- Диддамс?
Диддамс побледнел, затем снова «выздоровел» и пояснил:
- Это валлийская фамилия.
- А-а,- удивился Градец.- А имя…
- Джон. Джон Диддамс.
- Ну что ж, э-э… Джон. Могу я называть вас просто Джон?
- Я планировал найти такси и двигаться дальше.
- Я помогу вам, Джон,- продолжил Градец.- Так что же случилось на той маленькой лодке.
- Не напоминайте мне,- попросил Джон Диддамс и приложил руку к области желудка.
- И со мной происходит подобное,- откровенничал Градец.- Верите мне или нет, я преодолел весь путь из Одессы на этом,- и он ткнул пальцем в собственный корабль,- и это было ужасно.
- Ну и ну! Я и не сомневаюсь даже,- посочувствовал Джон Диддамс.
- В дороге,- рассказывал Градец,- я узнал великолепное лекарство, устраняющее этот дискомфорт. Есть ли у вас несколько свободных минут?
Джон Диддамс выглядел удивленным:
- Вы предлагаете подняться на эту штуку?
- Не волнуйтесь, она не движется,- заверил он.- Не так, как тот крохотный по всем меркам буксир. Честно говоря, у меня полно свободного времени вплоть до вечернего балета. Приглашаю на борт, где вы сможете восстановить силы и рассказать о себе.
- Балет?
Никогда в своей жизни Градец не слышал стольких непонятных подозрений, упакованных в одно небольшое слово. И чтобы покончить с этим раз и навсегда, он ответил:
- Я буду ужинать с одной известной балериной после представления,- сказал он, а затем, на случай, если его объяснений не было достаточно, добавил:- Балерина – это девушка.
- Это знают все,- сказал Джон Диддамс.
Чувствуя смутное раздражение и, не понимая почему, Градец произнес:
- В любом случае добро пожаловать на борт.
9
Все получилось слишком просто. С бокалом сладкого напитка в руке, который ему дал для успокоения болей в желудке Градец, Дортмундер прогуливался по кораблю. Краловц показывал ему судно. Абсолютно все. Он даже видел кость.
Интересно, кому-нибудь когда-нибудь хозяин показывал место будущего преступления?
Экскурсия началась в кухне, где Градец приготовил ему коктейль – ну, не совсем на кухне. Турне взяло начало в тесном, шумном и зловонном лифте, который доставил их из лобби отеля в кухню в конце, по правой стороне узкого, длинного коридора. Именно здесь Градец вынул большой стакан и много продуктов, кухонный комбайн «Cuisinart» и приготовил волшебный эликсир, который должен был вылечить недомогание желудка у Дортмундера. Пока длилась эта алхимия, Джон внимательно смотрел в сторону – во все стороны - потому что у него было чувство, что если он откажется от предложенного напитка и, неважно какие ингредиенты тот содержал, то покажет свои плохие манеры, поэтому он предпочел не знать, из чего приготовлен этот эликсир.
После кухни и стакана с лекарством – которое оказалось очень сладким и с привкусом какого-то китайского десерта, но вцелом неплохо и, возможно, даже поможет его желудку – Градец повел его вверх по лестнице в свою квартиру, которой, чувствовалось, он очень гордился.
Здесь было довольно-таки мило, и из окна открывался красивый вид. Дортмундер, конечно же, ничего не сказал, но чувствовал, что «Гордость Вотскоэка» немного покачивалась взад-вперед, постоянно приспосабливаясь к движению воды, канатов, небольшим подъемам и буксиру, проходящему между рекой и причалом. Однако Дортмундер решил не говорить об этом, по крайней мере, не с Градецом, а стакан с тонизирующим средством сделал свое дело, и в любом случае они не задержатся в апартаментах надолго.
Нет. Позже они снова вызвали лифт и спустились на два уровня ниже или, по-другому - на этаж, который располагался под кухней, и именно здесь находился офис посольства. И кость.
Но сначала разберемся с посольством. Оно представляло собой большое помещение с несколькими круглыми окнами, выходящими на северную береговую линию Манхэттена, где здание ООН сильно бросалось в глаза и сверкало, словно зеркало в лучах полуденного солнца в ванной Поля Баньяна. Офис был заставлен флагами, фотографиями, статуями и сувенирами.
К нему примыкала еще одна комната поменьше и без окон, где проживало два человека: мужчина и женщина, которые выполняли всю работу на судне. Они говорили по-английски, но с ужасным акцентом, как у Грийка. Градец представил их:
- Диддамс?- удивился мужчина и нахмурился.
- Валлийская фамилия.
- А-а.
- Если вы когда-нибудь решите посетить нашу прекрасную страну, Джон,- произнес Градец,- то один из этих квалифицированных клерков урегулирует абсолютно все вопросы с визой, отелями, транспортом внутри страны, налогом на выезд и многим другим.
