с водосвятием и не попросить самого священника вырвать крестом всю закрутку с корнем. Правда, кроме священника, во многих местах хлебородных губерний возлагают еще надежды на опытных стариков и даже на ловких знахарей.
В Карачевском уезде, например, в селе Ячном, жил семидесятипятилетний старик, которого всюду возили «развязывать» заломы старинным и очень мудреным способом. Старик этот приносил с собой на загон изломанное колесо, срезанный залом клал в ступицу и сжигал на глазах хозяев, от которых требовал лишь посильного угощения на дому. Не таков был мещанин из Малоархангельска, тоже специалист по части заломов. Этот брал дорого и выезжал на места неохотно. Зато он уж вполне, бывало, обнадежит и успокоит не только самого потерпевшего, но и всех соседей. Приезжал он обыкновенно с книжкой и по ней читал молитвы (требник Петра Могилы): «Мне, – говорит, – его московский митрополит дал и сказал: кормись и поминай меня!» Самое чтение он обставлял очень торжественно. «Залом-залом, взвейся под огнем, рассыпься пеплом по земле, не делай вреда никому! Огонь очищает, болезнь прогоняет» – так говорил он в поле, и притом обыкновенно поднимал руки кверху, держа ладони обращенными к огню, который наказывал приготовить к его приходу. Затем дул на все четыре стороны и говорил какие-то таинственные слова. Куда сам он не ездил, туда посылал либо три палочки (две сложит крестом, третьей прикроет и велит ими поднимать залом), либо давал записку с заклинательными словами, которую приказывал сжечь вместе с заломом, а пепел привезти к нему для окончательного отговора. Мужики при этом удивлялись тому, что откуда бы ветер ни был, но пламя тянуло прямо на него.
Кроме заломов, равносильным – и едва ли даже не большим – несчастием следует считать так называемые прожины (или прорезы). Это не недочет в снопах или копнах, а та дорожка во ржи, в вершок шириною, которая проходит с одного края загона до другого и по которой все колосья срезаны. Срезают их жучки и черви в то время, когда рожь в цвету, и потому, конечно, никаких следов человеческих ног по сторонам никогда не замечается, а напротив, стенки ржи бывают даже приметно гуще, чем в других местах той же хлебной полосы. Но крестьяне объясняют это явление тем, что колдун, делая прожин, стоит в это время обеими ногами на двух иконах, как на лыжах, и ведет дорожку, как колесо катит.
Когда опытные хозяева замечают прожин, то зовут священника и подымают иконы, придавая между ними большое значение «Святцам» (иконе двенадцати праздников с Воскресением в середине). Священник идет по прожину с крестом и кропит по сторонам святою водою. Если же эти меры предосторожности не будут приняты, то результаты прожина скажутся, и надежды на урожай не оправдаются: на корню по всему полю рожь как будто бы хороша, то есть соломой велика и зерном прибыльна, но как только сжали ее, привезли на гумно [42] и начали молотить, то сейчас же стали замечать, что вместо пяти или четырех мер с копны вышло лишь по две, а то и по одной чистого зерна. Одни при этом толкуют, что затем колдуны и прожин делают, чтобы переливать зерно в свои закрома (пятое со всего поля), другие объясняют беспричинной злобой и желанием всем хозяевам полного недорода.
В мифологических представлениях оборотень – это человек, обратившийся в животное, и предмет или некое существо, принявшее облик человека.
Способностью к оборотничеству наделены многие мифологические персонажи: превращаться в пень может леший, в кошку обращается ведьма, клад видится людям в виде золотого барашка или петуха; больше всего оборотней, разумеется, среди колдунов. Но считается, что бывают ситуации, когда оборотнями становятся и простые люди.
Вера в оборотничество была необычайно сильна на Руси. «Обернуться» чаще всего означало перевернуться через некую границу, ею становился нож, веревка, коромысло и т. д. Перекувырнувшийся через эти предметы человек мог стать животным или птицей; причем чаще всего сами люди оборачиваются в волков, а если, например, колдуны превращают кого-то – то в медведей.
