- Твоя бабка Селена Прекрасная? - удивлению парня не было предела. Того гляди, глаза из орбит повылазят... Если не у него, так у меня - слишком высоко подлетало моё тело.
- И что тут такого? - пожала плечами я, вырываясь из его рук. В том, что наша Ба была одной из ярких персонажей в двух великих сражениях прошлого, мы с Файкой ничего особенного не видели. Почему же на других её имя производило такое впечатление?
- Мой батя воевал с ней вместе, - объявил Кроха, с умилением пожимая мне руку. - Так что о вашей бабке я наслышан с пелёнок. Батя тогда был ещё пацаном, ну когда на войну пошёл. Селена научила его парочке своих приёмчиков, чтобы в бою жив остался. С тех пор отец обучил этим приёмам братцев моих и до меня очередь дошла.
Толпа перешёптывалась. Всех удивил тот факт, что в общем с ними отряде едут родственницы знаменитой амазонки. А я смотрела на Кроху и понимала, что мне теперь от него никак не отвязаться. Судя по этим щенячьим глазам, меня ждёт весёленькая поездочка в обществе великовозрастного прилипалы.
Действительно, как я не пыталась мирно плестись в хвосте нашей процессии, середина перекочёвывала к нам с Файкой, создавая почётный эскорт. А вечером все собрались у костра, где для нас выделили самые лучшие места в центре и принесли какую-то воняющую спиртом настойку. Даже чрезмерно серьёзный командующий Ольгерд пришёл послушать наши рассказы о бабушкиных подвигах. Мы с Файкой на перебой повествовали о приключениях Селены Прекрасной...
Глава 4. О чистом сердце и хитрой ведьме.
Эта волшебная история случилась спустя два года от того момента, как затих шум на полях брани близ столицы Иштарского государства, павшего в сражении и прекратившего своё существование. Выживших взяли в плен, и лишь некоторые смогли избежать участи рабов. Среди тех счастливчиков была одна женщина. Амазонка. Иштарская кампания стала для неё посвящением. Прославленным воином она тогда не стала. Ведь находилась лишь в начале пути, по которому идут герои. Да и заработав достаточно ран, она вернулась в родной дом. Но истинный воин не может коротать век, сидя на скамейке. Его душа рвётся к полям битв...
Примерно так бабушка рассказывала нам о том, как её занесло в Перехрестье, где развернулись самые интересные события нашей с Ори самой любимой "сказки".
Заснеженный лес встретил одинокую путницу метелью и заунывной песней ветра. Хоть сама наездница считала этот вой вовсе не песней, а скорее способом запугивания.
"Не шуми по чём зря, Вей! Не поддамся я тебе! Амазонки не из пугливых!" - говорила она холодному ветру.
Не знал Вей, божественный властитель ветров, что перед ним женщина, которая войдёт в историю, как Селена Прекрасная - смелая и отважная, воительница из племени свободных женщин, готовая встретить опасность лицом к лицу, и плюнуть ей в эту оскаленную харю, если та представится... Не знал он всего этого, вот и продолжал завывать, морозить. Имел бы Вей тело из плоти и крови, Селена непременно поговорила бы с ним на языке крепкого тумака да болезненной затрещины. Но не любил дух божественный показываться. Боялся, наверное.
День, два испытывает Вей терпение амазонки, а она всё двигается к цели - Перехрестью, где разный люд собирается, и поговаривали, что нелюд тоже там бывает. Туда отправлялась Селена, чтобы совершить немало подвигов. Короче от скуки она туда ехала.
Повстречался вскоре Селене домишко: весь присыпанный снегом, походил он больше на огромный белый курган. Но зоркий глаз амазонки смог, хоть и с натугой, разглядеть брёвнышки под белым покрывалом.
- Вот и отдохнём теперь! - сказала она своему любимому коню Урагану, серой масти, потрепав его за шелковую гриву.
Конь согласно тряхнул головой - ведь и животине не по нраву морозная погода.
Дом оказался маленький. Да ведь воину всё равно, главное, чтоб заночевать было где. Ураган стоял в сенях довольный теплом растопленной печи, на которой в ковшике потрескивала подгоревшая каша. Селена сидела на полу, греясь в тепле и потирая обмороженные ноги. Сейчас она мечтала о будущих боях, путешествиях в дальние страны, о подвигах...
Шкряб... Шкряб... Хрусть... - Позвало нечто из того холодного мира за дверью. Ураган навострил уши. Его тоже заинтересовал незваный гость.
Поразмыслив, Селена нащупала эфес меча и на цыпочках подкралась к двери. Дёрнула за ручку. Вьюга воспользовавшись моментом, намусорила на пороге, но дальше пройти не решилась, боясь страстного тепла огня в очаге. Луна играла лучиками, указывая на пыльцу драгоценных камней, украшающую поверхность сугробов, скрывших некогда живое, а теперь спящее под синевато-белым толстым покрывалом. Ни единой живой души не было в этом заснеженном буране.
