую карту схему.
— Карандай! — попросила она Стаса, когда тот проходил мимо нее с плоскогубцами и молотком, взятыми в чулане из старого посылочного ящика от бабушки, еще в молодости приспособленного Сергеем Сергеевичем для хранения хозяйственных инструментов.
— Что? — не понял он.
— Вот непонятливый, карандаш дай! – объяснила та.
И Горбуша, уловив в ее тоне укоризненные нотки, подкаркнула:
- Кар-р-рандай! Кур-р-роды!
- Горбуша! – выполнив просьбу жены, вплотную подошел к вороне Стас и недвусмысленно показал сначала плоскогубцы, а потом молоток. – Если ты еще раз скажешь что-то типа того, что сейчас, я тебе такой кошкараул устрою, что мало не покажется!
— Кар-р! – огрызнулась Горбуша и обиженно отвернулась.
- Правильно Горбуша, - поддержала Лена и с упреком сказала: – Птице, на которую последствия вредных слов в отличие от нас, людей, не распространяются, угрожаешь. А сам что говоришь?
— А что я такого сказал? – недоуменно уточнил Стас.
— «Мало не покажется»… «Типа того»… А недавно, я даже ушам своим не поверила — «в принципе» и что еще страшнее — «прикинь»!!
— Да ты что? – изумился Стас.
- Я-то ничего, а вот ты что? Ты же — будущий писатель.
Не отрываясь от своей работы, Лена терпеливо принялась объяснять
- Тебе, наоборот, своим творчеством надо приучать людей к правильной речи. Да какое там! Скорее, уже отучать от всего того, чем так старательно забивают наши бедные головы и засоряют речь.
Поняв, что,неожиданно для самой себя, начав с критики, она завела разговор об очень серьезном, Лена подняла голову.
И поправив упрямую прядь волос, как только могла — ну, наболело уже давно это у нее, для которой любое такое слово все равно, что гвоздем по стеклу! — принялась убеждать:
— Стасик, я и в Покровском об этом догадывалась, а в Москве – в метро, автобусах и на улицах, лишний раз убедилась в этом… Не хочу впадать в грех, осуждать кого-то… Бог им судья! Но против нас идет настоящая культурная, точнее бескультурная война! Делается все, чтобы загубить великий русский язык. А ведь это — родник нации! Его прошлое и настоящее! Все эти со специальными упрощениями слов и преднамеренными ошибками интернетные и смс-переписки, рэпп, бульварные, низкосортные, пошлые словечки и так называемые слова-паразиты уже так основательно замутили, засорили его, что тебе предстоит работа не меньшая, чем Гераклу, очистившему Авгиевы конюшни!
Встав из-за стола, Лена подошла к Стасу, обняла его и, поправляя теперь его, более сговорчивые волосы, проговорила:
— Прости, родной, но кто тебе это скажет, кроме меня? Тебе же ведь еще и интервью придется давать! Представляешь, что будет, если ты сейчас не освободишься от всего этого? И скажешь перед телекамерой на всю Россию, а то и на весь мир: сейчас я реально скажу, типа того, что, всем вам, в принципе, мало не покажется!
Стас засмеялся.
Но затем подумал-подумал.
И со свойственной ему решимостью сказал:
— Все! С этой самой минуты слежу за своим языком! И эту работу мы начинаем прямо сейчас!
Стас захотел прямо по ходу выемки стекла, продолжить рассказывать то, что собирается написать в своем будущем романе.
Но Лена умоляюще отказалась, ссылаясь на то, что не может слушать под визг вытаскиваемых гвоздей, и к тому же это может отвлечь ее от правильного написания городов и царств.
Не считая того, что нужно разложить строго по нужным местам целую гору монет…
На самом деле ей, как всегда, необходимо было незаметно включить диктофон и, подсев как можно ближе к Стасу, чтобы потом Олегу с Ириной легче было сводить текст, производить запись.
Она даже не заметила, что Стас выслушал это с хитрой усмешкой.
То есть явно о чем-то уже догадался.
И только лишний раз убедился в этом…
3
Стас обнаружил слежку совершенно случайно...
Шло время.
Стас каждый день после прогулок по Измайловскому парку — куда они каждый раз брали с собой боявшуюся отлетать далеко от них Горбушу — увлеченно рассказывал Лене об Ахилле, Юнии с Элией.
Книга росла, росла.
Давно уже перешла свою половину…
Ахилла по-прежнему, в известных ему одному целях, все дальше и дальше продвигал сенатор Мурена. Он усыновил его. На время определил в армию. Там Ахилла буквально возненавидел его сосед по строю — Постум, который и так нигде не мог найти справедливости. А тут еще совсем рядом с ним появился простой легионер — любимчик самого легата, которому было дозволено почти все. К счастью, срок службы Постума вышел. И он, так и не найдя в мире справедливости, в конце концов, нашел ее, присоединившись… к апостолу!
Дома у Стаса с Леной тоже произошли приятные изменения.
Горбуша, чему бы поучиться многим из людей, почти сразу отказалась от всех недостойных для человеческого языка, слов.
Соседка, к счастью, и правда больше не тревожила их.
Как и предполагал Стас, его мама объяснила ей, что к чему.
И после этого она стыдилась заходить к ним.
А может, просто обиделась.
Но слежка, тем не менее, не прекращалась.
Очевидно, чтобы ей было хоть что-то докладывать о том, как тут дела.
Стас обнаружил это совершенно случайно.
Когда однажды поздно вечером, когда в квартире соседки горел свет, выносил мусор.
Возвращаясь, по внезапному затемнению в дверном глазке он понял, что она внимательно подсматривает за ним.
Ну смотрит, так смотрит!
Он даже не стал говорить об этом Лене.
Тем более что, как это обычно бывает, ушла одна проблема — пришла другая.
Стас не умел, да и не любил готовить.
А Лене — у нее начался и поздний токсикоз — все труднее было находиться в и без того душной июльской кухне.
Он старательно пользовался ее советами.
Но почему-то все всегда выходило не так…
Выручала приправа — вегетта.
Она придавала вкус пище, и благодаря этому ее можно было есть.
Правда, Лена была категорически против этой приправы, называя ее «вегетта сосудистой дистонией».
Позвонила своей маме с просьбой прислать посылку настоящих — с их огорода! — сушеных приправ.
И пообещала, что как только они ее получат, немедленно очистить квартиру даже от запаха любых искусственных приправ!
Но вот как бывает — иногда одна проблема не только порождает другую, но, наоборот, устраняет ее.
Пока шла посылка, Стас свозил через весь город Лену на консультацию в ту самую, первую, по месту ее регистрации, поликлинику.
И медсестра, узнав их нужду, обещала свою помощь.
Причем, как это выяснилось в тот же день, не только на словах, как это частенько бывает в миру.
Но по-православному.
Ради Христа — во благо ближнего.
То есть на деле…
4
Медсестра одновременно и убирала в комнате, и готовила, и стирала…
Медсестра только вошла — и сразу вся квартира наполнилась каким-то особенным светом, радостью и весельем.
— Забавная у вас соседка! — поздоровавшись еще раз и, несмотря на разницу в возрасте, попросив называть ее просто Зоей, задорно рассмеялась она. — И все-то ей про всех обязательно нужно знать!
— И что — вы ей сказали: кто вы, зачем и откуда? — встревоженно переглянулись Лена со Стасом.
— Да, а что тут такого? — с недоумением посмотрела на них медсестра.
- Ничего, но как бы это не отразилось на вашей основной работе… — осторожно заметил Стас.