Считалось, что отличить оборотня можно по необычному поведению или каким-то особым деталям облика. У волка-оборотня на шее может быть белая и черная полоса, у черной кошки, в которую превратилась колдунья, – необычные глаза, у оборотня-сороки нет хвоста и т. д.
Оборотни в облике зверя могут причинять вред: отбирать молоко у коров или наводить на людей порчу. Но могут они совершать и благие поступки: превратившись в волка, оборотень способен загонять для охотников дичь, разведывать места промыслов, сторожить скот. Если человек обернулся рыбой, он может разведывать рыбные места или загонять рыбу в сети.
В некоторых регионах России существовала вера в волкодлаков – людей, оборачивающихся волками. Такой выбор животного для превращения не случаен. Волк – в народной традиции довольно мифологизированное животное, связанное с иным миром. Он выступает проводником в мир смерти (что находит отражение и в сказке об «Иване-царевиче и сером волке», где волк является своеобразным проводником героя по иному миру).
Но оборачиваться могут не только люди со сверхъестественными способностями, они же иногда превращают обычных людей в животных.
Так, считалось, что на свадьбах (чаще всего именно в рамках этого обряда) молодые и гости могут быть превращены колдуном – если его обидел кто-то из участников торжества – в волков или медведей.
Иногда это может быть временное превращение, тогда спустя определенное время чары рассеются; но если превращение навсегда, вернуть человеческий облик пострадавшим может лишь более сильный колдун.
Если обернувшегося человека не возвращают в истинное обличье, превращенному животному будет грозить опасность и от человека (от охотников), и от животных, чувствующих сохранившийся в животном теле человеческий запах.
Когда-то жил мужик, умевший делаться оборотнем [43]. Пойдет на гумно и пропадет. Однажды за овином нашли воткнутый в землю нож и вынули его. С тех пор мужик пропал и пропадал без вести года три. Один знахарь посоветовал родственникам пропавшего воткнуть нож за овином, на том месте, где он торчал раньше. Те так и сделали.
Вскоре после этого пропадавший мужик пришел в свою избу, но весь обросший волчьей шерстью. Истопили жарко баню, положили оборотня на полок и стали парить веником; волчья шерсть вся и сошла.
Оборотень рассказал, как он превращался: стоило ему перекинуться через нож, и он обращался в волка. Когда вынули за овином нож, он бегал в поле волком. Прибежал, а ножа нет. И век бы ему бегать в таком виде, если бы не догадались воткнуть на старое место нож.
Хотя этот парень и обращался в волка и долгое время был оборотнем, но мысли и чувства у него были человеческие. Он даже не мог есть нечистой пищи, например падали. Когда оборотень подходил напиться к воде, там отражался не волк, а человеческий образ.
Вампир – это вредоносный мертвец. Существует еще одно слово для называния данного персонажа, имеющее даже тот же корень, – упырь.
В европейской традиции вампиры – это люди, относящиеся к группе «заложных покойников»: самоубийцы и умершие преждевременной смертью, а также зараженные от укусов других вампиров. Их отличительной чертой является то, что они пьют кровь живых людей.
Упоминания об упырях встречаются в славянских письменных текстах начиная с XIV века, преобладают они в традиции балканских народов, у других славян выражены слабее.
В русской традиции вредоносного мертвеца, способного причинять зло живым людям, чаще всего называли еретиком. К ним, как правило, относили умерших колдунов, которые встают из могилы.
Посмертные «хождения» умерших колдунов объясняли тем, что этих злодеев не принимает земля, или тем, что они не смогли избавиться от своих помощников-бесов и не передали никому свое знание. Считалось также, что причиной беспокойства еретика является его непогребение или погребение не по правилам, проклятье кого-то из близких или сговор с нечистой силой.
Облик вампира соответствует его образу при жизни, но отличительной чертой становятся острые зубы и способность очень быстро бегать. К слову, зубы у упырей могут быть не просто очень острыми, но даже железными. Такой образ железнозубого еретика-упыря связан