Вздохнув, и даже немного разочаровавшись, Селена собралась вернуться в объятия тепла, но тут ближайший к порогу сугроб подал такой писклявый, хриплый голосок:
- П-п-п-помогит-т-те...
После чего из-под толщи белой шубы показались красные распухшие старческие пальцы.
Амазонка вынула тело из холодной усыпальницы. Изъятое, оно оказалось очень замёрзшим и потрёпанным старичком. Сжалилась Селена над несчастным, втащила его в дом, накормила, обогрела, напоила. Сидит дедушка уминает хлебную краюшку, улыбается почти беззубым ртом, гордостью которого являлся единственный гнилой зуб.
- Что ж тебя, старый, в такую пургу то в лес понесло? Да в тряпчонках таких худых?
На гостя действительно без слёз глядеть нельзя было: тулупчик изъеденный не погнушавшейся молью, пожелтевшая от времени рубаха, штаны протёртые, лёгкие, сапоги такие же дырявые, как и тулуп (но их уже скорее дорога съела).
- А сде се мне есё быть? - промямлил старичок, смокча краюшку. Минут пять он вёл неравный бой с чёрствым хлебом. В результате единственный зуб разболелся и дед решил, что сухарь легче мусолить.
- Так это твой дом, дедушка? - Селена осмотрелась, но признаков, что здесь вообще кто-то жил не обнаружила: слой пыли и плесени, паутина.
- И эсот тосе мой, - согласно закивал старичок.
Амазонка окинула оценивающим взором немочного. Разве мог такой прохвост иметь больше домов? Неужто совсем память испортилась у несчастного?
- Всюду сом мне... всюду я сиву, как сома... - выдал старичок, с блаженной улыбкой на лице рассматривая наполовину засмоктанный сухарь. Решив, что наелся, дед сунул хлеб за пазуху.
"Совсем, бедный, из ума выжил!" - решила амазонка и не стала более донимать старика расспросами. Нежданный гость не особо и стремился к задушевному разговору: повернулся задом и вскарабкался на печь. Селена кое-как умастилась на лавочке у окна и долго не могла уснуть. Лик Великой Матушки манил взор к небу. Вьюга уже улеглась, небо было тёмным и чистым.
- Что готовишь Ты для меня, Матушка, всё приму из твоих рук, дай только сил - со всем справлюсь! - пообещала богине амазонка.
Священный и трепетный миг единения с высшим божеством оборвал храп, донёсшийся с печи. Такого неуважения Селена стерпеть не могла и, вскочив на ноги, метнулась к источнику какофонии. Источник мирно спал, пригревшись и отвернувшись лицом к стене. Хотела амазонка приглушить отвратительный звук. Но внезапно нахлынувшая жалость заставила её отойти, отбросив дурные мысли об удушении ничего не подозревавшего блаженного старца.
"Что взять со слабоумного!" - мудро рассудила Селена и села у окна. Ей ли спорить с беззубой старостью!
Утро началось с отвратительного прицмокивания над правым ухом амазонки. Селена раскрыла глаза и увидела над собой дедулю, досмоктывающего вчерашний сухарь. Его слюни, летевшие длинными лентами мимо злосчастного хлебца, падали на грудь женщины. Даже Ураган не позволял себе такой вольности - будить амазонку, пуская на неё слюни.
- Дед, ты что с печи упал? - не выдержала Селена. Вскочила со скамьи.
Встретив испепеляющий взгляд женщины, старик задумался. Что-то подсказывало - может быть беда. Но дед, откровенно, так и не понял: почему, откуда и за что? Он отнял ото рта сухарь и уставился на амазонку наивными, непонимающими голубыми глазами. Только сейчас при свете дня Селена разглядела существенную деталь: глаза старика, не помутнённые временем, как у остальных, не потеряли цвет, оставались яркими, как у молодого хлопца, блестели озорными огоньками, разумом.
Тут дед, будто понял, что допустил оплошность и в миг выражение очей изменилось на туповато-непонятливое. Селена махнула на него рукой.
- Ладно. Бывай дед. - Выложив из кармана сумки ещё пару сухарей, амазонка направилась к лошади, решив больше не задерживаться долго на одном месте и оставить старика наедине с его воспоминаниями о молодости.
Селена вывела Урагана на улицу, где приятно морозило. Холодок пощипывал щёки, тут же украсив лицо румянцем. Амазонка затянула подпруги, закинула сумки и готова была уже вскочить в седло, как за плечом раздалось жалобное поскуливание. Обернулась, глянула из-под бровей на старца.