- Я думаю, что охранники снаружи не впустят меня,- Дортмундер решил схитрить.
- О, вы просто скажете, чтобы планируете получить туристическую визу,- решил проблему Градец.- В обычные рабочие часы, естественно.
Дортмундер знал, что когда люди упоминают нормальные рабочие часы, то они имеют в виду свое время, а не просителя. Он просто кивнул и сказал работникам Градеца, что возможно скоро они увидятся снова. Мужчина сдержанно улыбнулся, женщина же ответила застенчивой улыбкой, и они вернулись к работе.
А после была кость.
- Теперь черед самой удивительной вещи,- сказал Градец, когда они вышли из офиса посольства и зашагали по длинному центральному коридору.- Это реликвия, точнее, кость святой. Обычно она храниться в кафедральном соборе «Реки крови» в нашей столице Нови Гладе – прекрасный город, вы должны побывать в нем – но череда фантастических событий привела к некоторым трудностям при подаче заявки на вступлении в ООН, слишком сложных, чтобы вы забивали ими голову.
Дортмундер размышлял: должен ли я спросить? Должно ли это заинтересовать меня? С другой стороны, выдержит ли мой моральный дух и сила воли повтор той истории?
- Ах, хах,- промямлил он.
Казалось, Градец немного удивился отсутствию интереса у Дортмундера, но одновременно был доволен тем, что не должен рассказывать историю, с которой его гость уже был знаком. В приятном обществе друг друга они прошли в другой конец коридора, и Градец открыл дверь в лабораторию, как в фильме ужасов Франкенштейна.
Нет, неверно. Франкенштейн жил в замке, а его лабораторией было огромное помещение с высоченным каменным потолком, как в церкви, может быть, как в соборе «Реки крови». Эта же комната представляла собой каюту или три объединенных вместе каюты с низким потолком, где на металлических столах хаотично стояли и лежали разнообразные банки, колбы, металлические коробки, горелки Бунзена, кипы брошюр-инструкций, кучи фотографий и другой мусор. Напротив столов разместились высокие табуреты. Окон не было, на стенах висели увеличенные фото кости, рентгеновские снимки, полученные с помощью негатоскопа, календарь с изображение двух пасущихся на лесной полянке оленей – что же случилось с календарем улыбающейся девушки с разводным ключом в руке? – огнетушитель и вымпел Массачусетского технологического института.
И никакой охраны. Дверь открыта.
Внутри комнаты - двое мужчин в белых халатах (На настенной вешалке возле двери виднелось еще полдюжины лабораторных халатов). Один из мужчин угрюмо уставился в микроскоп, а другой пристально смотрел на экран компьютера. Когда Градец и Дортмундер вошли, они подняли свои головы, как те пугливые олени на календаре.
Градец улыбнулся работнику возле микроскопа, который был ближе к нему:
- Привет, Джон, а вот и еще один Джон. Джон Макинтайр из исследовательского университета Джонса Хопкинса, позволь представить тебе Джона Диддамса.
Макинтайр – смущенный парень с оранжевыми усами, с двумя рыжего цвета бровями, как у моржа и взлохмаченными волосами такого же цвета по всей голове, протянул руку, но нахмурился и спросил:
- Диддамс?
- Валлийские предки.
- О-о.
Между тем Градец повернулся ко второму мужчине, который отвлекся от своего компьютера, обошел несколько металлических столов и направился к ним.
- Кажется, я не знаком с вами,- сказал Градец, но не с подозрением, а как хозяин, устроивший большую вечеринку с кучей приглашенных. Вот они – пресловутые меры безопасности на судне.
- Боюсь, что еще один Джон,- послышался голос с английским акцентом. Протянув руку Градецу, он представился: - Джон Мицкельмусс, Кембридж. Джон Файерведер попросил приехать и помочь ему в течение нескольких дней.
- О, да, конечно,- согласился Градец не в силах скрыть растерянность.
- Я так понимаю, вы – посол Краловц?
- Мы не придерживаемся формальностей. Зовите меня просто Градец.
«Ты, без сомнения, не придерживаешься правил»,- думал Дортмундер, глядя на то, что должно было быть само по себе вещью, простым предметом. Это покоилось на куске черного бархата и почему-то освещалось голубым светом. Оно выглядело гораздо меньше, чем ожидал Дортмундер. Возможно, молодая девушка из средневековья не была очень высокого роста. Под лучами голубого света кость мерцала неземным блеском, как если бы это была отполированная слоновая кость, клык слона, а не нога умершей святой. Удивительно белая с едва различимым бледно-голубым отливом, какой можно увидеть только на очень бледной коже.
