на солнце, делался все тоньше, так что его прозрачное тельце напоминало медузу, а когда он совсем согрелся, то стал и вовсе невидим. Тем не менее он поселился в доме и стал жить в нем — сначала как слуга, а потом как хозяин.
Первое время все в доме шло как по маслу. Казалось, домовой собирается держать слово и платить добром за добро. Он разводил огонь, пек хлеб, мыл посуду, чистил кастрюли, скреб полы, варил пиво, жарил мясо, фаршировал колбасу, снимал пенки с молока, делал масло и сыр, ощипывал гусей, прял пряжу, вязал носки, чинил одежду и обувь — одним словом, справлял всю работу по дому.
Фермер Григс не мог нарадоваться на то, как проворно домовой заправляет всеми делами, он только потирал руки и прищелкивал языком. Григс сэкономил немало денег, расставшись со всеми работниками, которых ему приходилось нанимать раньше.
Однако спустя некоторое время домовой почувствовал себя в доме хозяином. Честная работа ему надоела, и он стал развлекаться, проделывая разные скверные шутки над фермером и его домочадцами.
Начал он с того, что незаметно соскреб масло, которое фермер повез продавать на рынок. Люди покупали масло, а потом, выяснив, что оно весит меньше, чем надо, в гневе кричали, что Григс их специально обвешивает.
Затем домовой повадился снимать пенки с молока, а детям оставлял только прокисшую воду, из которой никакой каши и похлебки сварить было невозможно. Кроме того, он выливал молоко из кошачьей миски, так что кошке частенько приходилось голодать, и воровал кости, которые хозяева бросали собаке, причем делал это проворнее всякой сороки-воровки. Вечером он задувал свечи, так что семья фермера с наступлением вечерней зари сидела в потемках, а иногда задувал также пламя очага, так что всем приходилось к тому же еще и дрожать от холода.
Одним словом, в запасе у проказника было не меньше ста злых выходок подобного рода. Несчастные дети вечно жаловались на домового — то он съел масло с их бутербродов, то ночью стянул с них одеяла и они продрогли до костей. Фермер Григс терпел шутки домового долго, потому что тот продолжал делать домашнюю работу. Но вот настал день, когда и его терпение лопнуло.
— Послушай, жена, — сказал он, — уж не ты ли велела мне впустить домового? По своей воле я бы никогда этого не сделал!
Тут надо признать, что мистер Григс, как и многие другие мужья, был не прочь переложить свою вину на жену. Но жена Григса этого не стерпела.
— Ты ошибаешься, я только попросила тебя закрыть дверь.
— Да, закрыть ее было нетрудно — после того как домовой уже пробрался в сени.
— Ну так выгони его!
— Легко сказать — выгони. Разве ты еще не поняла, что нам легче самим уйти из нашего дома, чем выкурить его отсюда?
Увы, так оно и было. И муж с женой решили покинуть свой добрый старый дом, чтобы избавиться от несносного домового. В один ясный весенний денек они упаковали все свое имущество, сложили его на тележку и отправились искать новое пристанище.
Они шли, как нарисовано на картинке. Трое деток сидели на телеге, а муж с женой двигались впереди повозки, которую тащила лошадь. Не успели они подойти к основанию холма, как повстречали своего соседа и приятеля.
— С чего это вы покидаете свой старый дом? — спросил он фермера с женой.
— Нам пришлось пойти на это, — ответил господин Григс, — потому что злой домовой замучил нас. Он выдумывал свои мерзкие проделки, не давая нам передышки ни днем ни ночью. Из-за него дети вечно голодны, а жена чахнет от горя, не зная, чем им помочь. Вот мы и отправились куда глаза глядят!
На верху тележки громоздилась маслобойка, и, не успел господин Григс окончить свою печальную речь, крышка маслобойки поднялась и из нее выглянул — кто бы вы думали? Ну конечно же, домовой. Передразнивая фермера, он смешно всплеснул руками и прокричал соседу:
— Вот мы и отправились куда глаза глядят! До свидания, соседушка, приходи к нам на новоселье!
— Ах ты бесенок, чтоб тебе пусто было, — рассердился Григс, — ты и здесь с нами? Тогда уж лучше вернуться домой, ведь дома, как говорится, даже стены помогают.
И они повернули вспять — фермер, все его семейство и домовой в придачу.
Тут только муж с женой по-настоящему поняли, в какую беду они попали. Пригрев бесенка, они сами были виноваты в том, что все у них пошло шиворот-навыворот, а отделаться от него, переехав на другое место, оказалось так же невозможно, как уехать от самих себя.
И все же фермер Григс сумел избавиться от своего домового. Знаете как? Он пошел к самому старому и умному человеку в деревне, который жил в маленьком домике на болоте.
— Отец, научи, как мне избавиться от домового! — попросил его фермер.
И старичок научил, куда ему надо пойти и что надо сделать.
Фермер Григс сразу взялся за дело. Он пошел к портному и заказал модную красную курточку вместе с парой голубых брючек. Затем он пошел к шляпнику и велел сшить хорошенькую бархатную шапочку с колокольчиком на макушке. Наконец, он навестил сапожника и попросил сшить красивые маленькие башмачки. Когда все было готово, господин Григс отнес всю эту нарядную одежду домой и положил рядом с очагом, где домовой обычно устраивался на ночь.
После этого фермер с женой спрятались в чулане и стали ждать, что будет. Вскоре появился домовой. Он шел к очагу, посвистывая и приплясывая, насколько хозяева дома могли судить, потому что постояльца своего они не видели.
— Ну и дела! — раздался его радостный крик. — Тут для меня припасены неплохие подарки.
Приговаривая это, он примерил шапочку, и она пришлась ему как раз впору, затем он надел курточку — и она сидела на нем как влитая. Наконец он натянул брючки, и они тоже оказались в самый раз. Когда же он надел свои новые красивые башмачки, то не удержался и пустился в пляс. Зола в печке тоже закружилась в хороводе. А бесенок, одетый во все новое с головы до ног, не мог остановиться, он плясал и распевал стишки собственного сочинения:
Знаю я, что злые шутки
Всем порядком надоели;
Фермер Григс с его семейством
Меня терпят еле-еле.
И однако добрый Григс
Дарит чудный мне наряд.
Даже трудно
