Как по-руському на сороки верстах
Тут и Киев град знаменуетсе,
А и церькви соборны оказаютсе.
Становил собака тут бел шатер.
У его шатра золоченой верхь,
Он садился на стул на рименьчятой,
А писал ерлык, скоро написывал,
Он скорей того запечятывал,
Отдает паслу немилосливу
А-й тому Борису королевичю:
«Уж ты ой еси, Борис, королевич сын!
Уж ты будешь в городи в Киеви
У великого княза у Владимера, —
Не давай ты строку на малой чяс».
Ишшо тут Борис, королевич сын,
Он берет ерлык, во корман кладет,
Он ведь скоро скачёт на добра коня,
Он ведь едёт к городу Киеву,
Ко великому князю, ко Владимеру.
Становил коня к дубов
у
столбу,
Он везал коня к золот
у
кольцю.
Он в гридню идет не с упадками, —
Отпираёт двери он на пету;
Он в гридню идет, — Богу не молитьсе;
Через стол скочил, сам во место сел.
Он вымат ерлык, на стол кладет,
Ишша сам говорит таково слово;
«Ты Владимёр, князь стольникиевьской!
Ты бери ерлык, роспичятывай,
Ты скоре того прочитывай;
Ты миня посла не задерживай».
Как Владимёр, князь стольнекиевьской,
Он берет ерлык во сво
и
рук
и
,
Отдает Добрынюшки Микитичю.
Говорил Добрынюшка Микитичь сын:
«Я не знаю грамоты латыньскоë,
Ты отдай Олеши Поповичю».
Отдают Олеши Поповичю.
(У того было мозгу в головы, дак…)
Как Алешичька и Поповиць сын,
Он ведь скоро ерлык роспичятывал,
Он скоре того прочитывал.
Он скорее того же прочитывал.
Говорил как он таково слово:
«Ты Владимёр, князь стольникиевьской!
Харошо в ерлычьки написано
А написано со угрозою,
А су той угрозой великою:
Как стоит собака царь середи поля;
За им сорок царей, сорок царевичей,
За им сорок королей, королевичей,
За им силы мелкой числу-смету нет.
Как по руському на сороки верстах
Он ведь просит города Киеева
Без бою, без драки, без сеченья,
(Как нынешний ерманец
.)
Без того кроволитья великого».
Запечалилса наш Влодимер князь,
Запечалилса-закручинилса;
Он повесил буйную голову
А на ту на правую сторону,
Потупил он очи в мать сыру землю.
Как во ту пору, во то времечько
Выходил как стар казак Илья Муровичь;
Говорил как он таково слово:
«Ты Влодимёр стольнокиевьской!
Ты бери свои золоты ключи,
Отмыкай-ко погребы глубоки-жа;
Ты насыпь ралечь нисту золота,
[49]
Ты второй насыпь чиста с
е
ребра,
Ты трет
е
й ларец скатна земчюга;
Ты дари-ко Бориса королевичя,
Ты проси-ко строку на три месяця,
Штобы всем во городи покаятьсе,
Нам покаятьсе да исповедатьсе».
Ишша тут жа как Владимёр князь
Он берет свои золоты ключи,
Отмыкаë погребы глубоки жа;
Он насыпал ралечь нисту золота,
Он второй насыпал чиста серебра,
Он третей насыпал скатна земьчюга,
А дарит Бориса королевичя,
А просил ведь строку на три месяця,
Штобы всем во городи покаятьсе,
Нам покаятьсе да исповедатьсе.
Ишша тут Борис, королевичь сын,
Не дает ведь строку на три месеця;
Он дает ведь строку только на три дня.
(Все-жь таки дал!)
Спроважали Бориса королевичя,
Спроважали кнезья и б
о
яра;
А во ту пору, во то времечько
Запечялилса наш Владимёр князь,
Запечялилса-закручинилса:
Он повесил буйную голову
Што на ту на праву сторону,
Потупил он очи в мать сыру землю.
Как во ту пору, во то времечько
Выходил как стар казак Илья Муровичь,
Выходил на середу кирпичнею;
Он ведь молитьсе Спасу Пречистому,
Он ведь Божьей Матери, Богородици.
Он пошел Илья на конюшон двор;
Он берет своёго добра коня;
Он накладыват уздицю тасмянную;
Он вуздат во уздилиця булатные;
Он накладывал тут ведь войлучёк,
Он на войлучёк седелышко;
